Цветущий ад. Том 2 - Сергей Владимирович Руденко
Страх перед потенциальным наказанием за сотрудничество с чужаками и жажда избежать однозначных убытков недолго боролись в нем:
— А что именно интересует господ-приватиров[19]?
— Конечно же, весь металл, что возможно, но больше всего нам необходимо топливо и боеприпасы! — теперь уже я едва скрывал надежду ускорить процесс, все-таки мы не могли сидеть тут, обшаривая местные склады бесконечно.
— О, конечно, сэр! Считайте, что вы нашли такого помощника!
* * *
Обогнув здание по широкой дуге — для этого даже пришлось углубиться в застройку — мы подъехали к нему с обратной стороны. По словам толстяка, городские запасы топлива хранились именно у этого входа.
В процессе наш проводник болтал без умолку, так что во время недолгого путешествия мы успели узнать, что так сделано, чтобы кто-то из гостей единственным выстрелом из пушки не превратил склады в пылающий ад:
— Графские управляющие перепродают это топливо торговцам с совсем небольшой наценкой, так что гости Норфолка обычно совсем не против пополнить баки. А сами мы закупаемся оптом, потому что единственный графский пинас часто возвращается полупустым…
Почти все топливо, по его словам, для удобства торговли уже расфасовано в 200-литровые бочки, объем которых он поначалу назвал «44 имперских галлона». А вот с зарядами все выходило совсем не так хорошо.
Наш проводник заверил, что в Норфолке они есть, но не сомневался, что хранятся только в Замке и казармах ополчения. Естественно, речь шла о сколько-нибудь заметных объемах:
— Немного зарядов есть почти у каждого ополченца дома. Ну и у остальных горожан, особенно у тех, кто побогаче, тоже что-нибудь найдется… — притворно вздохнул он, и посочувствовал, что у нас нет времени собирать эти боеприпасы.
Остановившись у высоких, плотно прикрытых ворот, я осмотрелся, и чисто наудачу дернул одну из створок. Она послушно распахнулась, даже не скрипнув деревянными, но обильно смазанными петлями. Судя по всему, вытапливали смолу в Норфолке не только из своего «соевого бамбука».
Опередив меня на самую малость, торговец неожиданно мощно откинул створку, и торопливо вошел внутрь, явно пытаясь быть как можно полезнее. Его «граммофон» снова работал, только на этот раз я далеко не сразу понял, о чем это:
— О, а ты что здесь делаешь? Ополчение же по домам разбрелось…
Войдя внутрь плечом к плечу с Прапором, наши взгляды уперлись в растерянно замершего с мушкетом наперевес мужика. Он переводил обалдевший взгляд с нас на нашего проводника и, по-моему, именно благодаря непрерывно льющемуся в его уши потоку, ни как не мог сообразить, как же ему сейчас быть.
— Привет! — мои собственные слова заставило ополченца на секунду перевести взгляд на меня, и «зрачок» его мушкета тут же уставился мне в лицо.
Я оцепенел, но Прапору, наверное, растерянность в принципе была не свойственна. Ни на йоту не изменив ни скорость, ни манеру двигаться, он неторопливо и равнодушно приблизился к ошарашенному англичанину и одни точным ударом в челюсть просто потушил сознание часового — ни кем другим этот парень быть не мог.
Спокойно спеленав и заткнув ему рот, он закинул свою добычу на плечо, и так же молча покинул дворик. Мне оставалось только аккуратно взять растерянного торговца за плечо и утянуть его наружу, жестом запретив открывать рот.
Поспешно вернувшись в нашу высокотехнологическую телегу, мы ощетинились стволами и «рванули» к ближайшему повороту, на случай если сейчас выскочат враги, и примутся в нас палить, но все обошлось. А раз прямо сейчас в нас никто не стрелял, стоило сначала попытаться разобраться…
Пару минут спустя мы завернули в первый попавшийся глухой проулок без окон на улицу, разослали по паре стрелков в одну и другую сторону, и принялись выяснять, что тут за сюрприз, и кто именно нам его подготовил. Но начал я с вопроса попроще:
— Что ты делал у входа на склад? И не переживай, мы уже знаем, что там внутри была засада. Так что не советую запираться…
— Теперь-то что… — грустно вздохнул сверкающий недавно полученным «фонарём» пленник. — Когда вы вошли бы внутрь, я должен был распахнуть дверь, чтобы осветить проход для наших стрелков. Почему-то на двери не было ни ручки, ни защелки, и ее приходилось держать снаружи. А из-за необходимости открыть перед боем, еще и подпереть нельзя было. Страшно скрипучая тварь…
— А кто именно ждал нас внутри?
Англичанин снова не стал запираться. Он тут же выложил, что на нас устроили засаду почти полсотни бойцов из команды захваченного рейдера и некоторые люди капитана местного ополчения. Что особенно примечательно, последний был человеком.
Удивившись, конечно же, я поинтересовался: а чего мол, он такой беспокойный? И вот тут всплыл факт, что мы, оказывается, упали прямо на его дом, а та баба на кухне — которую выпотрошили еще до моего возвращения в сознание — его жена. Любимая…
— О, так получается, что дальнейшему грабежу крышка… — я ехидно уточнил. — И все из-за пары ушлепков, которые очконули бабу с половником…
Взгляды уцелевшей половины первого отделения заерзали.
— Капитан, парни были в своем праве… — попытался заступиться за подчиненных свежеутвержденный капрал, но Прапор резко оборвал его.
— Уж нам-то «не звизди»! Я парней расспросил: просто симпатичная тёлка была, вот ее и прирезали. Она и схватилась-то за свой половник, только когда «твои» попытались ее прижать!
Дождавшись паузы и убедившись в отсутствии желания оправдываться, я уточнил:
— А где ее Зерно?
— Вот оно, я не забыл захватить его с собой… — словно бы хвастаясь, процедил сквозь зубы один из десантников — невысокий, но массивный чувак с застарелыми следами подростковых угрей или чего-то похожего на лице.
Молча забрав у него Зерно, я обернулся к нашему пленнику.
— Иди к своему капитану, но расскажи сначала лишь то, что мы уже знаем о засаде и в нее не пойдем. Возможно, даже еще и обстреляем их. Потом, когда он останется один, расскажи о том, что я готов вернуть ему жену. Без выкупа…
— Сэр, а как же я? — голос торговца был исполнен ужаса.
— Хм, а ведь, правда…
Едва я глянул в глаза Прапору, как тот совершенно спокойно ударил неизвестно откуда взявшимся стилетом часового в висок и аккуратно уложил его на землю, прикрыв лицо тряпицей. Тело все еще подёргивалось, но я благодарно кивнув, уже обернулся к торговцу:
— Что передать, ты слыша.
