Уильям Форстчен - Солдаты

— Простите нас, мой карт.

Его голос дрожал.

— Мы думали…

— Я знаю, что это был дирижабль янки.

— Да, мой карт. Возьмите мою жизнь в искупление.

Джурак потянулся и схватил командира за плечо, потянул его вверх, поднимая на ноги.

— Если бы я убил всех, кто сделал ошибку, я не думаю, что от моей армии многое бы что осталось.

Командир посмотрел на него широко раскрытыми от изумления глазами, и кивнул.

— Ваш командир умена, где он?

Дрожащий лидер десятки указал на поезд. Он видел, что к ним из любопытства подходили сотни. Он вдруг понял, что в долгой истории орд никогда не было кар-карта, который бы прибыл таким манером.

— Отведите меня к нему.

Джурак последовал за ним, поскольку его повели к длинной цепочке поездов. Новость о том, что произошло, уже распространилась вокруг, и все стояли на коленях, головы наклонились в искуплении и страхе.

Бокара, командир умена белоногих лошадей, выступил вперед на несколько шагов, остановился, и упал на колени.

Джурак показал ему жестом подняться.

Он начал бормотать извинение, но Джурак отрезал его.

— Твои воины будут готовы к рассвету?

— Да, мой карт. Последний из поездов прибывает прямо сейчас.

— Ситуация?

Бокара посмотрел на юг, на пылающий ад.

— Правду, мой кар-карт?

— Чего я и ожидаю и никак иначе.

— Угарк запаниковал, мой лорд. Когда он услышал, что янки приземлились в Сиане, он приказал, собрать всех лидеров скота и убить их. Мне доложили, что бунт уже вспыхнул, еще раньше, чем янки приземлились здесь днем. Слухи неслись между чинами, что их освободитель, бог Ганс, пришел, чтобы освободить их.

— Убить лидеров? Я это не приказывал.

— Я знаю, мой кар-карт.

— Продолжай.

— Мне доложили, что вчера вечером операторы-чины на городском телеграфе получили ваше сообщение. Я знаю, что оно было правильно передано через Ниппон, поскольку я был там и получил его, и удостоверился, что оно было передано.

Джурак кивал, ощущая, что Бокара также делал все возможное, чтобы умыть руки от этой ошибки.

— Очевидно, что телеграфисты скота не отдали сообщения Угарку, а на самом деле распространили новость среди своего собственного вида. Таким образом бунт фактически начался до того, как янки приземлились здесь.

Джурак кивал. «Снова это показывает нашу слабость», подумал он. «Наши важнейшие сообщения несут наши враги». Он должен был понять, что конечно, учитывая то, что содержало его сообщение Угарку, телеграфисты скота будут скрывать его и использовать против него. И то, как Бокара рассказывал о бунте, несло с собой определенное недоверие, ведь рабы чины, более немые, чем самое немое животное, с его точки зрения были неспособны на такое восстание.

— Мой поезд прибыл сюда прямо перед закатом. Я услышал, что Угарк уже был мертв и что Тамука захватил командование.

— Мерк?

— Да, мой кар-карт.

— Как, черт побери? Я хотел, чтобы его задержали.

— Сэр. Он носит крест кар-карта и сказал, что вы дали ему власть.

— Где он сейчас?

— Я не знаю, мой кар-карт. Согласно донесениям, он к западу от города, сражается, сплачивая вокруг себя воинов, которые выжили. Они говорят, что он отлично воюет.

Джурак уловил нотки восхищения в голосе Бокара. Не было ли это также тонким способом передать свое несогласие. Слишком многие из его собственной орды фактически восхищались фанатичной манерой Тамуки и ненавистью к скоту.

— Тогда позвольте ему сражаться там, в течение ночи, — заявил Джурак, наконец, посчитав, что решение проблемы с Тамукой может подождать.

— Я прибыл сюда, в то время когда скот начал толпами валить из горящего города. Это походило на волны большого океана, мой кар-карт, никто не мог остановить их, ведомых паникой, когда огонь гнал их позади. Я оставил свою попытку попытаться соединиться с теми, кто собрался около Тамуки, решив, что лучше всего отступить, перегруппировать мои умены здесь, к северу от города, и дождаться рассвета, чтобы двинуться всеми силами.

Джурак кивнул в согласии.

— Второй умен?

— Также уже перестраивается. У нас будет двадцать тысяч хорошо вооруженных воинов, при поддержке артиллерии и полдюжины броневиков, которые мне удалось вытащить с одной из фабрик прежде, чем она была захвачена.

— Очень хорошо.

— Мой лорд.

— Да.

— Лагерные стоянки кланов черных лошадей и серо-хвостатых лошадей. Наши соплеменники находятся в летних лагерях на юге, на холмах.

Джурак не совсем понял на минуту, к чему он клонит.

— Скот, мой кар-карт. Они между нами и ста тысячами юрт моего собственного клана. Детёныши моей собственной молодёжи, все, что осталось от моей крови, находятся всего лишь в дне скачки к югу отсюда.

Он уловил нотку страха в голосе старого воина.

— Они вооружены, — ответил Джурак, пытаясь подбодрить.

— Только луками, мой лорд. У многих из янки и скота, который они освободили, теперь есть оружие.

— Мы победим янки завтра утром, так что страху будет положен конец.

— Да, мой карт.

— Я устал; мне необходимо перекусить и место, чтобы отдохнуть.

— Сюда, мой карт.

Бокара повел его к поезду.

Он остановился на мгновение и увидел, что на земле лежит темная фигура, затем еще и еще. Всего десять. Другие воины стояли в тишине. Это был командир десятка и его воины, все они мертвые, выполнив «акба», ритуал, при котором воины формировали круг и одновременно перерезали горло товарища с правой стороны от себя в искупление промашки подразделения.

Он хотел осудить такое безумие; это была ошибка, но ритуалу нужно было повиноваться. Он ничего не сказал, эти десять были мертвы, ему будет не прилично высказаться о тех, кто должен быть ниже его внимания. Его взгляд охватил окружающую его группу, у воинов были при себе винтовки, но, тем не менее, они носили древние церемониальные военные шлемы, украшенные человеческими черепами и рогами. Он увидел поезд, выпускающий пар, в то время как рабы-чины, двигались украдкой, чтобы на них никто не обратил внимания, присматривали за ним, подкидывая в топку дрова, в то время как еще один смазывал приводной вал. Какие диверсии они могли бы тайно планировать в эту самую минуту, задался он вопросом.

Впереди город все еще горел, выделяя на своем фоне растянувшуюся лагерную стоянку его армии: полевые орудия, выстроенные в линию рядом с юртами из шкур и войлока, дюжину воинов, которая собралась вокруг огня, поджаривая то, что, казалось, было ногами и руками человека, в то время как еще один небрежно вскрыл отрубленный череп, чтобы вычерпать мозги.

Сделать их современными, понял он с мрачной уверенностью, было невозможно; нельзя было ожидать, что они на протяжении нескольких коротких лет, прыгнут через поколения. Так или иначе, люди были более приспосабливаемыми, или же они просто были более отчаянными. Понимали ли представители его собственной расы, насколько действительно люди были отчаянны в этот момент?

Он почувствовал приступ страха. «Нет, не сейчас, я не могу потерять самообладание теперь, хотя темное предчувствие готово поглотить меня. Сначала победа, а затем пусть все будет так, как будет».

Глава 13

Сидя на крыше броневика, Винсент Готорн поднял полевой бинокль, внимательно просматривая горизонт на востоке, который вырисовывался на фоне первых лучей солнца.

— Видите их? — спросил Григорий. — Я насчитываю, по крайней мере, двадцать пять дымовых шлейфов. Они, должно быть, доставили их по железной дороге в течение ночи. А вот там, посмотрите, взлетает еще четверка, нет, пятерка машин.

Винсент ничего не сказал, медленно окидывая взглядом линию горизонта. Глаза Григория, несомненно, видели намного лучше, он научился этому, пройдя через жестокий годовой опыт.

— Тогда прекрасно. Они собираются сражаться, — объявил Винсент, опуская бинокль.

Раздался пронзительный треск винтовочного огня, звучащего резко и звонко в раннем утреннем воздухе. Непосредственно впереди линия кавалеристов отступала от противоположного холма. С тех пор, как солдаты окопались в лагере сразу после заката, холм был источником раздора в течение ночи. Если бы ублюдкам позволили развернуть там артиллерию, то они могли бы стрелять прямо вниз по укрепленному лагерю 3-го корпуса.

Встав, он медленно повернулся. Первые лучи солнца начали освещать окружающие их войска. Трудно было сказать, но он ощущал, что в течение ночи подошло еще больше бантагов. Превосходство противника становилось невероятным, по крайней мере, шесть к одному, возможно даже семь к одному, и былое преимущество, удерживаемое за счет тридцати восьми имеющихся броневиков, теперь нивелировалось прибытием вражеских машин.

Итак, этот день настал, и будет битва, несмотря на то, что он знал, что за пределами этого места, в большом мире, война уже, может быть, закончилась. От Ганса не было никаких известий, ни один летчик не вернулся из Сианя с докладом. Он начинал подозревать, что этот день, будет очень плохим.