Михаил Медведев - Контрольное вторжение
Мы мягко оттолкнулись от разряженного слоя воздуха и, крутанувшись вокруг продольной оси, плавно вышли обратно на орбиту.
— В чем дело? — полюбопытствовал я.
— Пудрю мозги системе локации, — голос пилота снова стал живым.
Похоже, он отключился от бортового компьютера и превратился в заурядную автономную человеческую личность.
— Смотри не перемудри, — предупредил я. — По-любому должно хватить времени, чтобы выпить по чашечке кофе. — Он щелкнул пальцем по пульту. — Не страшно умирать?
— Страшно. Каждый раз страшно, — признался я. — Но они должны заплатить за все.
— Зря кохоны с нами связались, — согласился он и протянул мне стаканчик с обжигающим напитком. По последней, Петр.
— По крайней, — оптимистически усмехнулся я, вспомнив старое суеверие.
— Точно. По крайней. Еще неизвестно, как обстоят дела с загробным миром. Будет повод проверить лично. — Он залпом выпил раскаленный кофе, смял стаканчик и вернул руку на джойстик.
Земная сфера опрокинулась и завертелась вокруг корабля. Я инстинктивно вцепился в драгоценный контейнер, но гравикомпенсаторы работали великолепно. Все маневры отображались исключительно на мониторах и никак не фиксировались ни вестибулярным, ни опорно-двигательным аппаратами. Поверхность родной планеты стремительно приближалась. Космолет пикировал практически вертикально. Бато потянул джойстик на себя. Перед носом корабля промелькнули деревья и пара лесных озер. Я могу поклясться, что видел отражение красной звезды на нашем борту, в покрывшейся рябью воде. Стаканчик с кофе выскользнул из моей руки, и черная жидкость растеклась по полу.
Впереди прямо по курсу разверзся дымный зев тоннельного телепорта, вокруг которого кипел яростный бой. Вспышки и взрывы непрерывно окрашивали небо и землю бело-багровыми всполохами. Ослепительные лучи рассекали клокочущий воздух, обрушивая вниз обломки огромных машин. Буря из огня и пылающего металла рвала в клочья мыльные пузыри силовых полей.
В самом центре смертоносной мешанины недвижной скалой клубился портал. Он был очень большим и в то же время слишком крошечным для несущегося на безумной скорости летательного аппарата.
Нас заметили, и стая вражеских истребителей преградила нам путь. Я понял это по красным ярлыкам, которые бортовой компьютер щедро рассыпал на курсовом экране.
— Гады! — прошептал Бато и штопором ввинтился в самую гущу врагов.
Полупрозрачные серые молнии беззвучно блеснули в нескольких метрах от кабины и исчезли, едва коснувшись грани сознания. Ослепляющая ярость битвы внезапно угасла, сменившись темнотой, на фоне которой уютно фосфоресцировали экраны. После краткого мгновения покоя на нас обрушился неожиданно яркий и солнечный день. Внизу промелькнул вражеский укрепрайон, тщетно протянувший к нам жесткие лапы лучей и силовых полей.
— Как заказывал, — весело доложил Бато. — Крупный культурный и промышленный центр.
— Как называется? — деловито осведомился я и растянул губы в палаческой ухмылке.
Внизу метрах в двухстах мелькали пригороды гигантского гиперполиса.
— Киев, — сообщил пилот, сверившись с надписью на информационном мониторе. — Не повезло.
— Мать твою… — выругался я. — С Киева начинать не хочется.
— Мы, знаешь ли, не в ресторане. Им всем тут недолго осталось, так что днем раньше, днем позже… — успокоил меня Бато. — Решай, кто будет следующим. Мне курс рассчитать надо.
— Москва, — сразу решил я. — Знакомый город. Может быть, будет проще скрыться.
— Добро.
— Ниже давай. Не достаем.
— Не писай, девочка, я улицу подходящую ищу. Не хватало на излете шеи свернуть.
Я открыл рот, чтобы ответить колкостью на «девочку», но слова застряли у меня в глотке. Машина упала вниз. Справа и слева замелькали крыши грандиозных зданий. Под нами раскинулся проспект с мчащимися в пять слоев машинами. Бато виртуозно вплетал замысловатую траекторию полета в угловатый городской рельеф. Мы снизились еще больше и пролетели между ярусами многоуровневой эстакады. Я с трудом преодолел острое желание зажмуриться и заверещать. Скорость корабля уменьшилась до невозможного, и я ясно увидел прохожих. Мужчин, женщин и детей, которые еще двигались, но уже были убиты мною. На секунду мне показалось, что по мановению какой-то очень злобной волшебной палочки мы пришли сеять смерть в наш собственный мир. Здесь все было как у нас. Те же дома, те же улицы, газоны, парки.
— Дай запрос в диспетчерскую, — взвизгнул я.
— Отвали. Я уже все проверил. Кохоны это. Слушай эфир.
Динамики разразились лаем ругательств на английском языке. Языке, почти исчезнувшем в нашем мире.
— Молитесь, бляха-муха, — прошипел Бато. — Высота двадцать пять метров.
Слева и справа я увидел легковые машины, несущиеся по верхним эшелонам эстакад. Водители и пассажиры пялились на крылатое, краснозвездное чудовище, рухнувшее на них с небес. Плазменные струи наших планетарных движков отражались от мостовой, расшвыривая машины и сжигая прохожих. Дорожное покрытие вздыбливалось вслед за нами, оставляя позади три глубокие дымящиеся траншеи.
— Ты убиваешь их! — возмутился я. — Они должны жить и заражать других.
— Ну, извини. — Бато еле заметно пожал плечами. — Попробуем по-другому. — Корабль прыгнул вверх и, взяв крутую горку, помчался к скоплению уродливых серых небоскребов.
На экране заалели отметки перехватчиков. Три звена по четыре аппарата в каждом. Настроены, судя по лихим маневрам, весьма решительно. Один даже отважился пальнуть по нам из крупнокалиберной лазерной пушки. Сверхъестественным образом Бато сумел увернуться. Думаю, ему сильно помогла кибернетика.
— Ничего не получается. Буду уходить, — сообщил Бато и нервно покашлял. — Мне с ними не справиться, у нас и вооружения-то нет.
— К Москве, — приказал я. — Выброси в ближнем пригороде.
Через мгновение Киев скрылся за горизонтом, а перехватчики безнадежно отстали.
— Удачи тебе, Свет, — печально сказал пилот. — И вечная тебе память.
— Спасибо, брат.
— Контейнер оставь мне. Ты и так заразный, а я еще немного полетаю. Пока не собьют.
Спихнутое с коленей ведерко еще не успело упасть на пол кабины, когда ветви деревьев больно хлестнули меня по щекам, а острые щепки впились в пластиковый подголовник кресла. Спустя мгновение защитное поле с треском разнесло несущийся на меня ствол дерева.
Кресло рухнуло на землю. Вслед за ним посыпались куски расколотого векового дуба. Когда все стихло и радужная пелена силового поля растворилась в воздухе, я перевел дыхание и вычурно поздравил себя с мягкой посадкой. Выбраться из деформированного кресла оказалось непросто, но после непродолжительной борьбы оно сдалось. Я встал на ноги и осмотрелся. Разрушения впечатляли. Березовую рощу рассекала просека, усыпанная сломанными ветками. По земле тянулась глубокая борозда вспаханной земли. Из-за какого-то сбоя в бортовом компьютере система направленного телепортирования сработала неточно. Вместо того чтобы нежно поставить кресло на травку, она переместила меня в воздух над лесом. Кроме того, скорость в точке прибытия сильно отличалась от ожидаемого нуля. Спасибо и на том, что она не равнялась скорости космолета. Иначе мой труп находился бы сейчас в земле на глубине гораздо большей, чем заветные тридцать два метра.
Я вытер тыльной стороной ладони поцарапанную щеку. Кровь испачкала рукав. Несколько капель упало на одежду. В таком виде нельзя показываться людям. Даже кохонам. Неширокая прозрачная речушка очень кстати журчала в двух шагах от места посадки. Прохладной водой было приятно умываться. Приведя себя в относительный порядок, я спихнул кресло в ручей, но оно не утонуло, как ожидалось, а закачалось на поверхности, медленно вращаясь вокруг своей оси. Я сплюнул Времени на то, чтобы топить или закапывать упрямую мебель, не было. Нужно было бежать и прятаться. Прятаться и бежать. Интересно, как работает система персонального контроля в этом мире? Если у них все устроено так же, как у нас, тогда меня уже ведут. Ибо когда нечто, выглядящее, как человек, излучающее, как человек, и дышащее, как человек, не имеет персонального идентификатора, это может означать только то, что это не простой человек, а шпион, диверсант или преступник, сбежавший из закрытой зоны. В любом случае он должен быть задержан и допрошен.
В преддверии близкой опасности мозг и тело заработали с невероятной мощью. Наверное, организм понял, что на долгую жизнь ему рассчитывать не приходится, и с энтузиазмом принялся сжигать небогатые внутренние резервы. Я ощутил легкость и силу каждого мускула, мои мысли стали яркими и быстрыми, словно молнии.
Казалось, еще немного, и я смогу пронзать взглядом стены и читать тайные чаяния людей. Кроме того, у меня почему-то поднялось настроение. Болезненной бодростью и почти безумным весельем я сейчас мог переплюнуть любого паркового клоуна, а моему оптимизму позавидовал бы самый выдающийся составитель пятилетних планов. Наверное, так должна себя чувствовать атомная бомба перед самым взрывом.
