Александр Гордиан - У черты
Шаман молчал, и даже Слай перестал лыбиться, настолько тяжелым получилось это молчание.
— Нужно опросить Капрала, — оборвал Деревянко ненужную тишину. — Потом решать.
— Потом будет поздно! Решай сейчас, триста второй.
Шаман раздвинул губы в двусмысленной улыбке, но вел себя корректно. Службу знал, и повода отобрать у него командирский жетон Деревянко не видел.
— Мое решение — возвращаться. На трассе крупных групп не замечено, в Стройбате есть наши люди. Свистнут, если что.
По правде, на трассе Деревянко не встретил никого, ни групп, ни одиночек. Немудрено, рев танкового дизеля распугал бы и глухих, и парализованных. Но не признаваться же!
— Саид, заводи! Все на броню. Шаман, ко мне, доложишь подробно, — скомандовал Деревянко; он решил, что раз Нора гарантированно под контролем, то нечего обувь стаптывать.
Шаман переглянулся с напарником, едва заметно кивнул. Боксер длинно сплюнул и что-то сказал. Треск стартера заглушил его голос; когда мотор басовито рыкнул, оба разведчика уже сидели на броне.
Полковник демократично устроился на крыше, возле спарки крупнокалиберного ДШК и автоматического гранатомета. Оказалось зря: за шумом двигателя приходилось кричать, а бросало так, что поручни, казалось, сами вырывались из потных ладоней.
— Креста завалил снайпер, — орал Шаман, виртуозно балансируя на русских горках, в которые Поджигай играл с Зоной. — Я смотрел лежку — найдем! Гильзы девять на шестьдесят, уникальный боеприпас.
— Кто там был? Следы остались?
Но разведчик гнул свое.
— Еще автоматчик, если Капу не померещилось. Он говорит, духи сплоховали, напоролись на растяжку. Газ рванул. Норе каюк, даже забор расплавился. Духов не нашли, они, видать, совсем сгорели. Правильные хлопцы, жаль…
— Кто?! — завопил Деревянко, и перехватил из амбразуры напряженный взгляд Слая.
Шаман нахмурился и что-то сказал.
— Не слышу!
— Кап говорит — Рамзес!
— …Рамзес! И с ним еще кент какой-то, — с трудом рассказывал Капрал спустя час.
У танковых гусениц Саид бросил кусок брезента, и Шпак развернул на нем походный госпиталь. Действовал он уверенно и быстро; только глаза цвета протухшей баланды напоминали о его нелегком состоянии. Собственно, за умение мобилизоваться Воронин держал и многое прощал этому коновалу-пропойце.
Шпак беспощадно всадил в Капрала, в то место, где у людей бывает рука, а на руке вена, огромный шприц. Вдавил поршень до упора, и Кап начал говорить, а не визжать от боли. Говорил он невнятно, с вялым удивлением наблюдая, как доктор срезает с него обуглившуюся ткань вместе с кожей — словно картошку чистит.
— Немцы, — бормотал под нос Шпак, — придумали же… Сгорел бы ты, Капралушка, в нашем и беды бы не знал. А немецкая одежка, вишь, не горит и сама уколы ставит. Запекся ты, сердешный, как есть запекся.
— Они вроде дрались… — вспоминал Капрал. — Потом он признался…
— Кто? — терпеливо выспрашивал Деревянко.
— Оборотень… признался… «Свобода», говорит, заставила…
— Хрень! — бросил через плечо Шаман.
Он стоял у переднего колеса-ленивца и курил с безучастным видом.
— Та-ак, — протянул Деревянко, не обратив на разведчика внимания, а только зафиксировав для памяти факт. — Дальше?
Капрал бессмысленно скалил белые под сгоревшими губами зубы.
— Где Рамзес и где «Свобода»? — Шаман затянулся.
— «Свобода»… — булькнул Капрал; в его голосе прорезалась ненависть.
Шпак с мерзким звуком сорвал с Капрала остатки комбинезона и глянул пациенту между ног.
— Я тебя поздравляю, Капралушка, — хихикнул он. — Одной проблемой меньше. Зло ведь от кого? От них, от баб. Не печалуйся, боец, теперь — свобода!
— Отгорело?! — ужаснулся вездесущий Слай, инстинктивно схватывая в паху. — Итить твою!..
Деревянко больше пугали короткие пальцы Капрала и автомат с человечьей кожей на рукояти.
— Полковник, нужно пробить у сетевиков, кто здесь отметился утром, — предложил Шаман бесстрастно, — и плясать от этого. Не там копаешь. Что я, Рамзеса не знаю? Не в его правилах.
Запрос Деревянко уже сделал, отблагодарив нужного человека из личных генерала Воронина фондов, и сейчас имел на руках список из десятка позывных. Но желание сломить гонор упрямого ходока оказалось сильнее.
«Найди контакт с пионерами, наконец! — орал на него Воронин не далее как сегодня утром. — Или подомни, иначе делать тебе на твоей должности нечего».
— Разберемся, — буркнул Деревянко, имея в виду — без тебя, многоумного.
— Быстрее разбирайся, — повысил голос Шаман. — Уйдет хорек за Периметр, что тогда? Заявление ментам писать?
Полковник счел благоразумным проигнорировать вызов. На Зону падала ночь, и лучше иметь под рукой лишние стволы с лояльными и не обозленными хозяевами. Педалировать конфликт Деревянко… считал нецелесообразным.
Шпак потряс медицинским баллоном, словно коктейль смешивал, и выпустил на Капралово мясо струю вонючей пены.
— Триста… как тебя там? Решай живее, пациент откидывается.
— Шпак, пьянь ты паскудная, — вздохнул Шаман. — Это ж не собака, человек! Скажи по совести, вытащишь?
Шпак защелкнул медицинский чемоданчик и достал фляжку.
— По совести? — задумался он, ничуть не обидевшись. — Вообще, такие не живут, но комбинезон этот… Руки, лицо сгорели, а по телу ожоги неглубокие. Может, и выползет. В клинику его нужно, в ожоговый центр.
— А ближе к делу?
Док отхватил изрядно из горлышка и съежился лицом, переживая.
«Спирт ворует, — взял на карандаш Деревянко. — Доложить триста первому».
— Ближе — хотя бы в «Сто рентген» его, и договариваться с вертолетом. Есть у него бабло на вертушку?
— Найдем! — отрубил разведчик, бросая окурок. — Поджигай, заводи керосинку! Везем Капа на базу.
Бойцы из группы Шамана, и тот со сплющенным носом, и двое других, карауливших пепелище, разом засобирались. Полковник ревниво заметил, что на его команды реагировали вяло. А Шаман гавкнул — и забегали, лишенцы. Даже Саид дернулся к люку.
— Отставить! — приказал Деревянко. — Транспортер нужен здесь.
— Мать твою три раза! — удивился плосконосый.
Шаман остановил его движением руки.
— Основания? — потребовал он каменным голосом.
— Приказ генерала: развернуть опорный пункт и узел связи. Ждать на месте дальнейших распоряжений. Вопросы есть?
— А Капрал? — спросил боксер.
Разведчики сгрудились вокруг и недобро молчали.
«Допустимые потери», — едва не брякнул полковник.
— Ждет эвакуации вместе со всеми, — торопливо поправился он.
Взгляд Шамана сделался отстраненным, словно он к чему-то прислушивался.
«Попался, голубок, — позлорадствовал Деревянко. — Теперь или жетон положишь, или горел твой авторитет синим пламенем».
Шаман молчал. Разведчики переглядывались. Слай как всегда щерился в тридцать два позолоченных зуба, наверно уже видел себя с командирским жетоном.
— Чей караул? — разлепил, наконец, губы Шаман. — Какая лядь должна следить за обстановкой?
Никто не понял его шепота, так показались не к месту эти слова.
— Я, командир, — растерялся молодой сталкер.
— Кто это?!
У Деревянко сердце в кишках застряло. Он повернул голову, чтобы проследить за взглядом ходока, очень медленно повернул, с позвоночным скрипом, потому что уже знал — там что-то такое, отчего у Шамана палец вздрагивает на спусковом крючке.
Черная фигура едва выделялась на фоне ночи, на самой границе видимости. Полковник едва мог разглядеть ее в отсвете танковых фар.
— Махно? — неуверенно позвал молодой разведчик. — Ты, брат?
Фигура качнулась, отступая, и растворилась в темноте.
— К бою! — гаркнул Шаман. — Свет убрать! Занять круговую оборону…
Последние слова и ободряющий командирский мат Деревянко не расслышал. Неведомые силы подняли его, заставили двигаться и столкнули в проеме люка с огнедышащим доктором Шпаком. Долгую секунду они боролись за право войти первым и, наконец, провалились в спасительную темень рубки.
Следом протиснулся всхлипывающий от напряжения Поджигай, нырнул головой вперед на водительское место и одним ударом погасил прожектор.
— Смотались в Нору, да? — пожаловался из темноты док и, судя по булькающим звукам, схватился за флягу.
По крыше грохотнули сапоги — не иначе Слай, пионеры ходят без шума. Загудел электродвигатель спарки, наводя стволы на цель.
Деревянко перевел дух. Броня придавала уверенности и полковнику стало немного стыдно. Он, впрочем, быстро оправдал себя: и впрямь, в прежней жизни ему не приходилось сталкиваться ни с чем подобным, и он, как истинный профессионал своего дела, признавал за другими профессионалами право на самостоятельные решения. Короче, пусть Шаман разбирается.
