Александр Радин - Стрингер. Летописец отчуждения
— Ты чего?
— Молись, журналист! И я буду молиться!
Командир смотрел только вперед. Ему было жарко, по спине стекал липкий пот, на уши давило, и воздух вокруг дрожал. Где-то в глубине сознания Саяна проснулось что-то черное и полностью заблокировало любые проявления воли. Мышцы не слушались, и ему казалось, что он не в силах пошевелиться ни сейчас, ни когда-либо вообще. Ему казалось, что он так и останется лежать навечно парализованным на этой траве, глядя на блестящий стальной шарик и тяжелую свинцовую пулю. Он гнал от себя прочь эти мысли, но они возвращались, с каждой секундой все сильнее и сильнее овладевая его разумом. Разум Саяна постепенно засыпал. «Монолитовец» не понимал, что двигается вперед, что парализовано только его сознание. Он очнулся уже в балке, коридор был за спиной.
— Ну ты и псих! Какой же ты псих! — смеялся Алексей, все еще держась за башмак.
— Теперь ты мне веришь?
— Обуйся! Какой же ты псих!
Саян привалился спиной к глиняной насыпи и начал наблюдать, как выбираются с луга остальные. Тяжелее всего пришлось Бочке, который всю дорогу опекал лысого.
— Ну что, журналист, — повернулся с довольным видом командир к Смертину. — Вера, она ведь не в голове. Разве можно мозгами верить? Мозги отключило у меня совсем! То-то же! С верой можно и в коридор без болтов лезть. Понял?
— Понял, — кивнул Алексей, блаженно улыбаясь.
— Хорошо, что ты первым не полез, всех бы нас загубил… Точно загубил бы… Журналист, ну согласись, что надо во что-то верить. Ну не только в себя же в конце концов. Мы же слабые все, дрожим перед неведомым и глазами хлопаем.
— Саян, я обещаю, что в следующий раз возьму много болтов. Полный карман набью. Честно.
Мамка крался по взгорку, выбирая позицию. Он старался быть хладнокровным, но не мог. Внизу, по аномальному лугу ползли ОНИ. Такие беззащитные и испуганные. Такие жалкие. Самое главное, что среди распластавшихся копошащихся тел Мамка увидел низкорослого «монолитовца».
Митя испугался. Губа предательски задрожала. Ему было страшно. Он панически боялся, что коротышка сейчас ошибется, и Зона его приберет. Сама отомстит. Не оставит на откуп Мамке, которого так любит.
В предвкушении близкого финала у Мити загорелись кончики пальцев и щеки. Нельзя! Никому нельзя его обижать! Он никогда не простит и не позволит. Больше никогда!
Кожа начала зудеть, Мамка раскраснелся и разволновался.
«Надо глубже дышать», — подумал он.
Вдох — выдох. Необходимо хоть немного унять накатывающую ярость, укротить до поры до времени. Щека Мити предательски дернулась. Он почувствовал, что начинает терять над собой контроль, и поспешил к бурьяну, видневшемуся на склоне. «Монолитовцы» оттуда были как на ладони.
Мамка сам так и не понял, как выбрался из «ведьминого круга». Он просто засек одинокий дубок на опушке, закрыл глаза и медленно пошел вперед. Шаг за шагом. Когда открыл, стоял уже на взгорке, будто невидимый лифт забрал его около дуба, а раскрыл двери только метров через сто.
В Зоне нет ничего странного.
В бурьяне кто-то зашевелился. Мамка насторожился, поднимая карабин. Не хватало еще пальнуть и все испортить.
«Не надо этого. Не надо!» — взмолился Митя, приближаясь к кустам.
Басовито каркнув, вспорхнул ворон.
Мамка засел в самом центре зарослей, устроив импровизированное гнездо. Он поломал загораживающие обзор кусты, глотнул воды, прикинул маршрут отхода и принялся ждать. «Монолитовцы» были уже близко.
Кожа Мамки чесалась. Так было всегда, когда он выходил на охоту. Проникнув в Зону, Митя понял, что здесь легко и вольготно. Не шмыгали вездесущие прохожие, не сидели по лавкам бабульки, не верещала надоедливая ребятня. И что самое важное — здесь не было милиции. Ее Мамка боялся больше всего.
Один раз он чуть не попался. Когда в подворотне разбил бутылку о голову одного парня. Тот сам был виноват. Сказал, что дебилам нечего делать на этом свете. Мамка точно помнил, что ударил восемь раз. Бил до тех пор, пока стекло не разлетелось мелкими осколками, запачканными кровью.
А потом Митя начал мстить всем. Он дожидался своих мучителей в подъездах или темных переулках и резал их ножом. Однажды Мамка даже достал у одного сердце и внимательно смотрел, как оно вздрагивает и затихает.
Не надо было обижать Мамку.
Никто, даже Ломоть, не знал, что иногда Митя охотится. В такие дни сталкер не брал с собой рюкзак, только бросал в карман аптечку, пару сухарей и банку горошка. Мамка умел ждать. Он выбирал исключительно одиночек. Терпеливо подкарауливал их из засады и стрелял точно в головы.
«Не нужен этот город, и машина не нужна», — вдруг осознал Мамка.
Зона специально делала все, чтобы Мамка остался. В городе жизни не будет, свободы, и охоты тоже не будет. А как же он без охоты?
— Спасибо, — беззвучно прошептал Мамка.
Митя прицелился, поймав голову коротышки в узенькую щелочку на планке. Осталось только совместить с мушкой и опустить чуть ниже. Под «яблочко», потому что «болтовик» всегда забирал вверх, даже из положения лежа.
«Сейчас. Сейчас придет оно. Сейчас», — ждал Мамка.
Его лоб горел, и в паху приятно потягивало, дыхание стало ровным и размеренным. Палец дрожал от возбуждения, и Мамка дал ему волю.
С пригорка ухнуло. Голова Саяна вмазалась в глину и снова откинулась вперед. Он медленно сполз на дно балки, неестественно скосившись вбок. Из дыры над правой бровью текла скупая струйка крови.
Смертин среагировал поздно. Он долго таращился на труп командира, не в состоянии сообразить, откуда у того за спиной появилась алая клякса. Саян только секунду назад улыбался и звал к себе Жору.
— Ложись!!!
Это Бочка орал, и Алексей послушался. Он повалился на землю, прячась за еще теплым телом Саяна.
— Ложись!!!
Бочка стрелял в ответ, кроша одиночными выстрелами кусты на взгорке. Кляп схватил стрингера за шкирку, как щенка, и потянул куда-то вверх.
— Уходим! Уходим! Бочка!
Он толкнул Алексея вперед, к полосе тополей, за которыми уже виднелись полуразрушенные пятиэтажки. Смертин посмотрел чуть дальше и увидел глыбу Радара. Квадраты антенн были настолько огромны, что стрингер почувствовал себя рядом с ними насекомым.
— Да иди же ты! — толкался узбек.
Алексей забуксовал на грязи, зацепился коленом за некстати подвернувшийся корень и растянулся. Сзади кто-то матерился.
— Давай! Давай!
Замелькали деревья — страшные, искореженные и сухие, будто огромный великан выжал из них последние капли влаги и воткнул на место. Между белесыми стволами петляла тропинка. Смертин даже думать не хотел, откуда она здесь появилась.
Узбек пинками выгнал его на небольшую поляну.
— Стой!
Алексей упал, дополз до ближайшего ствола и затих. Бочка выбежал в самый центр пустыря, едва не столкнувшись с Кляпом. Жора доковылял позже всех. Он подошел к уже сидящим в кругу людям и ткнулся лысиной толстяку в живот, положив голову на колени. Тот начал ладонью вытирать стекающие из толстого с горбинкой Жориного носа сопли.
Смертину показалось, что воздух вокруг заколыхался, как в знойный день на автозаправке.
Со стороны Радара к группе шел силуэт. Алексей сощурился, чтобы получше рассмотреть незнакомца. Узкий лоб, натянутая пленкой кожа без единой морщины и неестественно огромные глаза. На мертвенно-серое сухое тело была накинута какая-то рвань, больше похожая на истлевший и почерневший от грязи медицинский халат.
Ни Бочка, ни Кляп, ни Жора его не замечали. Они что-то обсуждали, жестикулируя, но стрингер их не слышал. Он вообще ничего не слышал.
«Контролер», — сообразил Алексей.
Он потянулся к дробовику, но руки повисли плетьми.
— Не стоит, — проник в сознание стрингера инородный и холодный голос. — У тебя все равно ничего не выйдет.
Смертин сглотнул подступивший к горлу ком. Он хотел повернуться и позвать остальных, предупредить, крикнуть хоть что-то, но контролер уже завладел его разумом.
— Не стоит сопротивляться, твою оболочку я не поврежу.
— Кто ты? — мысленно спросил Смертин, зная ответ.
Он просто хотел лишний раз убедиться в правильности догадок, раз эта тварь оказалась разумной.
— Скорее друг, чем враг.
— Я тебе не верю.
— Твое право. Нам нужно идти к Радару. Ты же туда так стремишься.
— Ты контролер? Я правильно догадался? Что тебе нужно? Что ты хочешь?
Стрингер запаниковал. Его цель была так близка и одновременно так далека. Все как предупреждал Саян.
— И нет и да… Тебе не понять. Это всего лишь оболочка, мое сознание в любую секунду может перебраться в другую. Только ваши тела ему сопротивляются и начинают медленно угасать.
— Тебе нужно мое тело? — похолодел от страха Смертин.
— Там сидят еще три. Зачем мне твое? Нам нужно идти к Радару, — повторил контролер.
