Дмитрий Казаков - Идеальное отражение
Честно говоря, я давненько так не бегал – вкладывая в рывок все силы, не оставляя ничего на потом.
В груди трещало и сипело, сердце моталось внутри, точно огромный маятник, пот тек по спине, лицу, животу, даже в ботинках, как мне казалось, хлюпало. Мышцы судорожно сокращались, хрустели колени, но проклятая дыра в стене автонов приближалась нестерпимо медленно.
До меня донесся полный ярости и разочарования крик брата Рихарда, сообразившего, что добыча уходит от него. Мы спустились в крохотную ложбинку, с топотом промчались через нее, мелькнуло нечто серо-блескучее, спутанное. Я понял, что нахожусь внутри лабиринта, сделал еще несколько шагов и остановился – восстановить дыхание.
Рядом согнулся Синдбад, Колючий едва не протаранил меня и упал на колени.
– Ушли... мы... смогли... ххы... – слова вырывались из меня в перерывах между судорожными, жадными вздохами. – Надо... дальше... уходим... на месте... нельзя... Ясно?
Если узловики не побоялись сунуться в Сосновый Бор, то и Лабиринт Коваши их не испугает. По крайней мере, они наверняка захотят проверить, не затаились ли мы прямо около входа.
– Ясно. – Синдбад с усилием разогнулся, помог Колючему подняться. – Пошли. Только куда?
За входом в Лабиринт имелось нечто вроде круглого тамбура, и от него уходили два одинаковых прохода. Каждый тянулся прямо метров на десять, а затем то ли сворачивал, то ли раздваивался. Все выглядело безобидно, как на обычный взгляд, так и с точки зрения имплантов.
Стенки из автонов поднимались метра на три, и заглянуть за них или сквозь них не представлялось возможным. Но зато не имелось никаких признаков ловушек, агрессивных биомехов, голодных скоргов или хотя бы дубля.
При воспоминании о нем я помрачнел – эта гнида бродит где-то тут, и надо держать ухо востро.
– Давай направо, – решил я, и мы покинули тамбур.
Едва вошли в проход, как за спиной мне послышался негромкий, сдобренный позвякиванием шорох. Что-то сдвинулось позади, незаметно, но очень быстро, и оглянувшись, я обнаружил тупик из зарослей. Тамбур скрылся от нас вместе со входом, и заодно мы оказались отрезаны и от настырного брата Рихарда.
– Я же говорил! Говорил! – нервозно воскликнул Колючий. – Нас не выпустят!
– Это еще бабушка надвое сказала, – буркнул я, – а ты молись лучше, чем психовать.
– Я... э... – Беглый праведник смутился, осознав всю греховность собственного поведения, и в самом деле принялся что-то бормотать.
А мы пошли дальше – я впереди, тщательно обследуя каждый метр пространства, а спутники за мной. Коридор раздвоился, мы выбрали левое ответвление, и оно привело нас в прямоугольный зал, украшенный парой раскидистых металлокустов и спрятанным между ними «Зовом Бездны».
– Туда не суйтесь, – предупредил я. – Там ловушка с всякими спецэффектами.
Тому, кто не является проводником, обнаружить «Зов Бездны» крайне сложно, и я полагаю, что ни Синдбад, ни Колючий ничего не заметили. Но меня послушались, и опасное место мы миновали по стеночке, чтобы войти в очередной проход, как две капли воды, похожий на предыдущий.
Тянулись стены, сплетенные из металлических ветвей, иногда в них попадались неглубокие ниши, похожие на вмятины, оставленные громадным пальцем. Встречались залы и комнаты самой разной формы, даже многоугольные, круглые и овальные, и в них разные ловушки, но всегда по одной.
Валил снег, серые облака висели так низко, что напоминали крышу.
Мы шли, и я старался держать направление, а главный имплант запоминал наш путь и рисовал траекторию. Время двигалось вместе с нами, и я понемногу начинал надеяться, что скоро мы доберемся до выхода. Не может же Лабиринт тянуться бесконечно?
– Создается ощущение, что мы ходим по кругу, – сказал Колючий, когда мы выбрались в очередной зал, треугольный, с «Кислотой» в центре. – Мне кажется, что тут мы уже были.
– Нет, не может быть, – уверенно заявил я: если верить записям в главном импланте, похожий зал остался примерно в двадцати метрах к юго-западу. – Они просто одинаковые.
– А это? – Мальчишка наклонился и поднял обрывок цветного пластика.
И я вспомнил, как точно в таком же зале Синдбад вытащил из рюкзака упаковку «Сухпая», вскрыл ее и принялся жевать. И произошло это, кажется, именно в этом месте, и пластик такой, в какой обычно пакуют армейскую жратву – буро-зеленый, мерзкий на вид.
Конечно, можно предположить, что тут наследил дубль, но это будет откровенным самообманом.
– Вот лахудра, – сказал я. – Кто-то пудрит нам мозги? Но кто?
Ни малейшего присутствия жизни не ощущалось в составленном из металлических кустов лабиринте, никто не следил за нами исподтишка, не прятался за поворотами коридоров. Мои чувства молчали, включая хваленую интуицию, всегда позволявшую обнаруживать опасность, и импланты могли сообщить лишь то, что я и так видел, или указать на ловушки.
Если только предположить, что весь Лабиринт Коваши является исполинским живым существом...
– Он сам? – Синдбаду, похоже, явилась та же мысль. – Целиком?
– Тогда переживать не о чем, – заявил я с улыбкой. – Ибо шансов выбраться отсюда у нас меньше, чем у мышки, сбежавшей от лисьих зубов в медвежью глотку. Переварит и не заметит. Жалко только будет, если дубль ухитрится выбраться. А учитывая, что он вась-вась с чугунками, это вполне возможно.
Странно было осознавать, что я не представляю, где север, а где восток, и не могу сообразить, в какой стороне остался вход, и это при том, что электронная штуковина в моей башке вроде бы фиксировала все повороты и даже считала пройденные нами метры.
Я глянул на небо, чтобы сориентироваться по солнцу, но оно надежно пряталось за облаками.
– А если оглядеться? – предложил Колючий. – Забраться на одну из стен? Понятно, что имплантам тут доверять нельзя, но глаза скажут, в какую сторону идти. Они не обманут!
Я смерил взглядом сплетенную из металлических ветвей загородку – шипы кое-где торчат, местами поблескивают недозрелые н-капсулы, но залезть можно, особенно если помочь снизу.
– Ты и полезешь, как самый легкий, – сказал Синдбад. – Мы тебя подсадим, а если нужно – и подкинем.
– Э, ладно... – колебался беглый праведник всего мгновение. – Я готов!
Мы выбрали место, где стена зала казалась более удобной для восхождения, а под ней имелось небольшой пространство для маневра. Колючий размашисто перекрестился, закинул «мегеру» за спину, и тут по Лабиринту пронесся раскатистый скрежет. Ветви автонов затрепетали и начали двигаться, разворачивая в нашу сторону острые кончики, по ним забегали желтые сполохи.
Через минуту участок стены перед нами напоминал спину электрического дикобраза.
– Не хочет, чтобы на нее лезли... – резюмировал я. – И что прикажете делать?
– Идти дальше! – выкрикнул Синдбад. – Идти до тех пор, пока мы не выберемся из этой штуковины! Рано или поздно мы дошагаем до выхода! Или ты хочешь остаться на месте и сдохнуть?! А еще можно шарахнуть по этой стене из «мегеры», чтобы проверить, что за ней!
– Тихо-тихо! – Я поспешно вскинул ладони. – Последняя идея мне не очень нравится. Мне не хотелось бы причинять боль тому, для кого эти стены всего лишь органы...
– Почему ему можно, а нам нельзя!? – яростно воскликнул Колючий. – Почему?!
– Стой! – рявкнул я, но меня не услышали.
Впавший в неистовство мальчишка перекинул «мегеру» на грудь, и озверевший Синдбад поддержал его одобрительным возгласом. Грохнул выстрел, в стене перед нами образовалась дыра в метр шириной, и я увидел уходящий вдаль коридор, широкий, как шоссе.
– Так и пойдем! По прямой! – завопил Колючий, и тут на нас обрушилась настоящая звуковая волна.
Нечто скрежетало, скрипело, ревело и стонало так, что резонировали кости черепа и детали боевого костюма. Дикий гул причинял боль, вызывал желание скорчиться, забиться в какое-нибудь убежище и закрыть уши руками. Но только я почему-то очень хорошо знал, что это не поможет, что на самом деле вокруг стоит мертвая тишина...
Эта хрень проникала прямо нам в мозг, трясла его, как медведь грушу, и превращала в желе.
– Ну что, получили? – спросил я, когда все затихло.
– Он нас не напугает... Он нас не остановит! Мы все равно пройдем! Ангельски прорвемся! – решительно прошептал бледный Колючий, и, прежде чем я успел его остановить, полез в дыру.
– Сто... – крик замер у меня на губах, когда я увидел, что ветви по краям дыры задвигались.
Отверстие шириной в метр заросло за считанные секунды, и беглый праведник исчез из виду.
– Эй, Колючий, ты там? – позвал я.
– Да-а... – ответил он, и в голосе мальчишки оказалось куда меньше бравады, чем ранее.
– В первую очередь – не дергайся. Сейчас мы отойдем в сторону, а ты попробуешь жахнуть из своей пушки еще разок. А потом спокойно пролезешь через дыру обратно. Понял меня?
– Да.
– Отлично. – Я кивнул Синдбаду, и мы отступили к ближайшему углу. – Давай!
