Владислав Выставной - Тварь

– …или же сразу вскрыть ему черепную коробку? Можно сделать срезы тканей с разных отделов мозга и провести гистологию, как и планировали?

– Даже не знаю… Хотелось бы сначала на живом просканировать. Может, там тоже что-то, вроде аномалии.

– Думаешь, сканирование что-то даст? Ну не мог «Зет-восемь» вызвать подобное! Там просто видоизмененные ткани, и хотелось бы посмотреть – как именно измененные. Может быть, какая-то мутация нейронов или нетипичные нейронные связи…

– Признайся: тебе просто страшно узнать, что у него в черепушке прячется монстр? Ведь это будет означать, что и у нас с тобой где-то внутри сидит какой-нибудь паразит из Зоны, а?

– Заткнись!

– Ну, признайся: ты просто трусишь!

– Да заткнись ты! И без тебя тошно… Если так приспичило – просканируем и его. Когда с пацаном разберемся. Кстати, как он там, очухался уже?

На лицо Буки упала тень: над ним склонилось вытянутое лицо доктора Баха. Сейчас оно казалось Буке мордой упыря из ночного кошмара – с черными, впалыми щеками, разрезанными глубокими шрамами морщин, с черными же провалами глазниц. Да что там – он и был упырем, и напрасно прикрывал свою сущность белым халатом. Если бы не ремни, сейчас можно было бы вцепиться прямо ему в глотку, и давить, давить, пока этот монстр не зайдется в смертельном хрипе…

– Хватит с электричеством баловаться, – брюзгливо сказал доктор Бах. Выпрямился, давая свету падать на лицо прямо. Теперь он вновь казался человеком – чудаковатым исследователем в лабораторном халате. – И так все ясно. Ты сохранил данные?

– Все на диске, – отозвался доктор Чико, подходя к столику с хирургическими инструментами. Принялся перебирать их, и металл отозвался холодным угрожающим звоном. – Ну что, тогда познакомимся с НИМ поближе?

И принялся натягивать тонкие латексные перчатки.

– Сначала сделаем эндоскопию, – сказал доктор Бах, осматривая гибкую тонкую трубку, исходящую из массивной рукоятки с окуляром в резиновой окантовке. – Введем через разрез в межреберье, следом – зонд. Прощупаем слабыми токами. Понадобится – вскроем грудину. Но это уже, так сказать, на десерт.

Оба негромко рассмеялись.

– Да, пожалуй, так и поступим, – разрезая хирургическими ножницами скань на рубашке «подопытного», сказал доктор Чико. На шее у него болталась синяя медицинская маска – но он и не думал надевать ее. Зачем стерильность – обреченному на смерть?

Мяснику не нужна маска.

– Желательно, чтобы он оставался в сознании, – продолжал доктор Бах, внимательно изучая зрачки «пациента». – Нужно адекватно соотносить наблюдения с его психическими реакциями. Что-то мне подсказывает, что аномалия как-то связана с психикой. Рефлексы-рефлексами, но ведь он и разумом руководствовался тоже. Запишем реакции, потом проанализируем запись.

– Стоит попробовать то же самое в условиях Института, – заметил доктор Чико, придирчиво рассматривая скальпель на свет лампы. – Уверен, что таких симбионтов можно создавать искусственно.

Буке казалось, что он находится в вязком кошмаре, из которого никак не получается вырваться. Безумно хотелось проснуться. Чтобы все речи этих психов остались там, где им и положено быть – в тяжелом, болезненном сне… Только, вот проснуться никак не получалось, и вскоре холодное острое лезвие скальпеля коснулось кожи.

Это была совсем другая боль. Он и не знал, что боль бывает разной. Он вообще до этого момента и понятия не имел, что значит настоящая боль. Его крик разнесся по лаборатории, заставляя «исследователей» морщиться и отвлекаться от дела.

– Как бы его заткнуть, не используя анестетики? – стирая с лица мелкие брызги крови, проговорил доктор Чико. – Невозможно работать!

– Разве что, кляп? – пожал плечами доктор Бах. Сделал знак куда-то в сторону. Рядом возник один из наемников. Молча скомкал и затолкал в Буке в рот какую-то грязную тряпку.

– Главное, чтобы не задохнулся и язык не проглотил, – озабоченно заметил доктор Чико. – Кислород бы ему…

На лицо легла мягкая прозрачная маска, от которой куда-то уходил черный гофрированный шланг, вроде противогазного. Бука давился кляпом, но дышать теперь действительно стало легче. Хотя он предпочел бы просто потерять сознание. Но как он не заставлял самого себя вырубиться – ничего не получалось, несмотря на адскую, все нарастающую боль, которую еще больше усиливало осознание того, что его режут – прямо здесь и сейчас, режут, как какую-нибудь свинью на бойне. Да что там – свинью, хотя бы предварительно умерщвляют. А его лишили даже права на крик, и все, что он может – лишь заходиться в глухом мычании…

– Думаю, достаточно для начала, – придирчиво оглядывая результаты своей работы, решил доктор Чико. Теперь он устало вытирал окровавленные руки прямо о халат. По белой ткани расползались грязно-багровые кляксы. – Зажимы, вроде на месте, отвод крови – тоже. Можешь попробовать поработать с эндоскопом.

За дело взялся доктор Бах. Он принялся ковыряться в свежей ране, запихивая поглубже трубку со световодами. В окуляр он даже не смотрел: все отражалось на мониторе. Экспериментаторы негромко обменивались мнениями по поводу дергающейся, неясной картинки. Слова и фразы сливались в бесконечный поток, словно на незнакомом, чужом языке. Змея эндоскопа копошилась в глубинах плоти, заползая все глубже, расталкивая и без того покалеченные ткани.

Тем временем. Бука, вроде бы, начал привыкать к этой бесконечной боли. Или дело было в другом? Тот голос – неужто, он сдержал обещание? Бука с надеждой прислушался к ощущениям.

Точно: боль уходила. Наверное, в другое время это могло бы показаться безумным, но в этот момент он испытал радость. Радость – и неописуемое, ни с чем не сравнимое блаженство. Оказывается, нет большего наслаждения, чем простое отсутствие боли. Только ради того, чтобы понять эту элементарную истину, стоило пережить весь этот ужас.

– Чудненько! – довольно потирая руки, сказал доктор Чико. – Мы просто молодцы, как считаешь, а? – и замер, разглядывая расплывшееся в улыбке лицо «подопытного». Приблизился, пощелкал пальцами у него перед глазами, шлепнул по щеке.

– Он как там, в порядке? – с сомнением поинтересовался второй экспериментатор. – Может, кислородом обдышался?

– АД в норме, – взглянув на монитор, сказал доктор Чико, – Пульс шестьдесят. Но реакция и вправду странная. Может, мы случайно, нерв какой зацепили?

– Гадать можно до бесконечности, – склонившись над Букиным лицом, холодно сказал его «коллега». – Давай-ка, запускай в разрез зонд. Пощупаем, наконец, эту штуковину…

На этот раз доктор Чико смотрел не на монитор. Он припал к окуляру эндоскопа, азартно запихивая в межреберный разрез тонкий и гибкий кабель зонда с острой иглой на конце. Мерзавец будто бы играл в необычайно забавную игру. Только теперь Бука мог отстраненно наблюдать за происходящим, будто оно не касалось его вовсе. Он смотрел в эти человеческие с виду лица, стараясь не думать, кто или что избавило его от естественной для НОРМАЛЬНОГО человека боли.