Михаил Тырин - Самоволка

– Я… меня будто через мясорубку прогнали… – выдавил Борис, растирая ушибы.

Степан промолчал. Его больше беспокоило, что будет дальше. Если не убили сразу – быстро и просто, – значит, придумали смерть посложнее. В том, что за кровь троих собратьев бандиты отомстят казнью, он даже не сомневался.

Но неожиданно Борис пошатнул его уверенность.

– Ты слышал? Они сказали «это те самые». Про нас. Вроде как узнали, понимаешь?

– Не очень. Я этих отморозков впервые вижу.

– Похоже, бандам дали наводку на наш отлов. Обычная практика для этих мест.

– Зачем?

– Дурак, что ли? За деньги, конечно! Нас теперь выгоднее отдать властям, чем убить.

– Это хорошо… наверно.

– Не знаю, Степа. Отдать нас со сломанными ногами, например, тоже не грех. В цене сильно не потеряем.

– Не убили – уже хорошо. Я, честно говоря, все ждал, когда ножом по горлу полоснут.

– Зря ты так радуешься. Ничего хорошего нам не светит. Отсюда уже не убежишь так легко. В конце пути все равно трибунал. Надоело уже. Шагу не сделать, чтобы не угодить к кому-нибудь в клетку.

Степан горестно вздохнул.

– Я тебя предупреждал, чтоб не оставлял меня одного.

– Ну, кто ж мог знать…

– Значит, надо бежать. Ночью, например. Я тебя подсажу, а ты решетку как-нибудь раскрутишь…

– Тогда всего-навсего отрубят руки. Без рук нас тоже можно продать жандармерии. Хватит глупых фантазий, Степа.

Степан не стал отвечать. Он был разбит и опустошен, сознание захватила сонная апатия. Неподвижным взглядом он наблюдал, как по руке, покрытой засохшей кровью, усердно забирается рыжий мохнатый паук.

Решетка над головой вдруг со стуком откинулась, в яму упала широкая тень. Появилась физиономия бандита – того самого, одноглазого, с растрепанной веником бородой.

Он достал из наплечной сумки большой кусок мяса, отрезал ломоть и бросил в яму. Потом – еще один. И наконец спустил на шнуре жестяное ведро с мутной замусоренной водой.

– Надо же… – обронил Борис. – Угощение принесли.

Степан посмотрел на мясо, лежащее рядом на земле, и его передернуло – на срезе вертелись юркие белые червяки.

А вот перед водой устоять не смог – стряхнул крупный мусор и несколько раз отпил, отплевываясь после каждого глотка.

Все это время бандит наблюдал за ними, сидя на корточках и задумчиво откусывая все от того же куска мяса.

Убедившись, что пленники больше не хотят есть и пить, он вдруг достал пистолет. Тот самый ПМ, который содрали со Степана при поимке.

– Арчи кха хейф, – проговорил он.

Степан в замешательстве посмотрел на Бориса, но тот и сам выглядел удивленным.

Бандит пробормотал что-то и заговорил по-другому. И теперь Степан его понял! Речь шла на том самом языке, с которым он знакомился по разговорнику.

– Чье это? – спросил одноглазый бандит.

– Мое, – неуверенно ответил Степан.

– Ты из братства Святого Мохаммеда?

Степан растерянно заморгал – он не понял, что от него хотят услышать. Бандит быстрым умелым движением снял затвор и наклонился над самым краем ямы, сунув разобранный пистолет Степану чуть ли не в лицо.

– Ты из братства? – повторил он.

Теперь Степан увидел – по стволу пистолета бежал едва заметный орнамент, напоминающий арабскую вязь.

Он не знал, что отвечать и чем ему грозит ответ, каким бы он ни был. Оставалось лишь одно – говорить правду.

– Это досталось мне от друга, – признался он, уловив краем глаза изумленный взгляд Бориса.

– И где этот друг? – с подозрением спросил бандит.

– Его нет… он умер.

Бандит что-то пробормотал, кажется, замысловатое ругательство. Затем вышел из поля зрения на несколько секунд и вернулся с трухлявой лестницей.

– Вылезайте.

Степан глянул на Бориса, тот уверенно кивнул.

Они выбрались на поверхность. Успели разглядеть какие-то грязные палатки, костры и много лошадей.

Их уже ждал фургон, запряженный низкорослой коренастой лошадью. Вернее сказать, это был большой ящик на колесах, без единого окошка.

– Внутрь! – скомандовал бандит, распахивая дверцу на ящике.

Внутри было мягкое сено, и даже запах казался терпимым.

– Сидеть тихо! – приказал бандит, и повозка тронулась.

Сквозь скрип колес было слышно, как он снова с чувством выругался.

– Степа, что происходит? – немедленно заговорил Борис.

– Ты у меня это спрашиваешь?

– Откуда у тебя пистолет клана Святого Мохаммеда?

– Я тебе уже говорил, это пистолет Амира.

– А у него откуда?

– У него и спроси! – рассердился Степан. – И вообще кто это – святой Мохаммед?

– Стыдно не знать…

– Мне – ни капельки.

– Скажем так, это очень влиятельный человек. Очень-очень. Формально он имеет духовный сан, который каким-то образом получил в Цаде еще лет двадцать назад. Основал Братство Искателей – странствующих монахов. По сути, это разветвленная агентская сеть, которая занимается всем, чем можно заработать. Их обители по всему континенту – это финансовые и шпионские резидентуры. Как видишь, с ним даже эти дикари считаются.

– И что это для нас значит?

– Ну как тебе сказать… как минимум бандиты нас теперь пальцем не тронут…

– Постой! – осенило Степана. – Я вспомнил!

– Что? Говори!

– Амир… Прямо перед смертью он сказал поклониться какому-то святому…

– Вспоминай, Степа! Хорошо вспоминай.

– Сейчас… Он сказал, чтобы я поклонился его брату. Святому Мохаммеду. И вроде чтоб прощения попросил…

– Брату?! – чуть ли не закричал Борис. – И ты молчал?

– Да я подумал, он бредит! Святой Мохаммед какой-то… я думал, он молится! Да и не говорят так – святой Мохаммед. По-дурацки же звучит, разве нет?

– Здесь – нет. Слушай, если Амир действительно был братом Мохаммеда… Или же он брат только фигурально – член братства… Эх, знать бы точно!

– Я думаю, скоро узнаем – там, куда едем. – Степан кисло усмехнулся.

– Послушай, Степа, все очень серьезно. Я пока не знаю, что происходит, но нам нужно очень хорошо продумать наши слова и вообще поведение. Один неверный шаг – и кирдык.

– Опять нас убивать будут? Надоели они уже.

– Нет, говорят, святой Мохаммед не убивает принципиально. Потому и святой. Зато он очень качественно калечит. И, кстати, умеет докопаться до правды. Хитрить с ним – себе дороже.

– Ну, мы-то разве виновные?

– Как сказать. У святоши могут быть свои понятия о справедливости. Ведь формальная причина смерти Амира – ты.

– А может, ты?

– И я… Потому и говорю – думать, еще раз думать и следить за словами.

– Ну вот и подумай. – Степан перевернулся на спину и попытался принять мало-мальски удобное положение в тесной коробке. – От меня толку мало. Если чего вспомню – сообщу.