Глубокий рейд - Борис Вячеславович Конофальский
«Кажись».
Саблин молчит, всё так же не спеша ведёт лодку, не прибавляя газа. Но он ещё не расслабляется. Вдруг «импульс» сменит курс.
А Денис же отставляет винтовку, судя по всему, переводит дух.
Прапорщику даже кажется, что левым внешним микрофоном он улавливает звук проходящей мимо лодки, он выкручивает микрофон на максимум и, убедившись, что так оно и есть, успокаивается. Теперь он знает, что эта лодка для них не опасна, у неё неровный ход, и чтобы мотор не глох, хозяин всё время прибавляет газа, но тут же убавляет его, чтобы сильно не разгоняться в узких и мелких протоках. Нет, на таком моторе серьёзные люди на серьёзное дело не пойдут. Это точно.
— А моторчик-то троит у них! — Денис тоже слышит.
— Ага, — отвечает ему Василий. — Карбюратор накрутил, а на малых оборотах всё одно — глохнет. Вот и газует всё время. И ты глянь, на таком моторе он в болото пошёл, вот чудак!
Товарищи смеются. Лодка эта точно не опасна. Теперь уже у всех отлегло. И Саблин улыбается тоже.
«И вправду, чудак человек».
Глава 29
Деревья. Чем дальше отходили они от берега, тем чаще они появлялись. Едва где-то находился клочок твёрдого грунта, на нём росло дерево, или два, или несколько.
— Гляньте, а деревья-то тут разные, — говорил Калмыков, глядя по сторонам. — Листья у всех разные.
И вправду. Для людей болотных, которых в болоте растительное разнообразие не баловало, это было как минимум интересно.
— Может, тут и персики растут, — предположил Ряжкин. — Я бы персиков поел, а то пробовал их только из банки.
— А вдруг их и есть нельзя неконсервированные, — предположил Калмыков.
Саблин слушал их краем уха, сам же следил за тем, как меняется болото вокруг. Деревья, их и вправду становилось всё больше, а ещё становилось больше ряски. Чистой воды почти не осталось. Повсюду был этот ненадёжный зелёный ковёр, скрывающий воду, прячущий подводные опасности.
— Радиомаяк, двадцать семь километров, — доложил Ряжкин.
— То, наверное, и есть Мужи, — предположил Калмыков.
— Кажись, так, — согласился с ним Саблин, — ещё глубины тут маленькие.
Поэтому он и шёл на небольших оборотах. Дважды Ряжкин засекал электромагнитные импульсы, оба раза это были моторы, и оба раза они проходили мимо них где-то на западе. В общем, место здесь оживлённое. А через два часа езды они вошли в тень. Тут привычное им болото заканчивалось от слова «совсем». Здесь было всё иное. Деревья росли повсюду, даже грунт им был уже не нужен, тянулись иной раз прямо из воды, а всё, что не было покрыто тенью, что они отбрасывали, всё покрывала ряска. А по веткам деревьев ловко прыгали какие-то твари… Какие-то крупные насекомые…
Денис, используя камеры шлема, разглядывал всю эту живность и комментировал:
— Ишь ты, какой усатый! Ох, и крупный какой, мясистый, видно… О! Да они тут жрут друг друга! Интересно, они ядовитые?
— А то как же, — рассуждал радист. — Не будь они ядовиты, в той столовке, где ты нынче водку пил, тебе бы их жареными подавали.
А у Акима и времени поглядеть на живность не было, он искал для лодки проходы, коридорчики. И находил их с трудом.
Коридорчики эти были узкие и мелкие, и что хуже всего, их иной раз перегораживало упавшее дерево. Не до тараканов ему было.
«Дотемна, наверное, не успеем».
Снова на западе мимо прошёл мотор. Прошёл весьма бодро.
— Может, нам туда? Может, западнее взять? — предложил Калмыков. — Может, там вода без деревьев? Вон как они там гоняют.
— Эх… надо было у кого-то про дорогу спросить, — сокрушался Ряжкин. — Чую, мы малость не там идём.
Аким и сам уже об этом думал, он потихоньку брал западнее, надеясь выйти из этого «леса» на «хорошую» воду.
Ещё не было восьми вечера, когда Ряжкин доложил:
— Рация. Северо-северо-запад, километров восемь… Сигнал устойчивый. Это Мужи.
— А о чём говорят-то? — поинтересовался Денис.
— Канал кодированный, — отвечал ему радист. — Но работает всё время. Болтают…
Да, было похоже, что эта рация работает именно в Мужах. И Саблин, забирая и забирая западнее, потихоньку выбирался из тараканьего леса.
* * *Уже стемнело, теперь прапорщик точно знал, куда вести лодку, цель была близка. Где-то высоко, выше деревьев, в ночной темноте белел фонарь. Ночь пришла. Темнота наполнилась шуршанием насекомых. То и дело в камерах мелькали гадкие крылья и лапы, что-то падало на броню и шуршало, приземлившись прямо на внешний микрофон. Кто-то скрипел на деревьях, кто-то мелькал огоньками. Живности тут было намного больше, чем в их болоте. Это точно. То и дело слышались всплески. Аким сам видел, как упавшее на воду насекомое, едва коснулось поверхности, как тут же скрылось в таком всплеске.
— А рыба здесь есть! — заметил Ряжкин и тут же поинтересовался: — Слышь, Денис, а тут ты не рыбачил?
— Не-е, я на этот берег не суюсь. Мне налима и на том берегу хватает. Это берег опасный.
— Интересно, а рыба тут как наша? — продолжал оглядываться Василий. — Караси, стекляшки тут водятся?
На это ему никто не ответил. И как раз… Большой всплеск! А за ним — целое бурление. Что-то сильное билось в тине буквально в десяти метрах от лодки. Ряжкин даже винтовку схватил, все повернули свои шлемы в сторону звука, но фонари ничего не выхватили из темноты, кроме бурлящей воды. А через пару секунд всё успокоилось. Снова только насекомые нарушали тишину ночи.
— Денис! — ожил Василий. — Это что было? Налим?
— Может, налим, может, щука крупная, — предполагал Калмыков. — Для бегемота тут мелко.
— Да, может, и щука, — согласился Василий.
А Аким, давно
