Стас Северский - Историк
Я не опустил глаз на Шлака, смотрящего на меня снизу вверх, задрав зубастую голову…
— Из хватки Стага ему не вырваться.
— Он вывернется. А если его не пустят — тайком прокрадется.
— Если его пропуски окажутся недействительными для Стага и он проберется тайком — я его просто выставлю.
Шлак замер, склоняя голову, отяжелевшую от мыслей…
— Офицера S9? Офицера DIS? Нет, не думаю. Он так просто от тебя не отстанет. Он охранник порядка, а ты собираешься этот порядок нарушить.
— Что у тебя за мысли, Шлак? Я не нарушу порядка.
— Что-то мне не верится. Ты же такое дело замыслил.
— Я не выйду за пределы закона… Я только исполню приказы Стага, исправлю недочеты Вэймина…
— Может, это и будет выглядеть так, как требует закон, но на деле — это будет незаконно. Ты же это все замышляешь — специально.
— Закон действует только на то, что ему видно, Шлак.
— Но твои мысли — они видны ему. Этот офицер прочтет их — он присмотрится к твоему фону и прочтет в нем твою оперативную память. Он все узнает.
— Конечно, офицеры безопасности обучены читать чужие излученные мысли… Но нейропрограммисты умеют мыслить молча…
— Ты не сможешь скрыть от него этих размышлений.
— Смогу и скрою. Жесткую память он не прочтет — у него нет права на нарушение такого запрета. И в мою закрытую кодом оперативную память этот офицер никогда не заглянет, он не декодирует моих данных, если я не дам ему ключа к коду, — это слишком сложно даже для нас. Он соберет в моем фоне одни обрывки, дающие только общее понятие о моих замыслах, — это не даст ему точных данных.
— Он увидит, какие зоны разума задействованы. Он проследит, какие связи памяти подключены.
— Эти данные не докажут моей вины, они не будут свидетельствовать против меня — их будет недостаточно, Шлак. И я буду действовать так, как сочту нужным, невзирая на его нападки. Мой разум открыт и подчинен мне. И это закрывает мой разум от таких, как он, Шлак, и не позволяет таким, как он, управлять моим разумом. Такой разум я дам и ему — человеку, в которого вложу душу — всю свою душу… Он будет свободен мыслить и действовать — всегда и везде… и в законе, и в беззаконии…
— Существование — это ограничение свободы, Грабен. Ты не сделаешь совсем свободного человека, не зависящего от условий, диктуемых ему его существованием. В обществе или в одиночестве, в порядке или в хаосе — везде есть условия. Не соблюдая их, твой совершенный человек — погибнет.
— Он будет жить вечно, Шлак.
— Вы все живете вечно, но вас всех все равно что-то да убивает.
— Он будет жить вечно.
— Тогда он должен быть вообще не живым — ведь все живое, даже если долговечно, не вечно.
— Ты не понимаешь, Шлак… Он всегда будет стоять на грани жизни и смерти, порядка и хаоса… И он никогда не переступит этой грани… И эта грань доведет его до безвременной бесконечности, и он — дойдет до вечности… Он будет — совершенен…
— Из такого человека не выйдет совершенства. Он будет кем-то средним, стоящим на середине всего остального.
— Как раз из такого и выйдет, Шлак… И он не будет средним, стоящим на середине… Он будет стоять один, в центре всего… Он не будет среди всего — он будет всем…
— Какое-то несовершенное совершенство у тебя из головы рвется, Грабен.
— В этом все и дело, Шлак… Не идеально все, что мы считаем идеальным… Это идеально только для нас, не для всего… Наши идеалы не целые — они разрознены, разделены нами на части… Мы исключаем из них части, составляющие их совершенство…
— Грабен, а что, если так и должно быть? То есть, что, если не должно быть такого совершенства? Такого несовершенного совершенства?
— Должно быть все, что будет.
— Так мыслили ученые, погубившие нашу планету.
— Так мыслили и ученые, поднявшие ее из руин.
— И сызнова погребающие ее в руинах. Не перепутай свой взлет с падением.
— Главное — это полет.
— Да, для тех, кто наверху, нет закона. Но его нет и для тех, кто внизу.
Я отключил ментальную линию, не слушая Шлака… Из-под моих рук летят коды жизни, с готовностью перехватываемые Хэвартом, сияющим гордостью с каждым подъемом моей мысли, и переходящие к Лею, темнеющему лицом с каждым взлетом моей руки… Я дам ему могущество — этому офицеру S9, предназначенному армии Хантэрхайма… И я дам ему имя Фридрих… Фридрих Айнер — мой первый настоящий человек…
Запись № 9
Лей вздрогнул, смотря на коды готового генома… А Хэварт с нескрываемой надменностью развернул перед ним карту законченной высшей памяти…
— Вы только посмотрите, Лей… Он сложнее прежних… Наш разум прежде не являл миру такого непростого человека… Теперь у нас появился повод для оправданной гордости…
— Непростой, Хэварт? Он определенно преступник…
— Нет, Лей, он не станет преступником…
— Потому, что он станет и преступником, и порядочным офицером одновременно… Но это невозможно — в действительности… Он будет просто нестабилен…
Я повернулся к Лею, отрываясь от последних поправок…
— Он будет стабилен — на грани. Он ступит на нее сразу после подключения и не сойдет с нее.
— Полковник, мне остается только взывать к вашей ответственности…
— Я отвечаю за него головой. Этого вам достаточно, Лей? Или вы предоставите Стагу отчет подробнее моего?
— Нет, полковник, я не сделаю этого. Но я считаю своим долгом предупредить вас, полковник, и вас, капитан Хэварт, что я не возьму ответственности за этого человека.
— Вы должны подписать документы, Лей.
— Нет, полковник. Я не поставлю подпись.
Лей еще ждет, что я передумаю, смотря мне в глаза… А Хэварт, равнодушно поднявший бровь, уже ставит подпись… Я отвернулся от Лея, всматриваясь в развернутые экраны…
— Мы справимся и без вас, Лей. Вы свободны. Идите.
Лей положил руку на плечо, развернулся и вышел… Как только дверь закрылась за ним, я услышал знакомый смех, склонившегося над моим плечом Радеева…
— Мне, видимо, не суждено увидеть весь процесс! Этот ваш Стаг — генерал с замашками главкома! На меня и ваш главком так не замахивался!
— Наш главком, Радеев? Вы здесь, и правда, с позволения нашего главкома?
— Не разочаровывайте меня… Не мог же я пренебречь его позволением… Даже нам для получения пропуска к вам нужен его прямой приказ… Да и без его поддержки мне было бы не вырваться от вашего заносчивого генерала… Но это не важно. Сейчас важен только этот человек — только эти коды, которые скоро станут человеком…
— Вы правы, Радеев. Скоро разум этого человека обретет знания — высшую память, коды которой мы передадим заводской технике прямо сейчас.
— Такой ответственный момент — я рад, что застал его… Но я все равно огорчен, что пропустил начало… хотя бы к концу я не опоздал… Я стану свидетелем действительно выдающегося события…
— Мы каждый день пишем коды сотен человек, каждый день подключаем к жизни сотни людей…
— Прошедших контроль…
— Конечно, тщательно проверенных на каждом уровне контроля людей.
— А этот человек? Ему не оказано некоторого снисхождения?
— Стаг поставил подпись.
— Не сочтите за недоверие… Нет, я только проявляю заботу — скажем, дружеское беспокойство, ведь ваш генерал… Он же так занят, что ему не достает времени для внимательного изучения документации, нуждающейся в его подписи. А сейчас, а сегодня… Я отнял у него столько времени… Я и вовсе не оставил ему возможности уделить внимание содержанию отчетного документа, подписанного им при мне… в моем присутствии…
Я резко обернулся к нему, занося руку над панелью управления, но не отменил задачу, не опустил руки, замершей в воздухе… Радеев крепко сжал мою руку, отводя от панели управления, и я поднял на него глаза, впервые видя его истинное лицо — его холодные глаза, не осматривающие снаружи, а смотрящие внутрь… Радеев переменил эту холодность, дав мне вдоволь на нее насмотреться, на видимую веселость…
— Задача запущена… Сейчас ваши замыслы приведут в исполнение… Позвольте мне отправиться на завод с вами…
— Вы не спуститесь на подземный завод с нами, Радеев.
— А кто мне запретит? А кто мне не позволит? Покажите мне, я его — попрошу, и он — согласится…
— Зачем вы спрашиваете у меня разрешения пройти на завод, если ставите меня перед фактом вашего присутствия на заводе?
— Ну я же надеялся на другой ответ… Я надеялся, что вы не пренебрежете правилами приличия… Но мои надежды не оправдались… И теперь оправдываться придется вам…
— Не надейтесь и на это. Жаль, но я вынужден вас огорчить — все ваши возлагаемые на меня надежды такого рода напрасны.
— О нет… Ваши выводы поспешны… У вас еще нет убедительных доводов… Просто, вы еще не знаете всех моих надежд и ожиданий, связанных с вами… А я вам не скажу — знаете же, что мечта не сбудется, если о ней рассказать заранее…
