Газлайтер. Том 23 - Григорий Володин
За столом собрались уже все жены, а также Воитель с Гепарой. Напротив Феанора сидит Гепара, и вот что интересно — её он сегодня сверлит взглядом особенно внимательно. Причем фокусируется не просто на ней, а конкретно на её гепардовых ушках.
Я лениво замечаю:
— А где Ненея и мама Алира?
Лакомка, жуя что-то сладкое, довольно отвечает:
— Сестра и мама поехали знакомиться с Юрием Михайловичем.
Феанор тут же хмурится:
— Кто такой Юрий Михайлович?
Лакомка, всё так же невозмутимо, но с хитрой искоркой в глазах, произносит:
— Жених Ненеи. Ты разве не заметил у неё на безымянном пальце кольцо, дядя? Моя сестра обручена.
Феанор буквально вскипает, глаза полыхают:
— Ещё один человек женится на нашей⁈ Чем вы, курицы, вообще думаете⁈ Одна только Зела хоть с мозгами! Да, выбрала Бера, могла бы и получше найти, но он хотя бы не человек! А остальные что, все с ума посходили⁈
Лакомка пожимает плечами, не особенно впечатлённая его негодованием:
— Такое будет происходить всё чаще и чаще. И вообще, дядя, почему ты так не любишь людей?
Феанор снисходительно цедит, как будто объясняет прописные истины детям:
— Потому что они слабаки.
В ответ на это Светка прыскает, Камилла с Леной переглядываются, а Лакомка ухмыляется, явно предвкушая хорошую беседу:
— Прости, конечно, дядя, но мой муж опровергает твоё утверждение. Напомнить, кто разрушил Северную Обитель монахов, которые тебя когда-то скрутили?
Феанор дергает губой, но молчит. Крыть-то ему нечем. Я же просто ем и слушаю. Спорить с Воителем? Лень.
Лакомка, поймав волну, продолжает с довольной улыбкой:
— А ещё, — она покачивает чашкой чая, — он усилил моих «сестёр», своих младших жён, так что теперь они не слабее любого трёхсотлетнего альва. Например, Светлана уложила на землю самого Организатора — Ратвера.
Феанор удивлённо поднимает брови:
— Праотцу ликанов? — как проняло-то его.
— Дважды зарядила между ног! — Светка гордо вскидывает подбородок.
— Верно, — кивает Лакомка. — А ещё сам Даня убил Лича. Ты же вроде как с ним пересекался… и, кажется, остался не в выигрыше.
Феанор плотно сжимает губы, задумчиво барабаня пальцами по столу, но всё же упрямо бурчит:
— И всё равно люди не отличаются умом.
Светка закатывает глаза и демонстративно вздыхает:
— Это уже больше похоже на тупую ксенофобию. Мы же по тебе не судим всех альвов и не считаем их бешеными психопатами.
Феанор косо смотрит на неё, но блондинка только хмыкает и делает глоток чая.
Доев последний кусок яичницы с беконом, я встаю из-за стола и бросаю:
— Славно поболтали, но мне пора. Воитель, ты остаёшься здесь. Не вздумай что-нибудь устроить.
Феанор пожимает плечами, будто ему и правда нечего делать:
— Мне нечего устраивать.
Ну-ну.
Я направляюсь к выходу, но в коридоре меня догоняет Лакомка, озадаченно нахмурившись:
— Мелиндо, а ты не знаешь, почему Олежек такой сонный всё утро?
Усмехаюсь:
— Знаю. Полночи не хотел спать — теперь наверстывает. А ночью снова устроит веселье. Так что готовьтесь.
Лакомка улыбается, но грустненько так:
— Да уж, наш малыш такой энергичный.
Вспоминаю недавний разговор с Морозовым и, прикинув, что этот момент лучше озвучить сразу, невзначай спрашиваю:
— Кстати, а Ненея в курсе, что Морозов планирует взять в гарем ещё нескольких альвиек?
Лакомка моргает, на секунду теряя свою фирменную невозмутимость. Явно не ожидала такого поворота.
— Нет. Но теперь узнает… и с него не слезет. А то ведь ещё и жалела его, дурочка!
Пожимаю плечами:
— У них что ли ещё не было, скажем так, любвиобильной ночи?
Лакомка качает головой, её золотые волосы мягко колышутся.
— Просто Ненея слышала, что местным аристократкам до брака нельзя — ни-ни. Решила сначала заслужить репутацию. Поэтому держалась. Но теперь… теперь Морозов точно не сможет даже думать о других альвах. Не сможет физически.
Хмыкаю, представив, как будет выглядеть его ближайшее будущее.
— Ну, тогда понятно, в чём причина.
Мысленно усмехаюсь. Альвы славятся своим темпераментом и, скажем так, любвеобилием. Одной альвийской жены с лихвой хватит даже Мастеру.
А вот Грандмастер — это уже другое дело. У них и энергии побольше, и аппетиты соответствующие.
Но вслух этого не говорю. Просто хмыкаю, легонько щёлкаю Лакомку по носу и ухожу к машине.
Водитель Пётр подбегает на ходу, дожевывая бутерброд. Рот набит, но он всё равно пытается говорить, отчего звучит что-то вроде:
— Фхеф… гмф… готов…
— Шеф у тебя телепат, — напоминаю по мыслеречи. — Так что открывать набитый рот вовсе не обязательно. Смекаешь?
— Понял, шеф, — мысленно отзывается он и открывает передо мной дверь: — Транспорт готов. Можно ехать.
Сажусь, машина трогается. Едем к Хлестаковым. Уже через Ломтика проверил, что Радий Степанович дома. Значит, разговор состоится. Надо поговорить с боярином напоследок, дать Семибоярщины шанс согласиться на честную гонку. Да, я хочу урегулировать вопрос с Междуречьем без козней. Но если он не поймёт… Что ж, я хотя бы буду точно знать, кто мои враги.
По дороге внезапно звонит Красный Влад.
— Привет, Данила.
— Доброе утро, Владислав Владимирович.
— Слушай, Данила, я уже в курсе, что Воробьёв за одну ночь передал почти все склады и базы в Междуречье твоим людям.
На секунду пауза, будто он всё ещё не до конца понимает, как это вообще возможно.
— Не расскажешь, как ты добился такой щедрости от боярина?
Хороший вопрос, Владислав Владимирович.
Глава 19
Улыбаюсь и включаю громкую связь.
Спокойно отвечаю, даже не пытаясь увиливать:
— Артём Кириллович переборщил с действиями в отношении меня. Со своим родственником позволили себе слишком много. А раз он нанёс моему роду оскорбление, у него просто не осталось выбора, кроме как компенсировать это своим вооружением.
В трубке короткая пауза. Я слышу, как Красный Влад усмехается:
— А почему Артём Кириллович согласился именно на такую большую компенсацию?
— Потому что иначе бы мне пришлось рассказать вам о характере его безнравственных действий, Владислав Владимирович.
— Приятно, что ты этого не скрываешь, Данила Степанович.
Хмыкаю. А смысл скрывать?
Во-первых, такое не утаишь. Слишком уж шустро Воробьёвы передали склады и базы — это ж не пару ящиков патронов за бутылку обменять. Любая версия, кроме правды, выглядела бы откровенно идиотской.
Во-вторых, если начать юлить и пытаться что-то запудрить, Владислав Владимирович это почувствует моментально. Перестанет доверять, а это уже
