Восхождение к власти: «италийский рассвет» - Соломон Корвейн
- Немного, господин. Они существовали на юге, и это был рыцарский орден, который вскоре вроде погиб, но как рассказывают государственно-церковные предания, этот орден окружал Канцлера при его начинаниях.
- Не просто рыцари, а свет во тьме. Раньше это было гордое воинство, ставшее наследником древности, берущим начало от одного из орденов докризисной эпохи. А тот упирается корнями в ещё глубокую давность, которую именуют средневековье, – взгляд «Крестоносца» моментально становится ностальгическим, а в голосе слышится некая печаль. – Это были воины чести и верности старым идеалам, во главе с магистром Азарием. Мы несли свет науки и свободы в отдалённые уголки бывшей Италии, но они тушились снова и снова. Мы говорили людям о том, чтобы они скинули оковы гнилой власти и восстали против тиранов, но нас игнорировали. Мы спешили помочь нуждающимся, но от нас отворачивались, считая раскольниками «стабильного», разве что только в своём кризисе, мира.
- Вы, господин? – с круглыми глазами юноши прозвучал вопрос. – Вы были рыцарем?
- Да, я тоже был одним из немногих братьев Ордена. Всё до тех пор, пока Южно-Апенниннский Ковенант не отправил против нас армию. К ним ещё и олигархи присоединились. Еретическое воинство захотело нас всех истребить.
- А за что вас покарать хотели, господин?
- За вольнодумие, юноша. Мы были как заноза для тех властей, ибо делали людей свободными. После наших проповедей никто не хотел подчиняться антинародной людоедской власти. Нас назвали отступниками и раскольниками, отправив четыре полка и корпус наёмников. Три дня мы держали нашу цитадель, пока в живых остался я и несколько братьев, но и жизней нечестивцев мы тогда забрали знатно. Тоскую о том, что не погиб рядом с братьями.
- И что тогда, господин?
- Десять лет я скитался в изгнании, пока не возглавил наёмничью банду. Вместе с ней я позже и примкнул к Канцлеру, отомстив за всё в войне «Нефритового беса». Один из последних магистров «Стражей Завета», к которому я пришёл вместе с другими предводителями наёмничьих банд и дружин, посвятил их в братьев Завета».
- То есть вы и другие «Первоначальные крестоносцы» несёте свет древнего ордена?
- Да, именно так. Мы – последние его братья.
- Что вы хотите этим сказать? – настороженно спрашивает Данте, напрягая слух и мысль.
- Понимаешь, Рейху нужен новый защитник. Я разумею, что «Первоначальные крестоносцы» — это ненадолго… понимаю. Когда мы станем невыгодны Канцлеру, он от нас избавится, станем мы историей. Я хочу возродить орден, только в новом обличье, дабы он навсегда стал щитом и мечом будущей великой Империи. – Джузеппе внезапно схватился за монетку, став вертеть её в руках. – Мои братья создают только личные отряды телохранителей, будь то «Гвардия палатинского холма», «Преторианцы» Эмилия или «Кровавые Ястребы» Конвунгара, но я вижу в своём орден, продолжение моего братства, создав его по новым стандартам.
- А как же догматы иерархичности или равенства, данные Канцлером? Разве они уже ничего не значат?
- В нашем братстве все равны, Данте, ибо такова заповедь Его. Но всё же я вижу в тебе шанс на иное возрождение Рейха, когда тот встанет на путь саморазрушения.
- Почему я? Почему не ещё кто-то из тридцати «Теней»?
- Ты показал себя хорошим командиром и ради того, кого любишь, готов пойти на смерть, чего не скажешь об остальных. Даже капитан Преторианцев с удивлением высказался о тебе. Мало кто даже среди «Утренних теней» готов вступить в бой с заведомо превосходящим противником, а ты пошёл на это беззаветно, отбросив и страх.
- Разве я похож на командира?
- Нет, но ты можешь им стать. Поверь моему опыту. Я вижу тебя, как первого среди равных, Сиракузец, как того, кто возглавит равновеликих братьев и сестёр, направив их против врага подобно клинку. Сейчас ещё рано говорить о создании ордена, так как нет момента или благой воли Канцлера на это. Но всё же в будущем ты можешь стать тем, кто будет сам творить судьбу для себя и остальных.
Валерон вновь погрузился в раздумья. Хоть ему и не говорят о власти, но опосредованно говорят о будущем величии, о решении людских судеб. Готов взять на себя ответственность за сотни душ? Это манит, а мечты о вящей славе пьянят Данте. На один лишь миг в голове вспыхнули картинки правления.
«Нет… это всего лишь призрак, проклятый морок», - силой мысли отверг сладость мечтаний парень, ибо понимает – грёзы превращаясь в хищные амбиции – убивают не хуже яда. Могучий голос Джузеппе прерывает раздумья, возвращая к действительности:
- Ну, а пока иди и отдыхай, готовься к вылазке и молись Ему, ибо только так сможешь спастись в грядущем кровавом вихре. У нас боевое задание через пару недель и не думаю, что из него мало кто выберется.
- Куда отправляемся, господин?
- На юг. Сицилия в лице своего князя и его совета объявила войну Империи и намерилась возродить итальянское королевство. Мы должны будем захватить князя в его дворце «Чёрная луна». Или привести его к миру.
- Да, господин. – Твердит Данте, уходя с башни, всё осаждаемый мыслями о будущем величии, но в тоже время отмахиваясь от них.
«Всё это блажь», - подавил он раздумья.
- А теперь, - Джузеппе развернулся, - пошли отсюда. Пора нам заглянуть в штаб. Там на тебя выпишут новую экипировку… экспериментальную.
- Хорошо, господин.
Глава десятая. «Сицилийский приём»
Спустя две недели. Сицилийское княжество. Город «Примус Рэгэ».
«Название: «Священный постулат об очищении»;
Предназначено: Джузеппе Проксим, Деций Аристофан, Бонифаций Торн;
Доступ: Никому кроме предназначенных;
Статус: боевая задача;
Секретность: Строго секретно;
Дата: Третий год новейшей эры;
