Константин Клюев - Т-34 — истребитель гархов
Здесь, на Земле, в теле русского офицера Серапионова, Каррагон впервые почувствовал неладное. Иногда Каррагону казалось, что он близок к пониманию проблемы, но нужные слова и образы ускользали от него. Серапионов тоже ощущал, что для беспокойства Каррагона есть основания, но определить их затруднялся. Тем более, борьба за перекрестки отнимала все время без остатка. Войну следовало использовать с максимальной эффективностью. Кому война, кому мать родна, усмехался Серапионов. Каррагон радостно смеялся. Русский язык ему нравился больше остальных, хотя Арсен Михайлович умел разговаривать даже по-испански.
— Доктор Нильсен, ваша станция! Город Пассау! — Проводник был особенно предупредителен и любезен: седой датчанин оказался прекрасным специалистом и снял зубную боль, мучившую пожилого железнодорожника вторые сутки кряду.
Вагон медленно двигался вдоль перрона, и взгляд Каррагона останавливался то на тумбе с плакатами, то на лице пожилого полицейского в шлеме, то на громоздкой урне у фонарного столба. Когда движение прекратилось, Каррагон взял с багажной полки саквояж и шляпу, пожелал проводнику счастливо оставаться и вышел в вокзальную суету. Вдоль путей задувал неласковый резкий ветер, и Серапионов, развлекаясь, заметил, что теплая генеральская папаха пришлась бы здесь совершенно кстати, в отличие от унылой шляпы, купленной в Копенгагене.
* * *Как фрау Болен ни напрягала свой феноменальный слух, из кабинета Вальтера не доносилось ни звука. По особняку метались бодрые выкрики Гитлера, произносившего очередное радиообращение. Фрау Болен морщилась, но убавить звук «Телефункена» не решалась.
Благодаря своему тонкому слуху и проницательности экономка всегда была в курсе дел покойных родителей Вальтера. Матильда Краус души не чаяла в своей верной и умной служанке, не догадываясь, что безмятежному течению своего брака с богатым фабрикантом и ловеласом Альфредом Краусом была обязана исключительно фрау Болен. Пожилая строгая фрау в роговых очках устраняла любые поводы для семейных ссор, умудряясь незаметно перевести разговоры в безопасное русло и отказать визитерам-сплетникам. Промышленник Альфред Краус погиб вместе с супругой в авиационной катастрофе во время избирательной кампании 1933 года, и трагедия семьи стала одним из многих событий, приблизивших победу НСДАП. С той поры, согласно завещанию Альфреда Крауса, фрау Болен была единственным опекуном Вальтера. Она заботилась о мальчишке со страстью волчицы, вскормившей Ромула и Рема, выпуская его из-под жесточайшей опеки только на непременные для юноши сборы Гитлерюгенд, а затем на службу в СС. Мальчик должен был стать настоящим немцем, и он стал им. Огромное наследство ничуть не испортило Вальтера, он не купился иллюзорной властью денег и воспринимал их спокойно. Фрау Болен сделала для наследника Краусов все, что было в ее силах, при этом настойчиво сохраняя и подчеркивая дистанцию между прислугой и господином, женщиной и мужчиной. С годами все лишние слуги были уволены. Так фрау Болен чувствовала себя спокойнее — контролировать посторонних в доме было уже трудно. Частые переезды офицера приучили домохозяйку нанимать приходящих работников: горничных, уборщиц, полотеров и садовников. Так выходило и дешевле — фрау Болен не считала себя вправе разбрасываться деньгами Вальтера и экономила на всем, кроме статуса питомца.
Седой гость имел огромное влияние на мальчика, это было очевидно. Фрау Болен превосходно различала все нюансы настроения Вальтера, и готова была поклясться, что господин Краус радовался статному пожилому военному так, как вряд ли был бы рад своему покойному родителю, объявись тот живым и здоровым. Военному. Почему военному? Он датчанин и врач, этот Нильсен. Нет, выправка у него генеральская, этого не спрячешь под мягким пальто и интеллигентской шляпой… Фрау Болен хихикнула. Мальчики играют в секреты. Она прислушалась еще, но безрезультатно, и отправилась на кухню, качая головой. Пора было проследить, как приходящий повар Иероним Пфайзер начнет готовить ужин. Конечно, он был тщательно проверен СС и имел все необходимые рекомендации, но всецело доверять повару с таким именем фрау Болен все равно не спешила. Третий месяц она внимательно следила за всеми манипуляциями Пфайзера, но пока не нашла, к чему придраться. Повар давно смирился с тотальным контролем, и даже перестал свирепо фыркать и коситься через круглые стекла очков, когда госпожа домохозяйка требовала предъявить к осмотру продуктовую корзину или принималась снимать пробу в самый неожиданный момент. Иероним и в этот раз встретил ее во всеоружии: накрахмаленный колпак сиял белизной, ножи были наточены, очищенные овощи перемыты и разложены в нужном порядке, а мясо вымачивалось в изысканном маринаде собственной рецептуры Пфайзера.
— Добрый вечер, фрау Болен. — Повар сладчайше приветствовал пожилую экономку.
— Добрый вечер, шеф-повар Иероним. — Впервые за все время пожилая дама обратилась к Пфайзеру по имени, из чего опытный кулинар сделал однозначный вывод: проверка будет особенно жестокой и тщательной.
* * *— Что он знает?
— Многое, но его знания отрывочны. Похоже, Неринг случайно попал в эту историю, но для нас это обернулось большими неприятностями.
Гефор вытащил из стенного шкафа портфель, а из него — стопку лоскутов тонкой коричневой кожи.
— Вот донесение о Глионском вторжении. Уцелели двое или трое. Перекресток на острове Дракона удерживали четыре человека и бесноватый амфиптер Лин-дворн. Гархи могли занять чудесный мир, пробив шаткую защиту котлована! По описанию — точно эта четверка!
На стол лег мягкий кусок кожи, а рядом — бледная копия советской ориентировки на розыск танка и экипажа. Каррагон отодвинул бумагу и взял в руки податливую кожу. Накрыв кожей лицо, он посидел некоторое время, жадно вдыхая ее аромат.
— Едва различаю. Пропадает чувствительность к языку запахов. Да, раньше было достаточно беглого вдоха, чтобы прочесть длинное письмо на коже тарпана. У тебя тоже так, Гефор?
— Пока не так тяжело, я прошел трансформацию значительно позже тебя, но я неуклонно двигаюсь в этом направлении. Теряю нюх, да. Зато мой человеческий слух значительно улучшился.
— Он станет еще изощреннее, можешь не сомневаться, — ответил Каррагон. — Я слышу, например, как твоя экономка распекает повара на первом этаже, а он злится и переминается с ноги на ногу. Терпеливый!
— Фрау Болен — чудо, — засмеялся Гефор. — Она мне совсем как…
— Как бабушка? — подсказал Каррагон, посмеиваясь.
— Точно, бабушка! — Гефор обрадовался нужному слову. — Самый заботливый и добрый деспот! И всегда знает, что мне на пользу, а что во вред. Порой от этого можно сойти с ума, а иногда кажется, что нет ничего лучше. Главным образом, когда я не дома.
— О! Через полчаса подадут ужин, фрау Болен завершила инспекцию. Похоже, повар прошел испытание.
— Да, слух у тебя, Каррагон! Я только на своем этаже все слышу.
— Это пока, мой мальчик, пока. Мы постоянно что-то теряем, обретая взамен нечто другое.
— Мне не хочется говорить о потерях, мудрый Каррагон. Меня иногда охватывает такая…
— Тоска?
— Да, тоска.
— И тебе становится все труднее определить, где гарх, где человек?
— Да.
— Ничего страшного, мой мальчик. Так формируется новая личность: могучая и почти неуязвимая. Этот процесс не может быть безболезненным. Хорошо, что низкородные гархи не подозревают, зачем нам, высокородным, нужны миры, населенные именно людьми, а не скупалами или амфиптерами. Вспомни, как они встретили запрет убивать людей и употреблять в пищу их мясо. Во время монгольской экспедиции я получил послание от Арфана Великого. Твоя идея о блестящем будущем потомства трансформированных гархов и человеческих самок подтверждена. В лучах Синей звезды такие дети не погибают, в отличие от обыкновенных людей, а крепнут, и своей живучестью превосходят самих гархов. Только отсутствие надежного перекрестка сдерживает нас, только оно! Пользуясь случайными дырами в защите перекрестков, мы можем всего лишь изредка переправлять посылки, гораздо реже — перемещаться сами. Этого мало, слишком мало для вторжения. Египетский перекресток нам не взять, там войск СС больше, чем африканцев. Интересно, как они договариваются с Хранителем? Судя по всему, Гиммлер без тибетских лам не обошелся. Ведь так? А нам монгольский Хранитель не оставляет никаких надежд. Такой может в одиночку прорыть метро, и даже не запыхается. Подземный табун. Сабдык! Страж на местном диалекте! В переговоры он не вступает, просто всасывает озеро воды и промывает себе под землей дорогу. Всех в воронку — и до свидания. Так что нам остается только Амазонка. Все остальные известные ходы предназначены для перемещений по Земле, либо мы пока не все знаем. Что у Гхорна? Я чувствую его очень слабо. Мне даже кажется, что и не чувствую, а придумываю…
