Кредо инквизитора II - Алексей Михайлович Рутенбург
– Деньги? – Как зомбированный какой-то сказал он. Его зрачки расширились, рот приоткрылся, и дёрнулись плечи. Опаньки, не ждали, как говорится. Опасность. Теперь ситуация, как партнёрша в танце, выскользнула из моих рук. Ник смотрел на меня, я на него, но стараясь не выпускать из поля зрения и остальных участников бала. Ник дёрнулся… Мгновение, минута и он изрешетит меня. Я свои открытые ладони направил сначала к земле, а затем к груди. В их понимании я показываю «спокойно, спокойно…», это на подсознательном уровне так воспринимается сей жест. Я не сводил глаз с Ника, теперь он представлял для меня большую опасность, как мне показалось, он был ближе всех. Ножи наготове, только дёрнись и ты не успеешь воспользоваться автоматом. Метательные ножи на моём поясе единственное, что мне сейчас может помочь.
– Тихо…, тихо, – убаюкивающе произнёс я. Затишье перед началом, никто не двигается, даже Шурик перестал блевать. И в самый неподходящий момент у меня жутко зачесалась спина, прям под лопаткой, туда, видно, первую пулю и схвачу. Сейчас уже сто процентов понятно одно: добром точно уже не разойдёмся.
Плечи Ника еле заметно дёрнулись – это всё… Я бы хотел просто закрыть глаза и не заметить этого, но я слишком хорошо знаю, что будет дальше. Дальше его локти согнутся, зафиксировав в руках автомат, и указательный палец правой руки надавит на спусковой крючок, и, поверьте мне, дожидаться этого не стоит. По его первому микродвижению в плечевом поясе, я чуть согнул ноги в коленях, большим и указательным пальцами правой и левой руки выхватил из пояса два ножа и лёгким, эффектным, невероятно быстрым движением направил металл вперёд, прямо в Ника. После этого резко, не дожидаясь, как мои смертельные рыбки достигнут цели, всем телом нырнул влево в камыши, траву и грязь. Потом быстрыми кувырками, не останавливаясь ни на секунду, из стороны в сторону начал удлинять дистанцию между мной и моими коллегами. Слегка удалившись, стал добавлять к кувыркам лёгкие перебежки.
Стрельба по мне не заставила себя долго ждать, но сейчас мне на руку сыграло их нынешнее хреноватое состояние, поэтому пока они сообразили, я сделал задел примерно в шестьдесят метров. По сравнению с пятью – это совсем не дурно. Успех, но останавливаться, знаете, как-то совсем не хочется. Мне наград не надо, особенно сейчас, и чести, и похвал тоже, я просто за минуту жизнь так полюбил, что согласен был бить все мировые рекорды. Углубившись в заросли, я позволил-таки себе сделать микро паузу, но у меня была уважительная причина: адреналинчик отпустил слегка, и резкая боль пронзила мою левую часть тела, надо было осмотреться. Ужасная, жгучая, размашистая, надрывистая боль в плече – даже мышцы не расслабить, их будто зажало напряжение. Зацепило всё-таки, зараза. Кровь обильно сочилась, но жалеть себя было некогда – мои «друзья» хоть медленно, но приближались. Их шатало, от этого очереди били сначала опасно, а затем сильно высоко, как бы самолёт не зацепили.
Попытка мыследействием остановить потерю жизненной энергии и кровь не увенчалась успехом, только до слёз сильно разболелась голова. Следующей мыслью было поджарить своих преследователей, кинуть огненную дорожку и жить себе дальше с простреленным плечом, но, увы, эта мысль была совсем глупа. Попытка оформить замысел – и словно мне кувалдой одновременно ударили по голове и по обеим ногам спереди, я болезненно шлёпнулся на землю, чуть не поломав себе рёбра, стиснул зубы и зажмурился от того, насколько мою голову рвало изнутри большим огненным шаром. Казалось, сейчас кожа порвется, и череп разлетится в стороны. Господи, словно три дятла долбят мне по голове изнутри, по вискам и в затылок. Через боль я начал карабкаться из тьмы моего измученного сознания. Трава, грязь, поле – вернулся, хорошо. Сжимая руки, загребая грязь и ледяную воду, я поднялся и, стараясь не издавать звуков, как учил Вепрь, направился дальше вглубь спасительных зарослей.
Стрельба прекращалась только для перезарядки оружия. Неожиданно за мной метрах в тридцати сзади-справа рванула граната. Меня кинуло вперёд, но я не упал. Долбануло по ушам так, что хотелось упасть и схватить себя за голову, издавая громкий, жалобный крик. Мои глаза хотели сбегать на лоб поприветствовать друг друга, а рот так и желал порваться по острым кончикам губ. Что делать? Меня тут просто разнесут и живого места не оставят. Куда бежать?
Метрах в сорока впереди было озеро. Я всё-таки к нему пришёл. Скоро, если им повезёт, ты получишь и моё тело, проклятая водица. На берегу был кусок какой-то разрушенной плиты, высота достаточна, чтобы скрыться, а дальше что? А полоса высокой травы и зарослей кончилась. Мои преследователи дезориентированы и ненадолго потеряли меня, но найдут. Мне всё равно край. Они слишком близко, до леса не успеть, я в поле. Сейчас я – слишком удобная и вкусная мишень.
На полусогнутых выйдя из зарослей, с явным отвращением к этому гиблому водоёму, направился к побережью. Подойдя в плотную к плите, я кувырком прокатился по ней и упал за неё. Правда, как раз на простреленное плечо приземлился, чувства непередаваемые. Сжав зубы и зажмурив глаза, не смог-таки сдержать себя и издал еле слышимый звук, похожий на мычание. Потом умостился поудобнее, лёг на спину, вплотную подлез к бетонной спасительнице и вжался в землю. Я слушал журчание воды, лёгкий шёпот усиливавшегося ветра, оглушительную, умопомрачительную стрельбу и крики преследователей. Солнце выходило на суд людской. Пять утра. Я в ловушке. Мне конец…
***
За год в отступничестве я успел забыть, что такое боль. Боль не душевная, а реальная, жгучая, огненная, сильная, острая боль. Боль от того, что в тебя входит раскалённый кусочек металла, либо огромная холодная сталь режет тебя из-за того, что ты потерял концентрацию во время фехтования. Любая боль…. Последний год я отдыхал от всего и, как вы успели заметить, потерял концентрацию, внимание и холодный расчёт. Главная моя проблема в том, что после длительных тренировок я, наверно, перестал считаться с риском и обстоятельствами, я перестал обращать внимание на опасные вещи. Я слишком стал самоуверен…
Простреленное плечо вылило на мой разум ведро ледяной воды. Рану рвало внутри, плечо постоянно болело, гудело мерзким огнём, хотелось дуть на рану или, что более вероятно, приложить к ней кусок льда. Сейчас же я боялся даже вздохнуть лишний раз. Хотелось курить, пить и вообще не лежать овощем в подобной ситуации, как говорил один киногерой из советского кинематографа
