На краю чужого мира - Кирилл Юрьевич Шарапов
— Да уж, ваше сиятельство, плохо как-то все вышло, — согласился Михаил.
— Какой план? — решительно спросил Дмитрий.
— Ну, если ты решил прикрывать мне спину, тогда подъём. Сейчас возьму документы, и в банк поедем. Пока тот работает, надо понять, на что я могу рассчитывать с той стороны.
— Поехали, — вставая, заявил Тарковский. — Это ты правильно придумал, вещи вечером соберем. А с Варварой как рассчитаешься?
— Тебе деньги оставлю, её довольствия осталось ровно половину, вторую она авансом на поездку взяла, так что, ты ей и отдашь её тридцать империков. Рассчитаешь её, барышня она хорошая, не пропадёт.
— А я её себе заберу, — неожиданно заявил Дмитрий. — Моя Дашка в конец обленилась и, похоже, приворовывает, а твоя Варвара честная, и стряпуха хорошая. Так что, не придётся ей работу искать, позабочусь я о ней.
— Вот и сладилось, — обрадовался Бельский. — Сейчас документ возьму, и поедем.
В банке всё оказалось просто, в градах Духова мира имелись филиалы Первого имперского. Сложно было только с одним — со сроками выдачи денег. Быстро империки со счёта не снять, минимум пять дней требовалось, чтобы те оттуда запрос сделали с караваном, затем здесь подтверждали наличие средств и отправляли справку о счёте обратно в Духов мир. Караваны раз в два дня ходят, так что, на пятый там могли выдать деньги.
На обратном пути заехали к владельцу особняка, который снимал Михаил. Сказал, что съезжает, отправляют его по службе в дальние края, и со среды дом можно считать свободным. Николай Пантелеймонович немного посокрушался, что теряет арендодателя, но больше, пожалуй, его расстроило, что требовалось вернуть половину из уплаченной за год суммы, ни много ни мало, а почти двести империков. Но всё вернул и пожелал удачи на новом месте службы.
— Завтра по продажным девкам пойдём, — неожиданно сообщил Тарковский, когда они вечером вдвоём паковали два баула с вещами. — В «Золотой букет», я банкую. Друг на пятнадцать лет уезжает, надо проводить хорошо. А утром на вокзал, железной дорогой поедем, так безопасней.
— Согласен, — улыбнулся Михаил. — Только я не позволю тебе за всё платить, в складчину гуляем.
Князь покачал головой.
— Нет, друг, я плачу, и это не обсуждается. Тебе ещё одежду покупать.
— А что с моей не так? — поинтересовался Михаил, запихивая в баул камзол, расшитый серебром, один из самых приличных его нарядов.
— А то, что у тебя одежка для столицы. Завтра отведу тебя в одну небольшую лавку готового платья, они как раз торгуют крепкой добротной одеждой для дороги. Потом мне спасибо скажешь.
— Тут вы правы, ваше сиятельство, — согласился Михаил. — На родовых землях я давно не был, а больше из столицы никуда и не выезжал. Решено, завтра утром за покупками.
* * *— Хороший плащ, — прокомментировал Дмитрий, выбранный Михаилом кожаный черный пыльник, — и треуголка отличная. А вот штаны под сапоги другие нужны, в том мире самобеглых колясок нет, все на лошадях, так что, возьми вот эти, с кожаными вставками, для верховой езды.
Михаил ушёл за ширму и примерил обновку. Всё выглядело неплохо и гармонично — крепкие, обтягивающие, отлично заправляющиеся в сапоги.
— Вот теперь так, — одобрил князь. — Ну-ка, примерь всё вместе. Плохо, что мы о Духовом мире так мало знаем.
— Ваше сиятельство отправляется в Духов мир? — выйдя из-за прилавка, поинтересовался хозяин лавки.
Бельский кивнул.
— Тогда позвольте вам посоветовать. Одежку вы правильную выбрали, те, кто туда отправляются, часто подобное заказывают. Но я ещё знаю, что в мире чёрного солнца верные сумерки, и довольно прохладно, я посоветовал бы взять вам тёплый камзол для выхода в свет, и несколько вязаных свитеров на дорогу.
— Хороший совет, — подтвердил Дмитрий. — Не подумал, друг, что ты туда надолго, а зимы там не то, что у нас, может, и до минус десяти опуститься. Так я слышал, во всяком случае.
— Тогда давайте посмотрим требуемое, — попросил Михаил, мысленно вздыхая о стремительно тающим деньгам.
И оказался прав, из лавки они вышли с приличной дорожной сумкой, в которую упаковали покупки. Боярин Бельский лишился почти ста пятидесяти империков.
«Золотой букет» был самым дорогим и приличным борделем столицы. Вообще с продажными девками в империи было всё просто, дома терпимости находились под патронажем государства. Никаких запрещённых веществ, никакого принуждения, девочки работали сугубо добровольно. С нелегалками и притонами под контролем преступников городская стража боролась довольно эффективно.
Михаил и Дмитрий прибыли в «Золотой букет» часам к девяти вечера в самый разгар веселья. По традиции заведения все мужчины тут носили маски. Конечно, большинству это не помогало, и все знали, что сюда захаживает тайком от жены даже генерал-губернатор столицы, но боярин Бельский и князь Тарковский были не настолько большими величинами, чтобы народ судачил про их посещение элитного борделя.
— Что желают господа? — отвесила вежливый поклон Элеонора, самая известная мамка империи, которая вот уже пятнадцать лет державшая «Золотой букет» в железном кулаке.
— Господа желают хорошо провести ночь, часиков до семи утра, — ответил Дмитрий. — Желаем посмотреть девочек.
— Прошу за мной в главный зал, господа.
Что ж цветник в «золотом букете» был приличный. В огромной зале сидели, стояли, лежали, общались с клиентами около сорока женщин.
Дмитрий быстро определился, выбрав себе смуглую цыганочку, и, заняв кабинет, услал её за выпивкой. Бельский же прошелся мимо девок и, наконец, определился, две рыженькие кудрявые близняшки взяли его под руки и отправились в занятый князем кабинет. Надо сказать, нравы в империи были довольно свободными, во всяком случае, в домах терпимости, за одним исключением — мужеложцев преследовали, не щадя. И наказание за уличение в этом одно — очень высокий кол. Так сказать, наказание соответствовало преступлению. Поэтому, если мужика тянуло на мужиков, ему лучше отправиться в западные королевства, там к подобным предпочтениям относились
