Раненые звёзды - Сергей Котов
Я осенил себя знаменем Пики (Кай научил).
— Вот-вот, — Коммодор грустно усмехнулся, — в общем, просьба к тебе. Если вдруг у тебя самого есть какое-то… скажем, объяснение тому, что с тобой происходит — поделись. Договорились?
— Принято, Коммодор, — снова по уставу ответил я, и уже собрался было подняться, но Волк остановил меня жестом.
— А теперь о главном. Ради чего я послал за тобой, несмотря на заслуженное увольнение.
— Служу планете и Аресу! — повторил я.
— Гриша… — он снова вздохнул, — скажу прямо: мы в отчаянии. Есть серьезный риск, что наши враги могут получить подавляющее преимущество. Мы почти опоздали, но еще остается крохотный шанс, небольшое окно возможностей, чтобы обратить ситуацию в свою пользу. И после сегодняшнего полигона я могу сказать: ты дал надежду не только мне. Ты дал надежду всему нашему миру.
Он осенил себя знаменем Пики.
Повинуясь жесту Коммодора, в кабинете притух свет. На стене загорелся информационный монитор со схематическим изображением Солнечной системы.
— То, что я сейчас расскажу — это закрытая информация. Не для сетей общего пользования, — сказал Волк, потом поднялся из-за стола, и прошёлся по кабинету. Я повинуясь требованиям воинского этикета, тоже встал.
— Давно известно, что нашу систему неоднократно посещали внешние цивилизации. Они оставили многочисленные следы своей работы и вмешательства, — по мере того, как он говорил, схема покрывалась синими значками со схематическим изображением найденных следов, датой обнаружения и названием марсианского зонда, сделавшего открытие, — некоторые, очевидно, прилетали за определенными ресурсами. Некоторые — с чисто исследовательскими целями. Технологическая ценность останков, как правило, была очень низкой из-за плохой сохранности. Но кое-что нам все-таки удалось использовать. Например, белковые синтезаторы, покончившие с хищнической эксплуатацией биосферы планеты — результат исследования космических археологов. Ты не знал?
— Нет, — ответил я.
— Не удивительно. Эта информация всё еще имеет статус закрытой, — Коммодор почесал затылок, и вернулся в кресло. Повинуясь его жесту, я тоже сел, — ты, конечно, знаешь, что среди космологов существует научный консенсус насчет того, что наша система имеет искусственное происхождение. Я видел отчет о твоих изысканиях в сети там, в госпитале.
— Знаю, — подтвердил я.
— Вот тебе дополнительная информация. Наши ученые считают, что наша система не просто создана искусственно. Она не завершена. И, очень вероятно, сделана не вполне так, как было задумано изначально. Например, ученые вычислили, что разумные цивилизации на внутренних планетах не должны были появляться одновременно, как случилось с нами и фаэтонцами. Одни должны были появляться последовательно, с интервалом около ста миллионов лет. Но, как говориться, что-то пошло не так. Мы очень долго пытались вычислить — что именно, и чем нам это грозит. Найти следы не просто внешних визитеров — а создателей системы. И около пяти лет назад нам это удалось.
Коммодор взмахнул рукой, и экран снова ожил. Изображение Венеры постепенно увеличивалось, пока не заняло все поле зрение.
— Как я сказал, пять лет назад наш зонд, предназначенный для гравитационного сканирования Венеры обнаружил некую аномалию, — изображение на экране снова увеличилось; вид из космоса сменился видом, который наблюдают пилоты высотных атмосферных истребителей, — ученые поначалу не придали этому большого значения — такие аномалии не редкость на планетах с высокой тектонической активностью. Но зонд висел на орбите достаточно долго, чтобы проследить повторяющиеся циклы аномалии. Что было необычно для естественного образования. Нам сильно повезло — аппарат имел два спускаемых микро-зонда, которые мы планировали использовать для анализа глубинного состава венерианского океана. Но, с учетом обстоятельств, их перепрограммировали для другого применения. И тогда они обнаружили вот это.
На экране появилось изображение, сделанное, очевидно, с венерианской поверхности. Яркая зелень многоярусных джунглей росла так плотно, что почти закрывала небо. Свет тут был сумеречно-салатовым, что, однако, не мешало разглядеть одну очень интересную деталь рельефа. Прямо перед камерой был огромный водопад, высотой метров пятьдесят, не меньше. На первый взгляд ничего необычного: скала как скала. Но низвергающийся поток воды был слишком правильным. Прямым. Словно в каком-то исполинском городском фонтане, а не в джунглях.
Камера еще сильнее приблизилась. Сквозь сплошной ковер зелени, мха, лишайников и перегноя, кое-где поблёскивал голубоватый металл — там, где слои отложений размыла вода. Изображение приблизилось еще сильнее, сфокусировавшись на водопаде. А потом, должно быть, система включила какие-то фильтры, блики исчезли, и поток воды стал совершенно прозрачным. Примерно на середине высоты водопада, на странном материале, похожем на голубоватый металл, был выгравирован символ, который мне уже приходилось видеть. Я не сразу сообразил — где и когда, а, когда понял, замер, стараясь не выдать своей реакции. Это была та самая ломаная спираль, которую мы видели на обратной стороне Луны. Только в гораздо меньшем масштабе, разумеется.
— Что это? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее.
— Мы называем это печатью Создателей, — ответил Коммодор, — очень похожую мы нашли на дне Восточной впадины, самого глубокого места в нашем океане. Только та спираль была сильно деформирована. Почти разрушена. Точно такую же находили фаэтонцы на своем естественном спутнике. Они передали эти данные в рамках научного обмена, установленного в первые годы после контакта, еще до Большой войны. И наши, и их ученые сошлись во мнении в том, что эти сооружения — самые древние артефакты нашей системы. А, значит, с высокой степенью вероятности, именно они принадлежали Создателям.
Я затаил дыхание. Вот тебе и ответ на вопрос, почему местные цивилизации не нашли свои триггеры… выходит, их каким-то образом можно разрушить, не вызвав прилет самих Создателей!
— Все эти годы мы тщательно хранили эту информацию. И готовились — к экспедиции на Венеру. Очень сложно спрогнозировать, что именно способен дать этот артефакт, и способен ли вообще… но, сам понимаешь, с учетом нашей ситуации, быть первыми критически важно. Не исключено, что речь идет о самом выживании нашего мира.
— Для этого и создавали таких, как мы с Каем, да? — задал я риторический вопрос.
— Конечно, — подтвердил Волк, — для самой важной миссии в истории Корпуса специальных операций.
— Это объясняет специфику полигонов, — сказал я, невольно потрогав плечо; оно уже не болело, но неприятно чесалось.
— Верно, — снова подтвердил Коммодор, — думаю, ты уже догадался, почему мы так гоним с подготовкой? И почему задействовали тебя, несмотря на все вопросы, возникшие после уничтожения лаборатории?
Я сделал вид, что на секунду задумался. А потом ответил:
— Фаэтонцы что-то пронюхали?
Волк грустно улыбнулся.
— Не просто пронюхали, — ответил он, — мы подозреваем, что в наших рядах есть
