Сергей Лобанов - Сквозь Время
Старик опирался широкой ладонью о высокий деревянный посох с раздвоенной наподобие рогатки верхушкой. Он смотрел на странного чужака и осуждающе качал головой. Из зарослей вышли два крепких светловолосых ещё безбородых парня, одетые, как и старик. Их длинные волосы также удерживались кожаными ремешками. В руках одного был лук, за спиной на кожаном ремне колчан со стрелами. Второй держал рогатину. У обоих за поясами заткнуты добротные топоры. Они остановились, как вкопанные, увидев необычное зрелище.
– Ратмир, Яробор, снимите его, – сказал старик.
Хищная птица снялась с ветки и, расправив большие крылья, полетела к старику, усевшись на посох.
– Вот и Волелюб вернулся, – удовлетворённо добавил дед.
Матешин очнулся, будто вынырнул из тёмной воды небытия. С ночного неба смотрели звёзды, дрожащие и мерцающие в дыму костров. Иван почувствовал, что лежит на земле, попытался пошевелиться, но понял, что связан по рукам и ногам, завертел головой, увидел земляной вал, окружавший место, где он находился. В центре стояли деревянные идолы, вокруг горели костры. Один из идолов, самый высокий – не менее трёх метров – стоял в центре.
С видимой для себя стороны Иван рассмотрел вырезанное грубое мужское лицо, изображение коня, посредине и внизу идола – мужские и женские фигуры. На остальных идолах удалось рассмотреть вырезанные непонятные антропоморфные персонажи, хороводы или скопления фигур.
«Час от часу не легче, – равнодушно подумал Бес. – Не похоже, чтобы я умер. Как-то всё очень уж реально. Лежу связанный, идолы, костры… Ё-моё! Да ведь это же капище! А я, выходит, жертва…»
Он отчаянно завертелся, пытаясь освободиться от пут, и увидел старика в длинной белой рубахе до пят, с посохом, с растрепавшейся седой бородой и космами волос.
Дед, воздев руки к небу, странными зигзагами ходил вокруг капитана и нарочито изменённым голосом нараспев бормотал:
Медвяной росой умываюсь,Красным Солнцем утираюсь,Облаками облекаюсь,Частыми Звёздами опоясываюсь,Небом покроюсь,Зорею подпояшусь,Звёздами отычусь.Как дождь воды не пробил,Так бы меня Переяра Именем ПеруновымМечи да стрелы не пробивали.Тело моё было б крепче Белого Камня,И как от воды каменья отпрядываютИ пузыри отскакивают,Так бы от меня Переяра Именем ПеруновымОтскакивали стрелы да копья-сулицы.Будьте слова мои,Кои договорил и не договорилИ кои переговорил —Слово в слово,Передние наперёд,Задние назад,Середние в серёдке.Гой!
Потом старик выхватил из костра горящую ветку, подошёл к Ивану и стал водить ею вокруг.
Бес лежал, ни жив, ни мёртв, понимая, что ничего не сможет сделать, если его сейчас начнут прижигать или ещё чего-нибудь похуже. Но старик не выказывая агрессии, продолжал водить веткой, что-то неразборчиво бормоча под нос.
Капитан прислушался, но разобрать так и не смог.
«Странно как-то говорит, а вроде как понимаю его, – подумал Иван. – А! Ну как же, как же, языковой адаптер, конечно… Что он делает? Почему я связанный? Чтоб не убежал? А ведь мог бы, чего уж там притворяться-то. Страху нагнал, чёрт старый. Кто он такой вообще?»
Между тем в поле зрения капитана возникли два неизвестных молодца, подхватившие его как бревно и куда-то потащившие вниз под гору, прочь от грозных идолов, горящих костров, от загадочного старика.
Притащили к реке под холмом. Опять появился тот же дед.
«Утопит ведь, старый чёрт!» – запоздало мелькнула тревожная мысль.
Бес с опаской покосился на тёмную воду, чувствуя прохладу и сырость. А бравые молодцы как есть зашли по пояс в реку и, ни слова не говоря, окунули Ивана с головой.
Он только успел глотнуть воздуха и подумал:
«Всё, конец!»
Однако его вытащили из воды и вновь окунули.
«Да что ж такое!» – мысленно возмутился Матешин.
Его окунули третий раз и вынесли на берег, положив на прохладный песок.
«Ну и что дальше? Намыливать начнёте? Может, хватит уже комедию ломать, что здесь происходит?»
Вновь подошёл старик, величественный и наполненный некой внутренней силой, и заговорил:
– Чернó на сердце твоём, чужестранец, давно не встречал я такого, а живу немало уже и слышал о многих странах дивных и видел их. Но о твоём мире, откуда ты прибыл ни пеший, ни конный, ни на лодье по реке, ни на корабле по морю, я не ведаю, хотя видел его в сердце твоём.
Страшен мир твой, не понятен разуму моему. Ни Сварог[11], ни Макошь[12] не могли сотворить такого. Сердце твоё – сердце воина, но умерло оно по неведомой мне причине, хотя и продолжает биться.
Что могло случиться с воином, так постыдно уходящим в мир предков? Тайна эта неразгаданной для меня осталась, но болезнь твою излечил я силой Огня-Сварожича[13] омыл водой сына Живы[14], брата Перуна[15] – Пекленцом[16].
«Что за муть?» – вопросил самого себя Бес, нахмурившись.
И в то же время пришло понимание, что это не розыгрыш, не ряженые. Слишком уж всё по-простому и обыденно, несмотря на некую атмосферу колдовства какого, что ли. И ещё капитан почувствовал, как ослабли тиски, сжимавшие душу, отчего появилось желание жить, а всё содеянное как бы зарубцевалось глубокой душевной раной. Если не бередить, она будет лишь болеть поверхностно, не разрывая сердце тяжёлыми воспоминаниями. Так бывает, когда после трагического события проходит много лет. Недаром говорят – время лечит.
– Развяжите его, – сказал старик.
Молодцы послушно исполнили распоряжение.
Иван поднялся, чувствуя, что тело совсем деревянное.
– Как имя твоё, воин? – спросил старик.
В голове Матешина вихрем пронеслись мысли о том, что имя его, хоть и считается исконно русским, вовсе таковым не является. И вообще, язычники не очень-то жаловали русов. Он запомнил это, когда читал тексты из предложенного Наассом персоника. Попалось мельком на глаза славянское имя Бранибор – борющийся на брани. Запомнилось, вероятно, из-за его образа жизни.
– Бранибор имя моё, – ответил он.
Собеседник указал рукой наверх и сказал:
– Идём.
Забравшись на вершину холма к кострам и идолам, старик указал капитану на лежащее бревно, предлагая сесть. Сам устроился напротив, два молодца остались стоять за спиной деда.
– Поведай о себе, чужеземец. Дивен наряд твой, непривычны короткие волосы, лицо голое. Из каких земель прибыл ты, для чего здесь?
Бес потёр подбородок с двухсуточной щетиной.
«Вообще-то не совсем голое, не по уставу, но для тебя, бородатого, понятно, голое. Как же ему объяснить-то? – думал Иван. – Ладно, попробую».
– Не по своей воле оказался я здесь и не знаю этих мест, устал я очень, умереть захотел.
Собеседник осуждающе закачал головой.
– Но вы спасли меня, – продолжил Иван, – и сейчас мне легче.
Старик удовлетворённо кивнул и сказал:
– Необычно ты обращаешься ко мне, чужестранец. В твоих землях так принято?
– Говорить старшим «вы»? Да, пожалуй, принято.
– Где земли твои находятся?
– Далеко очень.
– Страшен мир твой. Заглянул я в сердце твоё и разум твой и не нашёл в них мира.
– Вы правы, мира в них нет давно, – согласился Иван.
– С кем сражаешься ты, воин?
Иван решил ответить в соответствующем стиле, всё равно не поймёт он ничего, если ему начать объяснять всё, да и ни к чему это. Странный дед, какой-то. Куда же его на этот раз занесло? Похоже, что в прошлое, и далёкое причём.
– Со злом сражаюсь, чтобы на свете добро было, чтобы мог я в своего бога верить.
Собеседник внимательно посмотрел, и капитана почувствовал, как напряглись молодцы за его спиной.
«Так, что-то здесь нечисто», – успел подумать Бес.
– Как зовут бога твоего?
Старик внимательно смотрел и в глазах его отражались блики костров, придавая им некую таинственную силу.
Иван из тех же текстов помнил, что с верой в бога между руссами и славянами довольно сложные отношения и часто они переходили в кровавую бойню.
Бес особо никогда не заморачивался на тему бога, считая, что он, безусловно, есть, но только до людей ему мало дела. Видать, занят чем-то поважнее, оттого и горя столько кругом.
Он уже пожалел, что заикнулся о боге, размышляя, что сказать и не осложнить себе существование. Неизвестно, сколько придётся пробыть здесь. Возможно, до конца жизни, которая, кстати, может оборваться в любую минуту. Неспроста притихли лбы, стоящие за дедом. Ну, да не привыкать, что его постоянно кто-то хочет прикончить. И всё же портить отношения незачем.
Из персоника Наасса он вычитал немного о пантеоне славянских языческих богов, но мало что запомнил, а вот дед освежил память. И потом, глядя на этих идолов, которым старик и молодцы, похоже, поклоняются, можно с полной уверенностью предположить, что они не христиане. У язычников не было ни храмов, ни особого сословия жрецов, хотя были волхвы, кудесники, они почитались служителями богов и толкователями их воли.
