Сергей Лобанов - Сквозь Время
– Ну, чё, козлина, вот ты и попал.
Обернувшись к своим приятелям, добавил:
– Это он тут пожар на той неделе устроил, чуть весь дом не сгорел, до третьего этажа всё гарью провоняло.
Бес понял, объяснять этим юным тимуровцам что-либо бессмысленно, надо сразу бить, иначе переломают рёбра. Словно в подтверждение все трое вынули из-под пуховиков короткие биты.
Метнувшись к первому, капитан ударил ему кулаком в зубы, почувствовав, как преграда провалилась внутрь, а костяшки кулака засаднило от острой боли. Парня снесло, как городошную чурочку. Он упал на спину и утробно завыл, зажав руками рот. Глаза его наполнились болью и слезами, а меж пальцев по щекам щедро потекли ручейки крови.
«Иначе нельзя, или они забьют меня насмерть своими битами», – с холодным спокойствием подумал Бес.
С оставшихся двоих весь воинственный пыл улетучился без остатка. Они отступили на несколько шагов, забыв о своём грозном оружии, со страхом глядя на бомжа. Такой встретился впервые. Обычно почти бессловесные, боящиеся всего люди не оказывали никакого сопротивления. В лучшем случае пытались убежать. Но это мало кому удавалось, и отморозки с удовольствием ломали им рёбра и разбивали головы, превращая брошенных никому не нужных несчастных ещё и в калек.
– Э, ты чё, ты чё… – забубнил один, глядя круглыми от страха глазами.
Ещё минуту назад он считал незнакомца безропотной скотиной, недочеловеком и собирался переломать ему кости.
– Валите отсюда, – процедил капитан.
Двое подхватили товарища под руки и потащили на выход. У двери они сообразили, что преследовать их, как это всегда делали они, безжалостно добивая убегающих, никто не собирается, и остановились.
Третий, до сих пор молчавший, чтобы хоть как-то реабилитироваться от позорного бегства, воинственно спросил:
– Откуда ты такой…
Хотел добавить – борзый, но не рискнул.
– Постареете, там же будете, – усмехнулся Бес.
– Да вот хрен-то я опущусь до такого состояния, – буркнул третий.
«Вообще-то я другое имел ввиду, – подумал капитан, отворачиваясь. – Надо уходить, а то соберут сюда всю округу, не отбиться тогда».
Беспредельщики ушли. Через несколько минут следом вышел Иван.
На полутёмной улице, скованной морозом и освещаемой лишь светом из окон домов, было пусто.
«Вот такими некоторые благообразные, немощные дедушки из моего времени были в молодости, – подумал Матешин. – Наверняка иным я до войны уступал место в общественном транспорте».
Больше в подвалы Иван решил не лезть, а попробовать переждать ночь где-нибудь на лестничной клетке. Несмотря на мороз, открытых настежь дверей, хватало. Он обосновался на площадке пятого этажа более-менее приличного на вид дома во вполне сносном, чистом подъезде с покрашенными, не облезшими стенами. Здесь было заметно холоднее, чем в подвале.
Здесь его тоже потревожили жильцы – парень с девушкой. Их шаги и голоса Иван услышал, когда они ещё только вошли в подъезд. Он надеялся, что парочка до его этажа не дойдёт, но они, как назло, шли именно на пятый этаж.
Матешин на всякий случай поднялся. Парочка прошла к своей двери, недовольно косясь на нежданного постояльца. Пока девушка возилась с ключами, подсвечивая мобильником на дверные замки, парень, презрительно глядя на Ивана, милостиво согласился:
– Ладно, ночь перекантуйся, но чтобы утром я тебя здесь не видел. И смотри, не обоссысь тут. Понял?
Опустив низко голову, сжав челюсти, Бес, красный от стыда, согласно кивнул.
Наконец, девушка справилась с замками, и парочка исчезла в квартире. Дверь захлопнулась, оставив сгорающего от позора капитана одного в гулком холодном подъезде.
Остаток ночи прошёл спокойно. С утра народ пошёл на работу. Иван, чтобы не привлекать внимания, покинул своё пристанище.
Он двинулся по скованному морозом мирному городу, удивляясь целым домам, отсутствию пожаров и многочисленных трупов. Последние четыре года он видел только такие города.
Его обгоняли и спешили навстречу пока ещё редкие прохожие. С каждым часом, пока он через весь город шёл к намеченной цели, их становилось всё больше. Люди закрывали рукавицами лица, выдыхая пар, и не обращали никакого внимания на грязно одетого мужика. Редко кто бросал быстрый взгляд и тут же отводил глаза, не желая тревожиться неприятным зрелищем. Сотни равнодушных глаз, в которых в лучшем случае лишь жалость. Чаще откровенное презрение, а то и отвращение.
Глядя на прохожих, Иван никак не мог избавиться от странных мыслей о том, что вот эти люди к тому времени, когда он только родится, – а ведь ему ещё только предстоит родиться! – станут стариками, а многие уже умрут. Их дети ненадолго переживут родителей. Обе гидроэлектростанции – Саяно-Шушенская и Красноярская, будут разворочены бомбами стратегической авиации. Все стоящие по течению Енисея города, посёлки и деревни вместе с Красноярском снесёт гигантской, почти стометровой ревущей волной, смертоносным потоком ринувшейся вниз из огромных водохранилищ. Прибрежным жителям, как и двум миллиардам человек на планете ещё только предстоит умереть не своей смертью…
Тот, к кому он идёт сейчас, к тому времени давно покинет Красноярск и обоснуется сначала в московском Кремле, потом перенесёт резиденцию в Сочи, а после спрячется глубоко под землёй, опасаясь за свою драгоценную жизнь.
Уже к вечеру, пройдя пешком через весь город, Бес увидел нужный ему дом. Он хорошо знал, где в эти годы жил интересующий его человек. Биографию Великого и Мудрого преподавали в школе с первого класса. Знание всех вех жизни президента России Ли Чжибо в обязательном порядке требовалось от всех граждан.
Самый обычный дом, самый обычный подъезд. Редко кто из китайцев этой эпохи жил в шикарных домах или коттеджах. В основном они ютились там же, где и работали, в антисанитарных условиях. И лишь те, кто относительно твёрдо стояли на ногах в финансовом смысле, могли себе позволить купить постоянное жильё. Родители будущего диктатора принадлежали к таковым.
Иван зашёл в подъезд, переобулся в берцы и поднялся на третий этаж. Вот и нужная дверь, ничем не примечательная, железная, как и остальные, выкрашенная чёрной краской, посередине – глазок.
Капитан нажал на кнопку. После мелодичной трели послышались лёгкие шаги и щелчок замка. Дверь открыла невысокая аккуратная китаянка. Увидев неопрятно одетого человека в грязном засаленном бушлате, она отрицательно закрутила головой, давая понять, что милостыню здесь не подают, а пустых бутылок нет.
Иван толкнул её рукой в грудь и зашёл в квартиру, закрыв за собой дверь.
Упавшая женщина отползала от его ног, испуганно глядя снизу вверх.
Осмотревшись, Бес направился в одну из комнат. Никого. Не обращая внимания на сидящую в углу сжавшуюся от страха женщину, он прошёл во вторую комнату и увидел стоящего в манеже годовалого ребёнка. Вероятно, тот принял капитана за папу, заулыбался во весь рот с только-только появившимися молочными зубками, и протянул навстречу ручки.
Ворвавшаяся в комнату женщина, несмотря на небольшую комплекцию, чуть не сбила Матешина с ног, схватила ребёнка и отскочила в дальний угол комнаты. Её лицо было бледно, губы тряслись.
– Что вам нужно? Уходите! – проговорила она испуганно на ломанном русском.
– Из-за вашего сына погибнет два миллиарда человек, – сказал Бес на её родном диалекте.
В глазах женщины мелькнуло удивление, но вновь быстро сменилось испугом.
– Кто вы? – спросила она уже на своём языке.
– Отпустите ребёнка и отойдите в сторону, – зло сказал капитан.
– Вы хотите его убить?! – ужаснулась женщина. – За что?!
– Из-за вашего сына погибнет два миллиарда человек, – повторил Бес
– Вы сумасшедший! Уходите! Уходите немедленно! – крикнула отчаянно китаянка.
Капитан смотрел на улыбающегося ребёнка, будущего диктатора Ли Чжибо, по вине которого, если верить другому диктатору – Фэду Наассу, погибнет два миллиарда человек, и размышлял мрачно:
«Как знать, если не будет Ли Чжибо, то может не будет и третьей мировой войны? Может, человечество станет на иной путь развития – мирный?
И не надо терзаться сомнениями по поводу единоличного принятия решения об изменении будущего. Да, люди, ещё не родившиеся, никогда не родятся, но они и не узнают этого. Зато не умрут живущие сейчас, когда выросший младенец придёт к власти. Они не потеряют близких и не будут ввергнуты в хаос войны и страданий.
Не исчезнут страны и народы, не рухнет цивилизация, не забудутся языки, не образуются Сообщество и Коалиция, не появятся эти уродливые громадины домов почти без окон у основания и с редкими окнами выше, роскошь иметь которые могут себе позволить только наиболее состоятельные и вип-персоны. Не будет узких улиц с защитным уровнем, из-за которого жители самого нижнего яруса вообще не видят неба.
Не родится Фэд Наасс, а значит, не будет переворота и новой войны, одним из виновников начала которой стал я.
