Конкистадор поневоле - Михаил Александрович Михеев
Лагерь оживать не торопился. Народ, тоже уставший, но менее чувствительный к холоду и прочим неудобствам, спокойно отдыхал. Бодрствовали только часовые, но они вели себя максимально тихо – и чтобы не демаскировать собственные позиции, и чтоб не мешать спящим. Идиллия…
– Завидую я тебе, – сказал вдруг лейтенант, задумчиво разглядывая дно своей чашки. Посудина была эвакуирована из города исключительно за свою стоимость – как-никак серебро. Богатая посуда и неудобная – серебро мгновенно нагревается и обжигает губы. Приходилось терпеть.
– Чему?
– Такая девчонка за тобой таскается…
– А сам-то?
– Не путай теплое с кислым, – поморщился лейтенант. – Она у тебя особенная.
– Ну, это я уже понял. Только не знаю, кто ж все-таки ее родители.
– Не понял ты меня. Ладно, давай объясню на пальцах. Вот смотри. Ты как относишься к феминизму?
– В каком смысле? Изначальному или современному?
– Гм… Ты понимаешь разницу? Это хорошо. Давай про современный.
– Ну… Раньше женщины требовали равных прав, сейчас же – чтоб их признавали высшими существами, как-то так.
– И?..
– А что и? Равными нам все равно не быть. Как мужчины не умеют рожать, так и женщине сложно добиться чего-то там, где требуется физическая сила. И, как следствие, они чаще всего хуже как специалисты. Банально потому, что там, где мужчина проходит путь грузчик – разнорабочий – квалифицированный специалист – инженер, женщина сразу садится в кресло. Потому как мешки таскать было для нее нормой за сто лет до моего рождения, но не сейчас. И, как следствие, целый пласт подготовки у дамы выпадает.
– Тоже верно. Хотя и однобоко.
– У тебя есть мысли более развернутые?
– Не мысли, знания. Вот смотри. Что такое война?
– Ну… Это конфликт между государствами с применением оружия.
– Немного упрощенно, однако в целом верно. Но есть еще один аспект, о котором все забывают. Война – это геноцид мужчин.
Семен задумался. В принципе, это совершенно не вязалось с тем, что было принято говорить в его времени. Так что звучало непривычно. Вот только опровергнуть слова лейтенанта с ходу не получалось. Оставалось лишь спросить:
– Что с того? И какое это имеет отношение к феминизму?
– А самое прямое. Вот погляди. Человеческую жизнь у нас принято провозглашать высшей ценностью.
– А разве нет?
– Здесь и сейчас с тобой бы поспорили. Впрочем, если понимать, что твоя собственная жизнь – она тоже человеческая, то я с ее ценностью согласен. Но, если откинуть эмоции и взглянуть на все с точки зрения голой логики, возникает интересный вопрос: а ценность у всех одна, или как?
– Гм… Думаю, тут много факторов. Если подумать… В Китае или в Индии народу много, а в каком-нибудь Лихтенштейне убегающе мало. Так что ценность человека разная. Опять же, не думаю, что есть смысл сравнивать академика и маньяка с пожизненным заключением. Все же это две крайности, выпадающие из основной массы.
– Одна не исключает другую, – усмехнулся лейтенант. – Академиков, отсидевших срок, в истории хватало. Но ты сейчас путаешь термины. Но самое смешное, ты прав. Давай забудем об абстрактной «личности», а рассмотрим людей как ресурс.
– Циничненько.
– Зато правда. Вот смотри. С точки зрения государства, как это ни обидно для кого-то звучит, наиболее ценен мужчина репродуктивного возраста, здоровый физически, имеющий гетеросексуальную ориентацию. Почему? Да все просто. Шестнадцать – шестьдесят лет. В этом возрасте мужчина достаточно силен физически, сформировался психологически, имеет или может в приемлемый срок получить достаточно высокий уровень образования. То есть хоть к станку, хоть в лабораторию, хоть под ружье. Проще говоря, он закрывает собой весь спектр потребностей государства, разве что детей не рожает. Хотя без него, что характерно, они тоже не рождаются. Инвалиды выпадают из списка по физическим кондициям, гомики – по психическим. А вот дальше начинается интересно.
– Чем же?
– Набором хромосом, чем же еще? Женщины. Они слабее. Просто слабей, иная физиология, иной тип мышления. Не все, но в массе своей. И все дыры ими уже не заткнуть. Армейские подразделения, сформированные из женщин, себя не слишком прославили. Опять же были исключения, но немногочисленные и завязанные на весьма специфические условия применения. В шахте физически крайне сложно, это ты и сам понял. Ученые… Ну, тут сравнимо с мужчинами, хотя и не во всем. Плюс для нормального функционирования женщинам требуются лучшие условия, чем мужчинам. То есть женщины, если рассматривать их как ресурс, автоматически оказываются на ступеньку ниже.
Лейтенанта явно несло, однако слушать его было интересно. Семен кивнул и спросил:
– А дальше?
– Дальше – еще проще. Старики и дети. Никто не против них, дети – наше будущее, старики – они уже заработали свое. В конце концов, мы стоим на фундаменте их достижений. Ни слова против. Но, опять же, с точки зрения государства что те, что другие – обуза. Ни к станку, ни в армию… В войну были исключения, но, опять же, это крайний случай, а эффективность их в большинстве случаев все равно ниже, не все дыры заткнешь. В общем, может, это покажется кому-то обидным, но абстрагируясь от эмоций, именно так и обстоит дело.
– Предлагаешь эвтаназию?
– Ну, ты дурак… Я тебе не европеец и не урод… Хотя это, в принципе, одно и то же.
– Тогда что?
– Интересно? А ты слушай дальше. Берем сообщение о теракте, любом, читаем – погибло столько-то людей, из них столько-то детей, столько-то женщин… Мужчины в большинстве случаев не упоминаются вообще. Как будто так и нужно. Война – опять же геноцид мужчин… Впрочем, я уже об этом говорил. Тем не менее интересная картинка получается: в отличие от строгой статистики, журналисты традиционно заостряют вопрос о женщинах, детях, стариках… Поймите, я ничего против них не имею, но именно мужчины несут подавляющие потери, а их не упоминают в принципе, тем самым подчеркивая, что жизнь мужчины ценится ниже. Притом, что де-факто он, как ни цинично звучит, нужней.
– Звучит логично, – осторожно кивнул Семен.
– Конечно, логично. И знаешь, каков результат такого подхода? Он прост. Люди приучаются к мысли, что жизнь мужчин не столь ценна, как женщин. И вот отсюда начинает расти феминизм в самой его отвратительной форме. А дальше все это начинает распространяться, как раковая опухоль. Детей ремнем нельзя – урон психике. П… ра п… ром не называйте… Вариантов масса, а результат один. Так, может, стоит отнестись
