Конкистадор поневоле - Михаил Александрович Михеев
– За девчонкой своей пойдешь?
– Нет, – соврал Семен.
Лейтенант окинул его многоопытным взглядом, хмыкнул недоверчиво, но промолчал. Вместо этого натянул бронежилет прямо на рубаху и встал:
– С тобой пойду.
– А…
– Ничего с нашим героем не случится. Он к такой жизни куда привычнее нас. Одежда есть, крыша над головой тоже какая-никакая имеется. Пару местных пистолетов я прихватил, отдам ему, так что безоружным не останется. Ты готов?
– Нищему собраться – только подпоясаться.
– Ну так пошли!
Они и пошли. Лейтенант практически бесшумно шагал впереди, Семен топал следом. Получалось у него заметно громче. Впрочем, сейчас это было непринципиально: во-первых, до города далеко, а во-вторых, там сейчас творился знатный бардак, и за криками, визгами да стрельбой услышать, как идет по лесу человек, можно было, лишь ведя целенаправленный поиск.
Вышли они на удивление точно. Аккурат к лагерю поляков, сейчас пустому. Все правильно, осаждающие наконец одержали победу и сейчас активно снимают стресс грабежом, насилием и убийствами. Все старо, как мир, и «три дня на разграбление» – традиция, уходящая в глубину веков.
Неудивительно, что в лагере не оказалось даже часовых, только тяжелораненые. На глазах Семена один из них с трудом выбрался из дома, справил малую нужду и со скоростью беременной улитки заполз обратно. А еще на краю леса обнаружилось несколько десятков могил. Приятно, черт! Аж на сердце потеплело. Только лейтенант на этот комментарий товарища лишь поморщился:
– Знаешь, говорят, когда Илья Муромец дрался со Змеем Горынычем, то снес чудищу поганому две головы, а тот Илье – всего одну. Вот так богатырь и победил по очкам.
В словах его была горькая правда. Пускай они и накрошили кучу врагов, поражение остается поражением. Впрочем, у лейтенанта и без того поганое настроение тоже просело ниже плинтуса. Молча кивнув, он бесшумной тенью скользнул в кусты, меняя позицию. А Семен задержался на пару минут, продолжая наблюдение. И, как показала жизнь, это было опрометчивым решением.
В мире существует очень много приятных ощущений, но, как ни странно, прикосновения холодного металла к затылку таковыми не являются. А главное, ничто не нарушало тишину – кто бы ни тыкал в Семена железкой, он явно превосходил его в диверсионной подготовке.
– Встань. Повернись. Руки держи на виду.
Медленно-медленно, стараясь не делать резких движений, Семен поднял руки. Можно было попытаться дернуться, только шанс умереть повышался кратно, и потому не стоило торопиться. Вначале требовалось разобраться в обстановке. Так же осторожно он выпрямился и лишь после этого чуть-чуть повернул голову. И – выдохнул облегченно, как оказалось, он все это время не дышал.
Тот, кто держал у самой головы застигнутого врасплох путешественника пистолет, был не просто знаком – не раз за столом вместе сидели. Один из доверенных людей Матвея по прозвищу Лис. Как раз за умение бесшумно двигаться в любой обстановке и дали. Впрочем, Лис тоже узнал Семена и тут же опустил пистолет.
– А мы думали, ты погиб…
– В твоем голосе столько разочарования, что, кажется, ты рассчитывал именно на такой результат, – буркнул Семен, опуская руки.
Лис только плечами пожал:
– Думай, что хочешь.
В отличие от пришедшего в голову Семену едкого, но целиком выдуманного ответа, в голосе Лиса была такая усталость, что Семен моментально пожалел о своих словах. Окинув взглядом окружающий пейзаж, он обнаружил лейтенанта, крайне недовольного происходящим. Ну да, его тоже взяли, как младенца. Двое крепких парней стояли рядом, без малейшего смущения убирая свое оружие.
– Сколько еще уцелело?
– Немногие, – махнул рукой Лис. – Пошли.
Оставалось только подчиниться, хотя, по чести говоря, это вполне совпадало с желанием самого Семена. Лейтенант же и вовсе ни слова не проронил, только кивнул, соглашаясь. Так что следующие десять минут они активно шли по лесу, и основной проблемой было не дать какой-нибудь незамеченной в надвигающихся сумерках ветке выбить себе глаз. Последнее удалось, но с оговоркой – пару раз хлесткие удары по лицу Семен все же заработал.
По дороге Лис неохотно и коротко ввел их в курс дела. Матвей, как и предполагали Семен с лейтенантом, ушел своим личным, никому кроме него не ведомым ходом. Вообще, глядя на это безобразие, создавалось впечатление, что подземные ходы тут роют все кому не лень. И вообще, под землей не каменная твердь, а лабиринт вроде тех, по которым у ученых крысы бегают. Тем не менее сейчас наличие лишнего хода пришлось на руку, и, пока у пролома кипела схватка, Матвей ушел сам и увел с собой немалую часть своих людей. Если конкретно, всех, кто был в доме.
Вот так. Кто-то скажет подло, кто-то – разумно. Все равно повлиять на что-то уже не получалось, а так хоть людей спас. Семен не пытался кого-то осуждать или одобрять, что сделано – то сделано. Есть вопрос намного важнее: как жить дальше.
Впрочем, нашелся еще один вопрос, который повис на шее Семена с воплем «Живо-ой!». Незадачливый исполнитель роли опоры просто вынужден был обхватить ее за талию и пошире расставить ноги, дабы не упасть. Матрена хоть и была по местным меркам худощавая, но все же телосложение имела далеко не воздушное.
Впрочем, со слезами-соплями разобрались быстро. Все же реалии этого мира отсеивали истеричек еще на стадии естественного отбора. Да и вообще, буднично все развивалось. Матвей выслушал рассказ об их эпопее, кивнул и послал одного из своих людей за раненым. Здоровенный мужик с очень впечатляющими, похожими на лопаты, кистями рук молча кивнул и ушел, взяв с собой еще троих. На предложение лейтенанта показать дорогу лишь отмахнулись – этот лес они знали, как тропинку к бане, и место сразу определили по описанию.
Ну и бог с ними. Зато есть возможность поесть наконец и отдохнуть, благо и продовольствие имелось, и не слишком уставшие, готовые к несению караульной службы люди. Уходил Матвей с относительным комфортом, уведя не только человек двадцать только мужчин и в полтора раза больше женщин. Унесли кое-какие ценности, припасы опять же. Словом, жить можно. Пока. Но дальше Семен пока и не пытался заглядывать. Поужинал – и отключился, кажется еще до того, как успел закрыть глаза.
Проснулся он на удивление рано, солнце едва начало подсвечивать небо над деревьями. Похоже, он всю ночь проспал в той же позе, в которой вырубился. Тело это подтверждало – затекло так, что при малейшей попытке шевельнуться мышцы словно пронизывали тысячи мельчайших иголочек. Пренеприятно, но знакомо. И рецепт лечения знаком.
Появившийся минутой позже лейтенант, увидев активно разминающегося (ну в меру возможного
