Песнь Надежд - Михаил Злобин
— Не нужно, спасибо, — решительно отказался я.
— Я ж не корысти ради угостить хочу, а по-людски, по-доброму, — обиделась курносая сопровождающая.
— Не сердись, но действительно не стоит. Понимаешь, всех, кто старается мне помочь, вскоре настигают беды. Поэтому я просто расспрошу ваших охотников, да уйду. И вряд ли вы когда-нибудь обо мне услышите.
Закутанная в шкуры девушка покосилась на меня, а затем на всякий случай отошла немного вбок и суеверно поплевала на снег. Нравятся мне, всё-таки, здешние жители. Нет в них скепсиса, свойственного моим соотечественникам. В Патриархии даже в богов не каждый верит.
Наконец провожатая довела меня до одного из десятка одинаковых бараков, и по-хозяйски отворила дверь. Сначала мы попали в занавешенные пологом сени, пропахшие горелым жиром и дымом, а уже оттуда в жилую часть. Тут уже вовсю кипела жизнь. У огромного каменного очага, выложенного прямо посреди длинного дома, хлопотали женщины. Потрескивали поленья в огне. Вдоль стен стояли лавки, которые, по-видимому, служили жителям ещё и спальными местами. Деловито жужжали басовитые голоса мужчин, а из дальней части постройки доносился звонкий детский смех.
— Енвальд, ты погляди, какого чудно́го странника я повстречала! — обратилась северянка к коренастому мужику, заросшему бородой по самые глаза.
Селянин, мастерящий какую-то ловушку из оструганных прутков, бечевы и кожаных ремней, поднял взор на меня, и тотчас же напрягся. Ладонь его потянулась к рукоятке тесака, торчащего из-под голенища меховых унтов. Но обнажать оружие он пока не стал.
— Ступай, Журка, я сам побалакаю с заблудшим господином, — изрёк мужчина, не сводя с меня пристального взгляда.
Девица пожала плечами и убежала, оставив меня наедине с охотником и другими жителями длинного дома, которые высунули любопытные носы из всех углов. А сам Енвальд, как назвала бородатого моя провожатая, отчего-то облегчённо выдохнул, когда северянка ушла. Ужель думал, что я на неё нападу?
— Кто ты, и как проник за ограду⁈ — с ходу потребовал ответа мужик.
— Это неважно. Тебе следует знать, только то, что я не представляю угрозы для вашего поселения. В противном случае, от деревни осталось бы одно пепелище. Я понятно изъясняюсь?
Могучая пятерня охотника до побелевших костяшек сомкнулась на рукоятке тесака. Несколько его соплеменников из другой части дома, учуяв, как накалилась обстановка, подобрались ближе. Кто с дрыном, кто с ножом, а кто с рогатиной. Ну а я, стараясь выглядеть как можно грозней, принял живописную, но бестолковую позу, поигрывая расслабленными пальцами. Смешно, но это, кажется, подействовало. Северяне не спешили нападать на странного чужака.
— Чего тебе нужно? — процедил Енвальд.
— Всего лишь расспросить об отродьях из пустошей. Как давно они изменились? Как далеко забредают? Насколько выросло в минувшую пару лет их количество?
— Так вы посланник тингмана Фрёлле? — заметно подобрел собеседник. — Ужель наши мольбы о помощи были услышаны⁈ Слава богам… Господин, верите, нет, но от жутких тварей совсем спасу не стало! Никак с ними не сладить! Лес ломают, дичь изводят, ловушки портят, люд воруют! Уж и не вспомню, когда последний раз выходили за частокол без охраны!
На меня обрушился целый поток причитаний и жалоб. Причем, не только от Енвальда. Очень скоро к нему присоединились и другие охотники, побросав свои занятия. Жители, приняв меня за представителя какого-то местного князька, загомонили наперебой, выкладывая всю известную информацию. Ну а я и не спешил их разубеждать. В конце концов, я действительно собирался помочь с этой проблемой. Так какая разница, от кого я прибыл?
Итак, я выяснил, что Гесперия привела меня к восточной оконечности провинции Винхойк. И здесь масштаб бедствия оказался гораздо значительней, чем я думал. Охотники клялись, что из-за нашествия абиссалийских отродий обезлюдело несколько поселений, располагавшихся в опасной близости от пустошей. Порождения кьерров испокон веков посягали на спокойствие здешних земель, но северяне за множество поколений научились им противостоять. Взглянуть хотя бы на то, как они защищают свои деревни. Но с недавних пор твари обнаглели, озлобились и окрепли. Отточенная столетиями тактика перестала работать. Дозорные отряды исчезали бесследно. Торговые обозы подвергались нападениям. Нынче, если возникала нужда заночевать в пути, то лагерь обустраивали как временную крепость, отгораживаясь повозками.
Вследствие этого экономика здешних земель получила ощутимый удар. Добыча пушнины снизилась, возникли перебои с вывозом железа из приграничных рудников. Появились проблемы с продовольствием, поскольку охота занимала важное место в обеспечении пищей населения.
Разумеется, ярлы, ну или кто тут царствовал, не могли проигнорировать такую угрозу, поскольку она чрезвычайно болезненно била по их благосостоянию. Окрестные тингманы, исполняющие роли кого-то вроде мелких наместников и представителей власти, получили приказы собирать дружины и нещадно резать недругов. Но о каких-либо успехах или громких победах над отродьями пустошей охотники не слышали. Да и ситуация с тварями ничуть не улучшилась. А потом и вовсе всё затихло. Словно бы правители, потерпев неудачу, решили подождать, когда проблема сама собой уляжется. Но она только усугублялась.
Впрочем, я не был согласен с последним выводом. Скорее всего ярлы попросту не могли между собой договориться. У одного Винхойка не хватало сил, чтобы защититься от нашествия. А соседи, до которых оно ещё не докатилось, не считали нужным тратить свои ресурсы на борьбу с чужими напастями.
— Спасибо за обстоятельный рассказ, — поблагодарил я охотников, когда они выдохлись. — Я вернусь, и подумаю, как можно помочь вашей беде.
Поняв, что я собираюсь покинуть их деревню, жители пригласили меня к трапезе. Но я вновь твёрдо отказался. На прощание они завалили меня просьбами, адресованными тингману Фрёлле. А мне пришлось соврать, что обязательно передам их.
До ворот меня провожало человек, пожалуй, сорок. Весть о желтоглазом посланнике, каким-то образом разнеслась по селу ещё до того, как я вышел из дома. Наверное, та голубоглазая девица растрещала. Люди перешептывались, смотря на то, как я легко разодет, но при этом не дрожу от холода. И ещё больше они удивились, когда я, оказавшись за частоколом, отправился пешком к темнеющей на фоне снегов лесной опушке. Без телеги, без скакуна, без охраны. Чую, что о моём появлении ещё долго будут судачить в этой деревне.
— Гесперия, ты здесь? — обратился я к дриаде, когда добрался до деревьев.
На этот раз лесной дух сразу же пришла на мой зов. Её утончённая фигура отделилась прямо от ствола могучего
