Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Псы господни
Здесь можно было не опасаться. В крайнем случае может предать один зулус, но не колония зулусов разом. И все-таки не зря он учил языки, с самого начала готовясь работать по Африке. Вслушивался в говор торговцев на рынке Баккар [87], куда приходил вместе с матерью и слугами по выходным. Прислушивался к разговорам черных, пришедших с просьбами и жалобами к отцу. Пригодилось.
Торговец съестным у отеля, Джумба сидел на заднем дворе своего «особняка», сделанного из глиняных блоков, и неторопливо, с достоинством вкушал у огня костра вечерний ужин. Чуть в стороне сидели две женщины, совсем молодая и постарше, они были по пояс голые и ждали, пока насытится мужчина. Увидев незнакомого человека, они моментально подхватились и исчезли в темноте…
— Я вижу тебя, друг… — проговорил Паломник.
— И я вижу тебя, бвана, — ответил зулус Джумба, — будь моим гостем, присядь к огню.
— Не называй меня бвана… — сказал Паломник, присаживаясь к огню. — Разве ты раб, а я тебя купил?
— Мы привыкли так называть белых людей — бвана, нкози… — задумчиво сказал зулус, глядя на огонь. — Когда-то у нас был король, которого едва несли десять воинов [88], полные краали скота и земли столько, что куда ни кинь взгляд — все твое. Теперь у нас ничего этого нет, а люди с белой кожей — для нас бвана.
— Не мой народ был тому виной, — заметил Паломник.
— Я знаю, бвана… Иначе бы я не стал разговаривать с тобой. Разделишь со мной мою скромную трапезу?
Паломник знал, что отказываться невежливо. Поэтому он принял глиняную тарелку с мясом и просяной кашей. Как воины, зулусы в основном питались мясом, в Африке мяса хватает на всех, если с умом вести хозяйство. Есть это все нужно было руками и кусками тонкой местной лепешки.
— Благодарю… — Паломник отломил кусок лепешки, подобрал им кашу, сунул в рот. Было вкусно…
— Почему ты не живешь как воин, не держишь скот, а торгуешь? — спросил Паломник.
— Я же не спрашиваю тебя, бвана, почему ты, итальянец, пришел сюда.
Паломник покачал головой:
— Я не совсем итальянец.
Зулус посмотрел с интересом.
— Да, ты не похож на итальянца, итальянец не смог бы так хорошо… Но кто ты?
Действительно, Паломник не был похож на итальянца — смесь русской, итальянской и грузинской крови дала ему довольно необычную внешность.
— Я сицилиец. — Паломник решил не раскрывать своих истинных замыслов и истинного происхождения, придумал себе легенду. — Мои предки жили на Сицилии, острове, который расположен между Африкой и Европой. И прославились так, что многие при слове «сицилиец» испытывают страх…
— Да, я слышал про вас. Вы живете в соседней стране. Возделываете поля.
— До тех пор, пока нас не трогают.
Зулус провел рукой по чисто выбритой голове.
— И ты пришел сюда, чтобы свершить месть?
— Да. Мои оросительные каналы разрушены. Мои земли вытоптаны ногами трусливых собак. Мой дом сожжен, а скот — угнан! Все это — дело рук того самого негодяя, который трусливо сидит в отеле «Мюнхен»! Он сам никогда не выйдет на поле боя, за него все делают его воины! Он трус!
— Ну… король и не должен лично биться на поле боя, — рассудительно сказал зулус. — Есть король, и есть воины. Король есть король, а воины есть воины.
Зулус был доволен тем, что услышал. Его новый знакомый, хоть и белый, оказался настоящим мужчиной, заслуживающим уважения. Зулусы — это прежде всего племя мужчин, и уважение можно заслужить лишь мужскими делами и поступками. Кровная месть, месть за разрушенный крааль и угнанный скот есть дело, заслуживающее всяческого одобрения и уважения.
— Но я один, и мне не отомстить всем тем, кто угнал у меня скот. А вот королю я отомщу. Отомщу своими руками.
— Это большая опасность… — задумчиво сказал зулус.
— Но король действительно там? Ты знаешь это?
— Он там. Он сидит безвылазно, там и его охраняют германцы.
— А как можно назвать мужчину, которого даже охраняют люди не его племени?
Зулус усмехнулся.
— Ты прав, мнгани, — он впервые назвал Паломника другом, и это значило очень многое, — но воин есть воин, и трусость короля ничуть не противоречит доблести воина.
— Посмотрим. Он выходит из здания?
— Нет, никогда. Приезжают машины, уезжают, но он никогда не выходит из здания.
— А какие машины?
— Черные. Черные, мнгани. И все больше — поздно вечером или даже по ночам…
Паломник понимающе хмыкнул. Кое-что начинало проясняться.
— И часто эти машины приезжают?
— Почти каждый день. Туда лучше не смотреть, не проявлять никакого интереса. Германцы не знают пощады.
— И я тоже. Ты знаешь кого-нибудь на Асмара-маркет?
Зулус задумался.
— Наши люди есть везде, а зулус с зулусом всегда может договориться. Ты что, хочешь устроиться на работу, мнгани?
— Да… точно. На работу.
Абиссиния, Аддис-Абеба Асмара-маркет
Асмара-маркет находился в юго-восточной части города за пределами городской черты — он начинался там, где кончались склады для железной дороги. Рынок этот был «нахальным» — то есть построенным без разрешения немцев, там не платились ни пошлины, ни налоги. В самом начале своего африканского пути педантичные и обожающие порядок немцы разгоняли подобные рынки и получали восстания и мятежи разъяренных африканцев, причем африканцев было много, а германцев мало. И ладно бы только в этом было дело — проблема была и в том, что кто-то должен работать, а после таких восстаний работать было некому, чаще всего — негде и не на чем. Теперь немцы были гораздо умнее — просто они потребовали вынести этот рынок за пределы города и оградили склады и железную дорогу в этом месте высокими заборами с колючей проволокой — чтобы не лезли воровать. Каждый, кто шел покупать на Асмара-маркет, знал, что товары там намного дешевле, можно купить и то, что не продается на нормальных рынках, в том числе бум и героин, но взамен ты рискуешь своим кошельком и даже жизнью. Судья не станет рассматривать никакую жалобу обманутого, обвешенного и ограбленного на Асмара-маркет покупателя: знал, куда шел. Покупали там только африканцы — честность сделки в данном случае обеспечивали стоящие и за продавцом и за покупателем племя, род, а то и преступная группировка.
Ближе всего к городу находилась своеобразная биржа труда. Работали заводы, рудники, было большое строительство, и для всего требовались люди. Конечно, полагалось их нанимать официально, но как ты наймешь африканца, если он только что приехал из сельской местности и у него даже аусвайса нет. Черный рынок труда цвел пышным цветом: каждое раннее утро приезжали огромные строительные самосвалы и грузовики, и прорабы из кузовов выкрикивали — какие работники на сегодня требуются, сколько и за какую плату. У машин скапливались очереди, прорабы осматривали потенциальных работников, иногда просили продемонстрировать силу — поднять камень, например. Отобранные грузились в кузова самосвалов и так, прямо в них, доставлялись на строительные площадки и заводы, а ночью отвозились обратно. Это было незаконно, но полиция смотрела в сторону. По понятным причинам.
Паломник подошел к западным воротам Асмара-маркет, когда еще не взошло солнце. Было темно, в темноте рычали, грызлись за скудную пищу тощие, злобные собаки. Пахло человеческим потом, дерьмом, бумом…
Ворота охранялись, причем охранялись охраной рынка, которая нанималась сообществом торговцев на Асмара-маркет и отвечала за порядок здесь, отсутствие террористических ячеек и грабежей поездов перед самим Негусси Негусом и германскими силами безопасности. Охрана нанималась в основном из масаи — жестокого и кровожадного племени кочевников, не таких умных, как зулусы, но все же достаточно разумных и жестоких. Когда-то, до прихода немцев, масаи господствовали в Центральной Африке, сейчас господствовали немцы и буры. Но в отличие от зулусов масаи не пошли на прямой и кровавый конфликт с германцами и сейчас либо служили в армии, либо охраняли такие вот места за плату, сменив копье на автомат.
Здоровенный масаи выступил из темноты навстречу Паломнику, он был высотой не меньше двух метров — как и все представители племен скотоводов, масаи были физически сильными и крупными. Его основным оружием был кнут из кожи гиппопотама шамбок, которым он небрежно похлопывал по коже новеньких германских офицерских сапог, поперек живота у него висел пистолет-пулемет МР40 с примотанным изолентой дополнительным магазином…
— Нимепотеа, нкози? [89] — Голос стража ворот был похож на бурление водопада.
— Хиджамбо, — ответил Паломник на том же языке. — Нинатока нчи Джумба. Нинахитаи Симба [90].
Масаи удивленно заворчал.
— Унатока вапи, нкози? [91]
