Лучший из худших - Дмитрий Николаевич Дашко
Нас было чуть больше дюжины, включая батальонную знаменитость Арнольда Кострикина, который первым протянул руку, чтобы со мной поздороваться, когда я примчался на вызов. Мы выстроились в одну шеренгу перед явно засидевшимся в поручиках офицером лет сорока. Он носил трудновыговариваемую фамилию фон Тизенгаузен и слыл жутким уставником и педантом.
Увидев меня, он сразу прикопался к тому, что я носил куртку заправленной в брюки. Это действительно было нарушением формы одежды, но так было гораздо удобнее, и многие офицеры смотрели на это сквозь пальцы. Арнольду прилетело за выпрямленную пряжку ремня: она была полусогнутой, однако последняя солдатская мода требовала, чтобы пряжка была плоской. Кроме того, некоторые солдаты подшивали кепи так, что они начинали напоминать польские конфедератки. Фон Тизенгаузен снял с одного такую и, врезав со стороны изнанки кулаком, вернул кепи к уставному первозданному состоянию.
– Чую, он нас по дороге затрахает, – шепнул мне сосед по строю, белобрысый парень с большими карими глазами.
Собственно, так оно и получилось. Где-то через час я уже был готов лично попросить киллера, чтобы он грохнул меня и избавил от мучений. (Вот только где бы его найти, сволочь такую, когда он так нужен?!) Где-то через два я превратился в бездушный автомат, только и способный, что выполнять команды.
Муштра продолжалась почти до самой отправки на станцию. И только когда мы погрузились на скамью армейского бортового грузовика, фон Тизенгаузен слегка умерил пыл. А я вдруг понял, что отправляюсь на первое в своей жизни боевое задание, что на мне тяжеленный солдатский броник, на башке каска, а за плечом штурмовая винтовка системы Мосина – далёкий потомок легендарной трёхлинейки.
К сожалению, Калашникова в этом мире ещё не было, или он не сумел внедрить своё гениальное изобретение.
Но, видимо, такая судьба у наших конструкторов – вечно придумывать надёжное и дешёвое оружие. Говорят, эта винтовка по всему миру идёт просто нарасхват.
Нас привезли на станцию. Разумеется, на грузовую, а не на вокзал. Она носила забавное название Кошта, и я понятия не имел, как это расшифровать и на каком оно вообще языке. Там мы увидели состав, который нам предстояло охранять: тепловоз, два пассажирских вагона, предназначенных для учёных, что-то вроде собачьей будки (это уже для нас) и три открытых платформы. На них, укрытое тентом, находилось самое ценное – то самое оборудование, что было необходимо для изучения «Объекта-13».
Что это за гаджеты и каково их назначение, нам, разумеется, не сказали. Да и не больно-то было интересно, по правде говоря. Только объяснили, что сторожить надо как зеницу ока и не дай бог умудримся что-то из любопытства потрогать или сломать. Один только вид нашего «фон-барона» сразу отбивал такое желание на корню. Даже боюсь представить, что он тогда устроит… Наверное, мы будем проклинать тот день, когда родились на свет.
Ещё нам сунули в руки по тоненькой методичке и велели изучать, до того как последует приказ грузиться. Я без особого интереса стал листать. Написана она была тем самым казённо-суконным канцелярским языком, способным вызвать у нормального человека лишь лютую скуку. В ней перечислялись подстерегающие впереди опасности и особенности территорий, прилегающих к злополучному «Объекту».
Но то ли проклятый безумный поручик фон Тизенгаузен так загонял меня, что смысл прочитанного ускользал от меня, то ли я после бурной ночи и разговора с Гартингом устал как собака и в принципе не был способен воспринимать информацию. Непроизвольно стало клонить ко сну, я заклевал носом.
– Лан, ты чего? – кто-то толкнул меня локтем.
Я поднял голову и замутнённым взглядом увидел ухмыляющегося Кострикина.
– Да так, – неопределённо промямлил я.
– Лучше книжку изучай, пригодится, – посоветовал он.
– Веришь, не до того, – признался я.
– Что-то ты мне не нравишься, – задумчиво покачал головой батальонная знаменитость. – Какой-то больно вялый. С тобой всё в порядке?
– Нормально. Скоро очухаюсь, – пообещал я.
Но вот пробил час икс, последовала команда готовиться к отправлению. Фон Тизенгаузен лично проследил за тем, как мы занимаем свои места, а первая караульная смена готовится заступить на дежурство.
Я мысленно попрощался с частью, Череповцом, с Ольгой и даже Василисой. Не знаю, когда ещё вернусь сюда и вернусь ли вообще.
Призывно загудел тепловоз. С лязгом дёрнулись вагоны. Состав медленно набирал скорость.
Часть II
Глава 1
Чёрный внедорожник, подаренный отцом, вылетел на освещённый проспект. Обожаю гонять по пустым улицам. Хотя отец, узнай, что я сейчас вытворяю, пришёл бы в ужас и навсегда отобрал у меня свой подарок.
Но его нет, в машине только я и Катя Кречетова – девчонка, за которой я так долго ухаживал и наконец добился своего. Эмоции переполняли меня, лились через край. Хотелось разогнаться как можно быстрее, чтобы адреналиновая волна захлестнула меня ещё сильнее, а потом – потом будет море любви и ванны шампанского. Я мечтал, я жаждал этого момента и потому гнал, как сумасшедший, втопив до упора педаль газа.
– Ланской, сукин ты сын!
Что-то тупое врезалось мне в плечо, причинив боль. Я ошалело посмотрел на Катю – неужели это она?
– Катя? Но почему, Катя? Что я тебе сделал?
И снова удар из ниоткуда. Показалось или нет, но словно хрустнула кость. Я заорал и… проснулся.
Голова была чугунной и ничего не соображала, в глазах всё расплывалось. Сквозь мутную пелену проступали контуры нескольких человек, однако я не мог разглядеть, кто это.
– Встать, сволочь! – заорал кто-то над моим ухом.
Тело взвилось вверх, как ракета.
Мой непосредственный начальник, поручик фон Тизенгаузен… Какого хрена он тут делает? И какого хрена тут делаю я?
Пелена ушла. Темень. Платформа, на которой я находился, не едет, а стоит. Я не столько вижу, сколько ощущаю по другую сторону железнодорожной насыпи плотный ряд деревьев.
И тут в голове яркой вспышкой взорвалось осознание. Ипать-колотить, я совершил одно из самых тяжких нарушений, что только может быть в армии – заснул на посту.
И в подтверждение этой догадки – взволнованный голос Кострикина:
– Лан, … твою мать! Ты что, сука, натворил! – Он не спрашивает, он утвердительно кричит, находясь на грани истерики.
От этого открытия мне не по себе, я ощущаю желание провалиться сквозь землю. Жесть, это просто жесть. Не верится, что такое приключилось со мной. Тем более впервые за эти две недели, что мы по железной дороге добирались до пункта назначения – «Объекта-13». И тем не менее это явь, а не
