Михаил Белозеров - Черные ангелы

Какое-то время я не контролировал события, а потом понял, что стою во все той же, но теперь в абсолютно голой комнате. Из мебели остался один огромный шифоньер, а за голыми окном — не колодец двора и не стены Конногвардейского манежа, а сплошной туман, из которого торчат уродливые ветки деревьев. При этом туман был вовсе не туманом, а каким-то странным белесым пространством, явно не земным — коллоидным, равномерно освещенным светом, источник которого было трудно определить. Под ногами у меня лежал злополучный кубик. Когда я нагнулся за ним, чтобы поднять, то боковым зрением уловил за спиной над плинтусом черную тень. Приходилось ли вам замечать такие тени, когда вы сразу не можете определить их пропорции, и от этого по спине пробегает холодок. Вначале тень так быстро переместилась наискосок, что я только успел понять, что она движется. Потом она, словно выросла, промелькнув вдоль стены, — мгновение и напротив окна стоял человек капюшоне. Я подумал, что он вошел из коридора. Но тогда он должен быть столкнуться с Лукой. Но Лука молчал. Он вообще, почему-то притих. Я хотел было посмотреть на него, но не мог оторвать взгляда от черного ангела. Я знал, что это жук, но одно дело предполагать, а другое — увидеть воочию. Теперь при дневном свете я мог разглядеть его лучше: как и тогда на Ипподромном мостике, его наклоненное вниз лицо было закрыто то ли капюшоном, то ли большими складками крыльев, сложенными над головой. Черный плащ, который отливал рубиновым оттенком, был такой длинный, что скрывал ноги. Я даже различил под тканью длинные сухие предплечья и такие же длинные пальцы. И еще, как мне показалось, у этого странного человека была очень длинная шея. Я понял, что это Привратник. От него явно пахло навозом. В руках он держал 'указку'. Не поднимая головы, он направил ее на нас и потребовал:

— Пропуск!

— Какой? — растерялся я.

Он сделал неуловимое движение — такое же, как и Вергилий Кетаусов, когда стрелял из своей 'указки'.

— Стой! Стой! Вот! — я порылся в кармане и на всякий случай показал ему кусок кожи, который на глазах превратился в двадцатигранный икосаэдр.

Привратник заговорил странным механическим голосом, в котором отсутствовали всякое выражение:

— Почему ты опоздал?

Я узнал этот голос — пустой, как у шарманки. Значит, блондинка тогда спорила с ним, и я понес какую-то ерунду:

— Террористы взорвали цирк, мы бежали, пантера напала, крокодилы…

С минуту он молчал, переваривая слово 'террорист'. Он явно не знал его значения, как и значения слов 'цирк', 'пантера', 'крокодилы'. Но это и не входило в его задачу.

— А кто с тобой? — он посмотрел мне за спину.

Я оглянулся: на лице у Луки было написано даже не изумление, а ужас. Он хотел что-то сказать, но не мог даже пошевелиться.

— Напарник…

— Напарник?

— Журналист.

— Он согласен?

— С чем?! Ах, да! Согласен! — быстро ответил я, спиной чувствуя, что Лука готов брякнуть что-то непотребное и все испортить.

— Идите сюда… — сказал Привратник и распахнул дверцу шифоньера.

— Туда? — переспросил я, заглядывая в темное нутро и невольно отшатываясь, потому что хорошо помнил, что квартира находилась на третьем этаже, а нам, по идее, как и положено в страшных историях, следовало выйти через заднюю стенку шифоньера. Но только куда?

— Сюда — подтвердил Привратник. — Ты же хотел к Высочайшему?

У него была очень правильная русская речь. Сейчас уже так не говорят. Должно быть, он учился у классиков.

— Ну да… — согласился я и шагнул первым.

Я решил: будь что будет. По крайней мере, хоть какое-то начало приключений, зачинателем которых оказался все же я, а не скептически настроенный Лука, который, дохнув мне в спину волной страха, втиснулся следом. Он явно был не в своей тарелке. От его самоуверенности не осталось и следа. Я даже решил, что он сейчас сбежит и, честно говоря, с удовольствием последовал бы за ним.

— Идите прямо в школу, — объяснил Привратник и захлопнул скрипучую дверцу.

Но прежде, чем он успел это сделать, я увидел, как из-под него выкатилась большая кругляшка навоза, и пахнуло соответствующе. И еще я увидел, у него вместо человеческих ступней — козлиные копыта. Какой-то дешевый сатанизм, мелькнуло в голове. В следующее мгновения мы очутились на улице. Впрочем, никакого мгновения не было. Только что мы задыхались в шкафу, и вдруг — улица. Прием был такой же, когда мы свалились в куб. Что-то похожее я испытывал в портале, но не в такой темпе, хотя, наверное, природа перемещения была одна и та же. Или опять это что-то новенькое, как и наш с Лехой планшетник?

Я все еще не мог прийти в себя и не только из-за того, что увидел черного ангела или черта, а из-за того, что стена дома, возле которого мы стояли, была выложена желтой блестящей плиткой до самого десятого этажа, и только где-то наверху виднелась выщерблина, но она никак не могла быть дверцей шкафа, потому что была величиной с тарелку.

— Неужели это и есть 'зазор' между мирами? — воскликнул я.

— Зазор? — с испугом переспросил Лука и взъерошил свой мальчишечий чуб.

Странным было все вокруг: и небо с плоскими низкими облаками, и двор, усыпанный кусками шифера, сквозь который пучками пробивалась жухлая трава, и сама школа с выбитыми окнами и кое-где с блестящими осколками стекол.

— Черт… это ж третья школа на Сходне, — изумленно озираясь, произнес Лука. — Только какая-то другая… Самое интересное, что я в ней учился!

Вот в чем дело, понял я, это еще не 'зазор', а перемещение в другое время! Действительно, все то же свет, проистекающий со всех сторон — он делал пространство нереальным. Такой же эффект я видел в старых-старых фантастических фильмах Тарковского. Пучки травы и холод — больше всего удивили меня, и я почему-то подумал о Марсе. Сразу стало зябко — между домами гулял чувствительный ветерок. Но самое главное — пейзаж изменился — пропали саговые и кокосовые пальмы, которые привычно закрывали горизонт.

— Теперь я все понял! — воскликнул, поеживаясь, Лука. — Почему ты расписался за меня перед этим жуком?

— Но ты ведь хотел попасть сюда? — удивился я.

— Хотел, — поморщившись, согласился он. — Но я тебя не просил. Все произошло так внезапно. Я не успел подумать.

— По-моему, это не жук… — сказал я.

Мне так и подмывало отомстить Луке за самодовольство. Но Лука и сам все понял.

— А кто? — удивился он.

— Я увидел у него копыта. И еще он опорожнился, как лошадь.

— Час от часу не легче, — признался Лука, помолчал, а потом изрек: — Надеюсь, хозяева у него поприличнее.

По-моему, было самое время рассказать о хозяевах черных ангелов — астросах, но Лука упорно молчал, напуская на себя таинственный вид.

Дверь с торца школы оказалась открытой. Собственно, больше некуда было идти. Куда хватает глаз, простилался пустырь с жухлой травой. Мы подумали и шагнули в коридор, который оказался заваленным мусором и школьными причиндалами, как то: макетами с торчащими проводами, таблицами, планшетами, папье-маше из биологического кабинета, портфелями и детской обувью. Но больше всего было строительного мусора: выбитые рамы, стекла, куски штукатурки, горы кирпича вперемешку с пылью и мелом, какие-то тряпки. Все в пыли, в кирпичной крошке и высохших лепешках известкового раствора. Пахло все той же серой.

Не успели мы сделать и пару шагов, как дверь с грохотом захлопнулась.

— Фу!.. Если это твой 'зазор' между мирами, — заметил явно приободрившийся Лука, — то ему не хватает презентабельности.

Он дернул дверь, но она не поддалась.

— Попались птички в капкан, — заметил он без энтузиазма.

— Сквозняк… — предположил я.

Я был рад хотя бы тому обстоятельству, что здесь было не так холодно и что Лука не потерял чувства юмора, ведь окна же были выбиты, а значит, мы могли в любой момент покинуть здание. К тому же я сразу вспомнил свои детские ощущения холода, и мне стало теплее.

Путь впереди был завален обрушившимися стенами и просевшим потолком. Мы пробрались на второй этаж, стараясь не прикасаться к перилам, деревянное покрытие которых покоробилось и вздыбилось, словно на него долго лили воду. Коридор второго этажа тоже был непроходим — часть помещений в центре коридора была выдавлена в центр, и куча мусора высилась до потолка. Кроме этого в школе пахло так же, как от блондинки, — серой и еще розами.

На третьем этаже песчинки под ногами выдавали каждое движение, и если кто-то следил за нами, то ему не было нужды идти следом, а надо было просто сидеть в одной из аудиторий и слушать, и слушать. Наверху гулял сквозняк, часть лестницы справа была разрушена. В провале лежали плиты перекрытий, на них можно было спрыгнуть, миновать пролет между вторым и первым этажами и выскочить из школы через окно первого этажа, и тогда тот, кто вслушивался в наши шаги, наверняка не успеет ничего сделать. Но словно в противовес моим мыслям, окна на третьем этаже затянул все то же странный туман, который, впрочем, остался снаружи здания, а не втекал внутрь, и ясно было, что выпрыгнуть в окно мы никак не сможем. Почему-то я так себе и представлял переход в иномир, то бишь пресловутый 'зазор'.