Владимир Корн - Энстадская бездна
Затем, по порядку: каюта капитана, каюта навигатора, каюта Берни Аднера, каюта этой парочки — Энди Ансельма и Мирры, бывшая когда-то подшкиперской. Ну и наконец, матросский кубрик, там тоже немало ценностей. И обязательно сундучок капитана Кеннета, он должен быть в каюте навигатора.
— Обещать вам, что поднимем все, я не могу, но мы сделаем все, что только в наших силах…
— … за что и получите дополнительную плату, — закончил я за него.
— Ничего не имею против, капитан, — и Свэл рассмеялся в очередной раз.
* * *
— Лиоран, Хруст, давайте, — и оба они, перегнувшись через борт, погрузили головы в воду.
Я последовал их примеру. Но не для того, чтобы увидеть 'Небесный странник', при одном взгляде на который каждый раз сжималось сердце. Сейчас Свэл опустит руку с амулетом и сильно его сожмет. Ну а мы будем слушать: не раздадутся ли из трюма корабля, или откуда-нибудь еще, звуки ударов. В том случае, если в корабле притаился гнипельс, его обуяет ужас, он начнет бестолково метаться, и как следствие, шуметь. Или же мы увидим его, на всей скорости покидающего это место. Если, конечно, не оцепенеет, чего бы очень не хотелось
— Ну что, слышал кто-нибудь хоть что-то? — поинтересовался Свэл, после того, как мы вынули головы из воды.
И все дружно покачали головой: нет.
— Давайте еще разок, на всякий случай.
И снова ничего, ни единого звука. Самое интересное, что рыбешки плавали как в ни в чем не бывало, как будто на них совсем не действовал чудесный амулет Свэла. Признаться, меня даже сомнения взяли, что он работает вообще.
— Так и должно быть, — объяснил он, когда я высказал сомнения вслух. — Ну так что, начинаем?
Прыгать в воду я не торопился, дожидаясь того момента, когда он закончит перед погружением свой обычный ритуал. Мне приходилось видеть его в Готинге несколько раз. Сначала Свэл прочтет молитву, начинающуюся словами: 'Богиня-Мать, святая и непогрешимая…'
Затем он на некоторое время подставит лицо солнцу, и уже в конце всего этого трижды шлепнет ладонью по воде. Мне и в голову не приходило улыбнуться, настолько серьезным и сосредоточенным было у него лицо. Он, кстати, утверждал, у Лиорана случилось то, что случилось именно из-за того, что тот
не выполнил обряд полностью, лишь прочитал молитву скороговоркой.
— Все, — в заключении сказал Свэл, — приступаем.
* * *
— Ну хоть с этим повезло! — ликовал я, осматривая седьмой, последний л'хасс: все они оказались целыми. — Они еще мне послужат!
В легких начинало жечь, и все же мне не удалось удержаться от того, чтобы не открутить крепление одного из камней, не вынуть его из гнезда, и не прижать к груди. Свэл дожидался меня на палубе, у входа в трюм, держась за гафель, внимательно оглядываясь по сторонам. Завидев меня, он мотнул головой, мол, пора наверх.
И я согласно кивнул, пора, после чего резко оттолкнулся ногами от палубы.
Так мы и всплывали: сначала я, с крепко прижатым к груди л'хассом, и следом за мной он, постоянно кружась вокруг оси. Гнипельсы не акулы — их атаки молниеносны: казалось бы, он далеко в стороне, и вдруг совсем рядом.
— Не выдержал, — коротко пояснил я, положив камень в баркас, перед тем, как самому перевалиться через борт. Лиоран только покачал головой.
Его реакция понятна: я вполне мог упустить л'хасс по дороге наверх, он зарылся бы в песок, или завалился бы между камней и кораллов. И ищи его тогда, скорей всего, безрезультатно.
На палубе 'Небесного странника' уже лежала корзина, в которую и будут собирать вещи с погибшего корабля. Фал от нее тянется в баркас, так что достаточно было положить камень туда. Но мне почему-то захотелось поднять его самому. Наверное, потому, что загадал себе: если положу его в баркас сам, то все закончится удачно.
— Капитан! — заорал с берега Гвен.
— Ну что там еще? — буркнул я, видя, как от берега отваливает лодка с Аделардом за веслами.
Ждать пришлось недолго, Лард греб основательно, как и все, за что он принимается, и вскоре она ткнулась бортом в баркас.
— Что случилось, Лард?
— Господин Брендос с Жемчужного связь с нами установил.
Я взглянул на солнце — полдень. Затем посмотрел на гору, где был виден одни из людей Гавела. Все ясно: Рианелю пришло в голову то, чего мне почему-то не явилось — на Жемчужном гор полно, а сам остров в пределах видимости с Дюгони.
— И что он передает? У них там все в порядке?
— Как будто бы да, — пожал плечами Аделард. — По крайней мере, он ничего об этом не сказал. Господин навигатор интересуется: хотите с ним переговорить? Он будет ждать.
— Хочу, — здесь моя помощь больше не требуется, с л'хассами все в порядке, а остальное, это их работа, за которую они получат деньги.
— Греби к берегу, Лард. Да побыстрее, пока господину Брендосу ждать не надоело, — заявил я, перебравшись с баркаса в лодку. — Еще в гору необходимо забраться, а это тоже время.
— Дождется, — успокоил меня Лард. — Гвен! — окликнул он Джори, а голос у него зычный. Как будто бы и не кричит, а уши закладывает.
— Передай на гору, что господин капитан сейчас будет.
* * *
— Что ему передать? — поинтересовался сигнальщик, к моему удивлению оказавшийся лекарем Марвином.
— Дай-ка мне гелиограф, сам передам.
Вид гелиографа меня не удивил, поскольку был уже о нем наслышан: до зеркального блеска начищенный медный таз с отверстием в центре дна.
Взяв таз, я недоуменно им покрутил: а как им вообще пользоваться? Обычный гелиограф размером с ладонь, и единственное, что роднит их, так это отверстие. Встаешь так, чтобы на него падали лучи солнца, смотришь через отверстие туда, куда тебе и нужно передать послание, и в определённой последовательности прикрываешь гелиограф. А таз чем мне прикрывать? Даже шляпы не хватит.
— Господин Сорингер, я все же сам, — и Марвин потянул таз из моих рук, мое лицо меня выдало. — Так что передать?
— Приветствую, как идут дела? — единственное, что пришло в голову.
И еще одна мысль: 'Надеюсь, что сигнальщик он куда лучше, чем лекарь'.
Марвин поднял таз на уровень лица, взглянул через отверстие на далекий остров Жемчужный. Затем, резко повернулся корпусом, потом еще, еще и еще. И надо же, вскоре на Жемчужном стали видны ответные вспышки.
— Все нормально. Приступили к работе. Обнаружено две первых.
— Спасибо, Марвин. Читать я и сам могу. Передайте лучше вот что: 'Л'хассы все оказались целы. Один уже наверху'.
Тут я еще решил пошутить, спросив у Брендоса: что из его гардероба необходимо поднять в первую очередь? Но затем передумал, шутка получалась не очень.
* * *
Шторм вблизи побережья Альвенды, на мелководье, это, конечно, жалкое зрелище в сравнении с теми бурями, что разыгрываются в северной части Кораллового моря. Но хватило и его: 'Небесный странник', находившийся на самом краю бездны, все же в нее угодил. Едва только шторм начал утихать, мы со Свэлом сразу же направили баркас туда, где на дне должен был покоиться мой корабль. Но увы, от него не осталось никаких следов. И все же Свэл со своими людьми успели поднять наверх очень много.
Л'хассы, личные вещи, диковины Древних, меч навигатора Брендоса, арбалет Аделарда, любимый нож Амбруаза Эмметта. Мою саблю — подарок капитана 'Иоахима Габстела', которой я обрадовался как ребенок, поскольку успел уже распрощаться с ней навсегда.
Подняли и сундучок капитана 'Мантельского Удальца' Кеннета. На самом его дне, я действительно обнаружил стихи Адеберта. Две толстые, хорошей голубоватой бумаги тетради оказались исписаны ими полностью. Добраться до них морская вода не успела, и потому прочесть стихи можно было без труда.
Я не знаток и не ценитель стихов, и единственное, что о них знаю, со слов навигатора Рианеля Брендоса — в них должны быть чувства и ритм.
— Хотя, — заявлял он, — красивая мелодия может исправить самые бездарные стихи.
Из всего прочитанного, мне запомнились всего несколько строк.
Блеск глаз твоих, вкус губ твоих,Жар твоего телаЧто было тайной для двоихНочная мгла одела
Лишь одинокая свечаВ роскошном канделябреДавала повод помолчатьХотя душа кричала
'Не знаю, нужна ли музыка стихам Адеберта Кеннета, или они и без нее неплохи, но я обязательно их издам. Сколько бы мне это ни стоило'.
Радовалось прошедшему шторму только население острова Дюгонь: после него на берегу оказалось немало янтаря, и еще больше его плавало в воде вокруг острова.
— Давненько такого урожая не было, — довольно потирал руки Ганей Кавел. — Вы принесли нам удачу, капитан.
