Андрей Альтанов - Право на жизнь

Спустя час к нам подбежал радостный боец «Свободы» и сообщил о положительных результатах поиска. В течение дня четыре раза долину накрывал импульс излучателя, на который откликался маячок, и все четыре раза его источник оказывался в одном и том же месте. Седой тут же отдал распоряжения своим замам, чтобы те готовили штурмовые отряды. Удар по базе наемников решено было нанести с восходом солнца.

— Ну хорошо, а как накроете лагерь этих уродов, может, айда со мной к кордону? А что? Что тебя тут держит, Саня, неужели тебе в кайф эта бесконечная война? — спросил я Седого, продолжая нашу беседу «за жизнь».

— Эх, не то чтобы в кайф… — Сашка скривился и на минутку задумался о своем. — У меня тут еще, кроме этих наемников, забот по самое горло. Как разберусь с «дикими гусями», так нужно будет словом или силой принудить «долговцев» к миру. Лучше шаткое перемирие, чем бессмысленная, никому не нужная война. Ведь по сути-то своей что «Долг», что мы преследуем утопические и нереальные цели. «Зона свободна, мы сохраним ее!» — орем мы. «Мы уничтожим Зону любым путем!» — отвечают нам «долговцы». Но это так же смешно, как если бы два муравейника боролись один против другого за полное отсутствие пятен на Солнце, или за то, чтобы одно большое черное пятно поглотило целиком все светило. Зона, как и Солнце, живет своей собственной жизнью и улыбается, глядя на наши жалкие потуги. Не в наших силах влиять на ее развитие, на ее эволюцию.

— Ты так и не ответил, Сашка, — я прервал поток его философских размышлений. — Что ты здесь забыл? Что тебя здесь держит? Неужели твоя предыдущая жизнь в нормальном мире настолько хреновая, что этот постоянный ад стал для тебя лучше мирного существования?

— Понимаешь, Бизон, так сразу этого тебе и не объяснить. То, что я понял здесь, — это мое личное, и тебе этого знать не надо. Просто я допер, что мое место именно тут, — Сашка еще ненадолго замолчал, а потом как-то потемнел в лице и добавил: — К тому же там, за кордоном, я каким-то непонятным образом оставил одну хрень, которая мне все это время жить не давала. Здесь я избавился от нее… Эта хрень из меня саму жизнь медленно высасывала, и пару раз даже подводила к виску руку со взведенным пистолетом. Я был «браузером» в штурмовой бригаде. В смысле взломщиком, и первый врывался в помещения, в которых… в которых плохие ребята держали хороших в заложниках. Тебе этого не понять, но штурм есть штурм. Понимаешь, когда за твоей спиной идут твои боевые товарищи, то ты не только не имеешь право сам умереть, ты еще и отвечаешь за всех тех, кто следом за тобой врывается в помещение. Ну, и накладки случались всякие…

Седой отстранил банку с энергетиком и потянулся за недопитой Димкой и Русланом бутылкой водки. Командир наполнил одну из стопок, стоящих на столе, опрокинул ее в себя, занюхал рукавом и продолжил:

— И потом вот эти самые «накладки» приходили ко мне, настигали меня, но уже на гражданке. Иду я в туалет, по коридору своего дома, сворачиваю за угол, а там стоит одна из «накладок» и смотрит на меня своими глазищами. А в глазах этих, еще почти живых, вопрос: «За что? За что ты меня?..» А сюда вот, в Зону, даже призраки боятся сунуться. Такая вот фигня, малята.

Больше умных вопросов Седому я задавать не стал, да и беседа наша уже себя исчерпала, зашла в логический тупик. А потому допил я баночку своего напитка, пожелал своему бывшему командиру спокойных снов и потопал по лестнице на второй этаж ночлежки, куда прежде свалил все свое барахло. Спать не хотелось совсем, но полежать на матрасе, чтобы все мышцы тела отдохнули, — это обязательно надо.

Я поднялся по двум секциям бетонных ступеней и уже ступил на скрипучие доски импровизированного мостика, соединяющего площадку лестницы с соседней плитой перекрытия, как услышал за своей спиной шуршание. Там, рядом с грудами ящиков, залегли Руслан и Катя. Они явно не спали.

Вдруг у меня возникло невинное желание спугнуть влюбленную парочку, наверняка занимающуюся в темноте любовью. Мой шлем сейчас был у меня в руках, я тихо развернулся, направил его забралом в сторону матрасов и врубил на всю фонарь, встроенный в него.

Яркий свет фонаря залил тот участок площадки, откуда доносилась беспокойная возня, и то, что я увидел, на миг повергло меня в шок. Над Катей и Русланом склонился сталкер с ПНВ на лице, он методично бил их тела длинным ножом. Как только свет упал на него, мужик вскочил, и, ослепленный, два раза выстрелил в направлении источника света из пистолета с глушителем.

И, то ли я успел правильно отреагировать, то ли убийца стрелял для острастки, но пули просвистели мимо меня. Потом этот ублюдок спрыгнул вниз с перекрытия и тенью метнулся в темноту ангара.

— Ассассин!!! — отчаянно заорал я, натянул на себя шлем и кинулся за ним.

Тут же верный «кольт» очутился в моей руке. Я вбежал в ангар и стал водить пистолетом по корпусам «бобика» и ЗИЛа, ржавеющим здесь. Но в ангаре уже никого не было, кроме полусонных «свободовцев» и обкуренного мастера, занимающегося в лагере ремонтом снаряжения.

Тут же в ангар влетел Седой, а база содрогнулась от рева сирены. Поднялась суматоха, бойцы «Свободы» забегали по лагерю, а лучи прожекторов на вышках стали обшаривать все окружающее пространство… Но убийцы уже и след простыл.

Я услышал истерический женский крик сверху, из ночлежки, и поспешил туда. Седой ломанулся следом. Там, на перекрытии, заляпанном свежей кровью, стояла Яна. Она склонилась над убитыми и надрывно скулила. Ее слезы капали на тело подруги и ее мужа, продолжавшего нежно обнимать любимую даже после смерти.

Эта ужасная картина отчаянно отвергалась моим сознанием. Я отказывался верить в то, что явственно видел. Совсем недавно я смеялся вместе с Русланом над бородатыми анекдотами, которые нам рассказывала Катя. Только вчера я опрокидывал колбу со спиртным, выпивая за их здравие. А утром пожимал руку и откровенно радовался их неожиданно обретенному счастью. И вот теперь они лежат передо мной в липкой луже из собственной крови.

И у них уже никогда не родится ребенок.

Яна жалобно всхлипывала, Панкер стоял рядом и пытался ее успокоить. А какая-то гнида сейчас отсыпала свои проклятые сребреники в ладони твари, лишившей жизни не только этих двух замечательных и дорогих мне людей, но еще и отобравшей право появиться на свет у третьего человечка, уж точно ни в чем не повинного.

Опять что-то надломилось в моей душе, в который раз что-то безвозвратно порвалось, лопнуло. Меня захлестнула черная слепая волна праведного гнева, и на миг показалось, что за моими плечами вдруг распахнулись крылья, а рука ощутила тяжесть пылающего огнем меча. Мне захотелось кого-нибудь убить, жестоко и хладнокровно. Сейчас мне это было просто необходимо. И было все равно, кого и какое количество убивать. Я жаждал крови! Крови врага!

— Я иду с вами, мочить этих ублюдков! — крикнул я Седому и опрометью кинулся собирать свое снаряжение.

— Никуда ты не идешь, Бизон… — начал Сашка угрюмо, а потом вдруг заорал на меня, пытаясь децибелами своего голоса выбить из моей головы дурь: — Вали отсюда на хер, к Периметру! Здесь мы и без тебя справимся! Этим тварям уже все одно не жить! И Русику с Мышкой ты уже ничем не поможешь! А тебя дома мать ждет!! Вали отсюда!! Хоть ты вали!!!

Я молча, не обращая внимания на его слова, нацепил рюкзак, затянул лямки на броне и стал перешнуровывать ботинки.

— Панкер-р, скажи ты ему! — последний раз рыкнул Седой и пошел срывать свой гнев на подчиненных ему бойцах.

— Уходи, Бизон. Жажду мести утолишь на кордоне. — Димка поднял с пола перепачканный кровью гранатомет Руслана и широкую ленту патронташа с гранатами к нему. — Вот, возьми это и заставь их всех трястись от ужаса. Вот эти длинные самодельные гранаты идут с дымом, остальные со смертью. Не жалей их. А с Седым пойду я, можешь не сомневаться, наемники получат по заслугам. Я тебе это обещаю.

Его слова были настолько спокойны, что, казалось, через Панкера говорит само вечное, невозмутимое небо. И там, где оказался бессилен ор Седого, там возымел действие спокойный, уравновешенный голос Димки. Слова его достучались до моего кипящего разума и переориентировали мой гнев в сторону других, не менее опасных врагов. Периметр охраняли военные, а эти «товарищи» были ничем не лучше наемных убийц. Даже хуже. «Дикие гуси» все это делали за большие деньги, а эти гады, можно сказать, задаром сеяли смерть. Не думаю, что их годовое жалование по своему абсолютному значению хоть немного приближается к разовой оплате заказа наемников.

Я принял из рук Панкера окровавленный гранатомет и в последний раз по-дружески обнял собрата по несчастью.

— А от винтовки этой все же избавься, — добавил Димка, глянув на ствол СВД, торчащий из-за моей спины.

Я утвердительно кивнул, ветром слетел по ступеням вниз и отправился через бар к воротам. Но, проходя мимо столпившихся вокруг Сашки анархистов, я на секунду задержался послушать, о чем они говорили.