Андрей Гребенщиков - Сестры печали
– Шустрая малая… И каким, интересно, образом я по этим катакомбам доберусь до своей каморки?
Девушка сложила ладони рупором и прокричала:
– Эй, Дважды-Два-Четыре, тащи сюда свою тощую задницу, белой госпоже срочно нужен фонарик!
Эхо издевательски повторило ее приказ, многократно отразившись от стен и унесшись куда-то в неизведанные подземные дали. Ни через минуту, ни через пять никто фонарика так и не принес.
– Сучка, – Летиция вяло оскорбилась в лучших чувствах и нехотя проследовала в темную комнату. – Ведунья, к тебе гости. Ты хоть свистни, что ли, будем на ощупь знакомиться.
Правой рукой держась за стену, а левой водя перед собой, она медленно продвигалась по невидимому периметру.
– Я прятки, особенно по такой темени, не люблю, сразу заявляю… Вам, ведуньям, и так все видать, а мы, киллерши, народ простой, к солнышку тянемся, к свету… Черт!
Больно ударившись «сканирующей» конечностью обо что-то твердое и неприятно острое, Лю зашипела от боли:
– Черт, черт, черт! Ведунья, мать твою, да где ты прячешься? Найду выключатель, кирдык тебе случится – я психованная, бойся меня! До конца жизни вичухам прорицать будешь, поверь на слово.
С величайшей осторожностью обогнув преграду – на ощупь она оказалась металлической и тянулась от пола до потолка, возможно, это был шкаф или пенал, – Лю продолжила обход периметра. Следующей в невидимую «засаду» попала правая рука: шершавая стена внезапно сменилась выпуклой ровной поверхностью, о края которой девушка оцарапала кожу на пальцах и сломала зацепившийся за кромку ноготь на мизинце.
Летиция не успела проклясть очередную невидаль, ее опередила вспыхнувшая под потолком лампа. Света лампа давала немного, но глаза, только начавшие привыкать к темени, неприятно резануло.
– А вот и выключатель, – подслеповато щурясь констатировала она. В столкновении с ним и пострадал несчастный мизинец.
– Что тут у нас? – чуть освоившись с весьма условным освещением, Лю поискала взглядом Ведунью. Та вовсе не пряталась, спокойно лежала в противоположной части комнаты, не подавая никаких признаков жизни.
– Вот и свиделись, – девушка медленно подошла к кровати. По местной «моде» нижняя половина лица Ведуньи оказалась скрытой, но не марлевой повязкой или ее гражданским аналогом, а непрозрачной дыхательной маской, от которой тянулись то ли резиновые, то ли пластиковые трубки, исчезающие в недрах сурового вида медицинского прибора на колесах. Белизна кожи на неприкрытой части головы – а видны были лоб, виски и абсолютно лысый череп – поразили Летицию, даже мертвецы выглядели румянее и здоровее несчастной «спящей».
– Какая же ты бледненькая, подруга… Глазки того и гляди провалялся внутрь черепушки, кожа вся скукожилась, и морщины…
Глаза под закрытыми веками пришли в движение, изрядно напугав Лю. Она закрыла ладонями рот, чтобы не закричать, и с ужасом наблюдала, как глазные яблоки Ведуньи бьются о неподъемные веки, расчерчивая тонкую, но неуступчивую кожицу сумасшедшими узорами.
– Спокойней, девочка, – Летиция сейчас бы не ответила, кому предназначались эти слова: самой себе или лежащей перед ней женщине неопределенного возраста. – Без паники, без резких движений и панических настроений.
Активность Ведуньи тем не ограничилась, спустя минуту костлявая рука зашуршала по одеялу, явно что-то выискивая. Худые пальцы хаотично подергивались, напоминая впечатлительной девушке застрявшего в стеклянной банке ядовитого паука.
– Чего потеряла, болезная? – так как «болезная» разговор не поддерживала, пришлось Лю обо всем догадываться самостоятельно. В изголовье кровати в вертикальном «кармане» она заметила торчащий пластиковый планшет, с прикрепленным к нему листком чистой бумаги. Там же – на дне кармана – обнаружились маркер радикально красного цвета, ядовито-зеленый фломастер и остро наточенный простой карандаш.
– Общаться хочешь? Славно, я затем и пришла. Расскажешь, милая, на кой ты мой портрет Насте намалевала? И вообще, откуда про меня узнала? Выбирай, чем будешь показания давать.
Летиция положила планшет «спящей» на грудь, а под беспокойную руку подсунула все доступные пишущие принадлежности. Прикосновение Ведуньи здорово не понравилось девушке, пальцы ее были холодны и… будто лишены жизни: мертвые кости, едва прикрытые бледной, давно высохшей кожей.
– Еще раз заденешь меня… – Лю запнулась, чем можно угрожать такому… полутрупу? – Короче, тащи шустрее! Карандаш, фломастер или маркер?
Полутруп судорожно ухватился за красный маркер.
– Молодец. Теперь ваяй объяснительную.
Дрожащие, слабые пальцы никак не могли удержать толстый маркер, он то и дело выскальзывал и падал на одеяло. Ведунья слепо шарила, выискивая потерю, находила, и все вновь повторялось – неловкий захват, падение, новые поиски…
– Экая ты неловкая барышня! – Летиции быстро надоели мучения «спящей», она насильно вложила неуловимый и неудержимый маркер в кулак Ведуньи и с силой сжала его. – Держи крепко, пиши быстро.
И Ведунья послушно вывела первую букву на пол-листа – то ли кривую «П», то ли перекореженную «Л».
– Ладно, попытка засчитана, давай дальше, только не крупни так, будь скромней.
Вторая буква оказалась однозначной и бесспорной «О».
– ЛО или ПО?
Третья, последняя влезшая на лист, «М».
– ЛОМ либо ПОМ… Хорошо, погоди секунду, я переверну листок.
Однако продолжения на обороте не последовало, Ведунья воспроизвела надпись, правда, на этот раз еще кривее – «О» теперь больше походила на прописную «Б», а все перекладины в «М» обрели независимость и вообразили себя редким частоколом из жирных красных черточек.
– Ведя, напрягись, я ни хрена не понимаю. Есть еще бумага?
Хиленькая стопка из полудюжины листков обнаружилась на прикроватной тумбочке и тут же пошла в дело. Впрочем, Ведунья половину из них тут же испортила различными вариациями на тему ПОМ, ЛОМ, ЛБМ, ПБШ и так далее.
– Так дальше не пойдет, – Летиция вскипела. – Послушай меня, спящая крысявица, излагай свое пророчество как-нибудь иначе, гуд? Пиши четко, внятно и строго по существу. И другими буквами. Пробуем?
Лю на всякий случай сменила маркер на фломастер, справедливо решив, что мелким «калибром» Ведунья впишет в лист несколько больше букв, и не прогадала, следующая надпись уже состояла из четырех символов: «Н», «Е», какой-то галочки, не имеющей аналогов в кириллице и «Р».
– «НЕ»… тут непонятно и в конце «Р». Так, НЕ…Р, и что бы это значило? Если закорючка – это перевернутая вверх тормашками «Г», то получается НЕГР. Хмм… очень познавательно, ничего не скажешь. ПОМ, или, иначе говоря, НЕГР! Прекрасное предсказание, проливающее свет на будущее всего человечества, – Летиция, закусив губу, без особой надежды изучала «рукописи» причудливого существа, называемого Ведуньей. – Тебе бы в придачу Дешифратора в постельку уложили, получилось бы просто чудесно, а то какой-то некомплект на выходе… каракульки без перевода. В качестве жеста отчаяния, прими вот этот карандаш, говорят, с ним ты обращаешься не в пример ловчее. Намалюй чего-нибудь, сделай милость.
Карандаш Ведунья действительно ухватила много уверенней. Быстро-быстро зашуршала им по бумаге, размашистыми, хорошо координированными движениями преобразуя белую пустоту листа в серый штрих рисунка. Через несколько минут художественное послание-предсказание было закончено.
– Рисовать ты умеешь, – искренне похвалила Лю, вертя в руках только что созданную картину. На ней легко узнавалась одна из медицинских палат (вернее, любая из них, потому как походили палаты друг на друга словно близнецы-братья): ряды кроваток с маленькими бессознательными пациентами, меж кроваток шкафоообразное реанимационное, или какое там полагается, оборудование. Нарисовано, без сомнения, талантливо, со знанием дела, однако что это дает? С особым тщанием, с множеством мелких деталей были прорисованы трубки, катетеры и прочие капельницы, которыми несчастные детишки присоединялись к поддерживающим их жизнедеятельность устройствам. Летиция отметила единственную неточность или небрежность в рисунке – все эти провода с различными названиями словно бы проходили мимо оборудования, исчезая где-то в стене.
– Ведя, Ведя, я слишком тупа для тебя… Не хватает сообразилки, – девушка с горечью призналась себе в бессилии. «Спящая» определенно что-то хотела сказать ей, наверняка важное, да только смысл туманных посланий оставался все в том же тумане. Обидно. – Я заберу твою живопись, если не возражаешь, на досуге поломаю над ней свою и без того трещащую голову.
Выключив свет и аккуратно прикрыв за собой дверь, Лю в задумчивости покинула безрадостное жилище Ведуньи. Сюда Летиция шла, чтобы разобраться с дурной художницей, рисующей совершенно не того, кого надо, а уходила абсолютно растерянная и полная сомнений. Неужели ее, Летиции, портрет вышел из-под карандаша Ведуньи не случайно? Что такого знала о ней «спящая», зачем рассказалао ней Настоятельнице? И что, черт возьми, эта лысая мутантиха с незаурядным художественным (и не только) талантом хотела поведать прямо сейчас?! ЛОМ-ПОМ, НЕГР с перевернутой «Г», медблок со странно подключенным (или вовсе не подключенным?) оборудованием…
