Генетический потенциал - Макс Вальтер
— С удовольствием, — ответил Семецкий, блеснув безумием во взгляде. — Идите сюда.
Я подошёл и уставился на план нашей базы, которая имела вид сверху.
— Вы что-нибудь знаете о пластине Халдни? — задал наводящий вопрос профессор.
— Нет, — покачал головой я.
— В своё время этот учёный сумел визуализировать звук в картинку. Собственно, поэтому пластина и носит его имя.
— Кажется, я понимаю о чём вы, — кивнул я. — Я видел такие эксперименты с песком.
— Именно, — оживился Семецкий. — А теперь посмотрите на схему нашей базы.
— И что я должен здесь увидеть?
— Ну как же! Это определённо нота фа диез. Иными словами — частота сорок шесть и двадцать пять сотых герц.
— Ладно, — не стал спорить я, всё ещё ничего не понимая.
— Вы в курсе, что китайская база отличается от нашей по расположению строений?
— Нет.
— Так вот, я их посетил и проверил свою теорию. Их узор полностью соответствует ноте ля диез. И я уверен на сто процентов, что канадская будет выглядеть как до диез.
— Допустим, — ответил я. — И что всё это значит?
— Ну как же⁈ — воскликнул профессор. — Это основные составляющие ноты аккорда до диез мажор.
— Рад за него, — усмехнулся я.
— В этой тональности звучит наша вселенная.
— Хорошо, но нам-то что с того?
— Потерпите, сейчас я вам всё объясню, — замахал руками Семецкий и выудил из-за пазухи планшет. — Вот, смотрите сюда. Это схема расположения всех исторических пирамид на Земле. В среднем, их все можно поделить на три разновидности: самые известные — египетские, затем пирамиды в Мексике и третий вид — азиатские, то есть те, что находятся в Китае. Самое интересное, что все они имеют привязку к тридцати градусам северной широты и образуют эдакий пояс. И это я молчу об ориентации и геометрической привязке к золотому сечению.
— Юрий Михалыч, я вас не понимаю.
— Сейчас, потерпите совсем немного. Я думаю, что все они были построены с одной целью: терраформирование планеты. Если каждая из них соответствует определённой частоте звука, то в совокупности они производят фа диез мажор, заставляя всю планету вибрировать в одной тональности со вселенной. При правильном подходе это позволяет слепить из любого космического тела то, что тебе необходимо. Нет, само собой не всё так просто, требуется определённый уровень технологий, но…
— Вы хотите сказать, что вся эта база является тем самым резонатором, способным полностью перестроить всю планету?
— Именно так! — радостно произнёс Семецкий и даже поапладировал. — Таким образом мы одним махом избавимся от всех деградантов и сможем возродить цивилизацию. Но для этого нам необходимо захватить базу канадцев и полностью её отстроить.
— А что будет с нами? Мы сможем всё это пережить?
— Очень сомневаюсь, — улыбнулся профессор.
— Но в чём тогда смысл? Зачем нам всё это дерьмо? Кто заселит планету, если мы все умрём?
— Здесь как раз всё очень просто. Мы поступим точно так же, как при перелёте сюда.
— В смысле⁈ — опешил я от такого поворота.
— Ах да, вы же не в курсе, — снисходительно улыбнулся Семецкий. — Дело в том, что во вселенной есть непреодолимая сила, которая заключается в скорости света. Так вот, что бы мы ни делали, этот рубеж перешагнуть попросту невозможно. Тогда возникает вопрос: как же устроить космическую экспансию, если мы её не переживём? Человечество угробило множество лет, чтобы решить эту задачу, в то время как ответ был у нас под самым носом.
Профессор остановился и уставился на меня, видимо, ожидая наводящего вопроса. Но я молчал.
— Клонирование, — в очередной раз шокировал меня он. — В космосе летели не мы, а лишь наш биологический материал. Автоматика сделала всё остальное. Сложнее всего было с памятью и переносом личности, но технологии предков помогли преодолеть последний барьер. И вот мы здесь!
Семецкий завершил рассказ и осмотрел нас с гордым видом, словно ожидал аплодисментов.
— Так что с Землёй? — проигнорировал я полученную информацию.
— Откуда мне знать? Для того, чтобы связаться с нашей планетой, нам жизни не хватит. И это при условии, что сигнал будет лететь только в один конец.
— Что⁈ — натурально опешил я. — Но мы ведь говорили… Мы общались…
— Со мной, — ухмыльнулся Севастьянов. — Все ваши переговоры поступали к нам.
— Так сколько времени прошло? — Я почесал макушку. — Как долго мы были в космосе?
— Ну, если учитывать, что нам практически удалось достигнуть световой скорости, около тысячи лет, плюс-минус пара сотен.
— Ебать, — выдохнул я и сполз на пол. — То есть мы здесь реально одни.
— Я вам больше того скажу, — воздел палец профессор. — Если мои расчёты верны, то на Земле сейчас царит эволюционный хаос. Скорее всего, человек в том виде, в котором мы его помним, уже не существует.
— Но вы не знаете наверняка, так?
— К сожалению это не имеет значения, — развёл руками он. — Мы всё равно слишком далеко и то, какой будет наша цивилизация здесь, на Элпис, зависит только от нас. Нам нужно лишь очистить холст, чтобы нанести на него новые краски.
— Так вы себе это видите? — севшим голосом спросила Ада. — Для вас мы всего лишь холст?
— А как вы хотели? — уставился на неё Семецкий. — Когда речь идёт о настолько глобальных вещах, нет места сантиментам. Или вы хотите отдать это мир в руки дикарей, мутантов? Вы только посмотрите, какое будущее нас ожидает! Мы станем богами в новом мире!
«Хлоп», — сухо сказал пистолет, и Семецкий рухнул на пол, расплескав по нему мозги.
— Заебал, — сухо произнёс я и перевёл ствол на полковника.
— Теняев!.. — начал он в своей манере, но пуля не дала ему договорить.
Ада смотрела на меня с полным недоумением и страхом. Неужели она решила, что станет следующей?
— Помогай, — буркнул я и подхватил тело Семецкого за подмышки. — Нужно успеть сбросить их в дробилку, пока они не очнулись.
Глава 17
Да как так-то⁈
Ни я, ни тем более Ада понятия не имели, какое количество времени уйдёт на заживление ран. Не
