Эвис: Неоднозначный выбор - Василий Горъ

Я думал так же. Но все равно, вызвав МБП-шку, прошел в гостиную, выглянул в коридор и предупредил стоящего на страже вассала, что до утра нас беспокоить не надо. Затем вернулся в спальню и улыбнулся: поленившись одеваться, мои дамы натянули сбруи с ножами на голое тело, задули мерную свечу и, прихватив стопку полотенец, унеслись к окну. Чтобы нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, стоя перед закрытой створкой! Выглядели они при этом настолько сногсшибательно, что я плеснул в их души восхищением. И чуть не захлебнулся радостью и счастьем, полученным в ответ.

Во время короткого перелета и поиска островка со скалистым берегом, с которого можно было бы попрыгать в воду, обе дамы вели себя идеально — сидели, обнявшись, на спальнике, брошенном на пол, и через свои коммы наблюдали за тем, что я делаю. А когда искомое было найдено, полыхнули воистину безумной радостью и метнулись к аппарели.

Как ни странно, прыгать в воду, тем более со скал, не захотела ни одна — выбравшись из бота на берег островка, они, не сговариваясь, вошли в воду и поплыли в кромешную тьму. Очень медленно, чтобы я их догнал. А когда дождались, захотели понырять. По-старинке, держась за мои плечи и без смены режима наблюдения на комме.

Ныряли долго, минут тридцать. И за это время не обменялись ни одним словом. Что касается эмоций… все это время обе женщины плавились от удовольствия, причин которого я не понимал! Страха в них не чувствовалось вообще, а значит, перебарывать было нечего; мы не пытались нырять ни в глубину, ни на дальность — значит, они ничего и не преодолевали. А тихое, спокойное и абсолютно расслабленное скольжение в толще воды не могло дарить настолько сильных эмоций. Однако дарило!

Естественно, я спросил, что такое на них нашло. Но не сразу, а тогда, когда мы нанырялись до умопомрачения, вызвали бот и забрались в десантный отсек. Вернее, после того как дамы высушили волосы и завалились на спальники. Выслушав вопрос, Найта закинула руку за голову и мечтательно уставилась в потолок:

— Когда ныряешь, закрыв глаза и убрав все вспомогательные окна ТК-шки, мир словно исчезает. Тебе плевать, где дно, где поверхность и на какое время хватит воздуха: на этой стороне Грани между жизнью и смертью тебя удерживают только кончики пальцев и эмоции человека, которому ты слепо веришь…

— Я бы сказала иначе! — дав ей закончить мысль, заговорила Стеша. — Когда ныряешь, закрыв глаза и убрав все окна, то иногда словно заплываешь за ту грань, за которой только смерть, забвение, холод и кромешная тьма. А когда поворачиваешься и смотришь обратно, то стряхиваешь пыль привычки со своих эмоций и начинаешь любить тех, кто пророс в твою душу, в несколько раз сильнее!

— Значит, эту ночь можно считать затянувшимся признанием в любви? — пошутил я.

Женщины переглянулись и недоуменно посмотрели на меня:

— А у тебя были сомнения в том, что мы тебя любим⁈

[1] Описано в первой книге.

[2] Кинжал в серебряных ножнах — отличительный знак меньшицы.

Глава 13

Шестой день четвертой десятины первого месяца лета.

Найта, ночевавшая в МБП-шке, вернулась в спальню перед самым рассветом, посмотрела на сияющее лицо только-только угомонившейся Стеши, обозвала ее «второй Вэйлькой», разделась, улеглась рядом со мной и пробудила Дар. Я привычно расслабился и закрыл глаза, а через несколько минут почувствовал, что снова бодр, свеж и полон сил.

— Ты чудо! — шепнул я ей на ушко, окутал ощущением благодарности и поцеловал в щечку.

— А я кто? — с трудом приоткрыв один глаз, утомленно мурлыкнула меньшица.

— Ты тоже чудо. Причем ненасытное! — успокоила ее Дарующая. — Подлечить?

— Не надо — я млею от удовольствия! И буду млеть на зависть всем, пока не поднимете пинками…

Мы с Найтой рассмеялись:

— И это — тактик семьи⁈

— Это — не тактик! — ткнув себя пальцем в грудь, заявила девушка, не открывая глаз. — Это счастливая женщина! А тактиком она станет потом, когда проснется…

— Сейчас задрыхнет… — улыбнулась Тень. — Пойдем, что ли, ополоснемся?

Пошли и ополоснулись. Конечно же, не забыв прихватить с собой мечи. Потом поднялись на крышу и, выставив оттуда Тень, уже закончившую ночное дежурство, сцепились в тренировочном бою. Постороннего внимания не чувствовалось ниоткуда, поэтому основательно разогревшись, мы взвинтили темп и минут пятнадцать работали практически на пределе возможностей. Увы, через какое-то время особняк начал просыпаться, и я, уронив скорость атак и перемещений до обычной, изобразил «зеркало» для Найты.

С этого момента бой превратился в кошмар. Для меня, ибо каждая атака Дарующей начиналась какой-нибудь гадостью — головокружением, временной слепотой, зубной болью, тошнотой, удушьем или чем-нибудь другим в том же духе, а заканчивалась касанием точек, удар в которые должен был отправить меня к предкам. Тем не менее, я сражался, как лев — заставлял себя перебарывать неприятные ощущения, бил, даже ничего не видя, и иногда доставал. Ножнами, ибо в таких условиях сражаться боевым оружием было бы слишком опасно.

Зато Найта доставала всегда. Поэтому минут через пятнадцать-двадцать после начала этого издевательства решила еще и повеселиться. И стала атаковать не только мечом. Скажем, поймав на переходе, могла поддать бедром так, чтобы меня уносило в сторону, или сажала в «веревочку» своевременной подсечкой. Уйдя за спину, шлепала по заднице ладонью или щипала куда попало, а атаки в корпус частенько заменяла тычками пальцев между ребер. В том состоянии, в котором я пребывал, отомстить получалось крайне редко, но я не расстраивался, ибо веселился не меньше, чем она. А еще терпеливо ждал окончания этой части тренировки, чтобы вернуть сторицей все «накопленные» шлепки, щипки и тычки. Увы, буквально через пару минут после того, как я начал воплощать в реальность свои самые жуткие планы, проснулся Магнус. А когда сходил до ветру, вернулся на третий этаж и обменялся с Лораком парой фраз, сразу же забежал к нам на крышу.

— Ну, вы и двужильные! — оглядев наши довольные лица, возмущенно выдохнул он. — Всю ночь не давали нам спать, буйствуя в спальне, а теперь взялись за мечи⁈

— Лето. Ночи совсем короткие. Толком не побуйствуешь… — пожала плечами