Восхождение к власти: «италийский рассвет» - Соломон Корвейн
- Мы пришли! – Раздался ниоткуда зловещий клич и вновь пространство рассекли плазменные сгустки. – Нет спасения вам от бездны рока!
Данте плевать на «теней» Рима. Он отчаянно прорывается к позициям союзников, пока перед его носом не мелькнула размытая фигура. Юноша инстинктивно спускает крючок и ревущая очередь, ударяясь в размытое пятно, заливает землю кровью и жёлтой смесью.
- А-а-а! – раздаётся истошный крик, и непонятная вуаль обращается в различимые очертания.
На земле дёргается высокая фигура, в чёрно-красных просторных одеждах. Из рук в сторону вылетела обтекающих форм белая винтовка, а на поясе болтается короткий меч, похожий на гладий. Одна нога собрана из металла, полностью, вторая закрыта сапогом. Лицо светиться от чрезмерного количества металла, а один из глаз – голубой диод. Рта нет, вместо него звуки преобразовывающее устройство, заменившее челюсть и гортань.
Данте с лязгом вынимает свой короткий меч. Удар лезвия пришёлся прямиком на позвонки, перерезая их со смачным хрустом. И тут сиракузец заметил, как асфальт исказился, когда на него пали капли крови. Он поднимает аномалию, слишком лёгкую по весу, как будто это тряпка, только из странных и не металлических и не пластиковых частиц. И тут парня осеняет.
- Плащи! – орёт Флагион. – У них плащи! Стреляйте по пятнам!
Бой продолжается с новой силой. Теперь выжившие солдаты заливают всё пространство плотным огнём, и вихри пуль растерзали воздух. Дома стали плеваться каменной или кирпичной крошкой, посыпая землю. Тем временем юноша отбрасывает тряпку и продолжает бег из последних сил. Ноги готовы отказать, но единственная мысль о брате, словно источник энергии, поддерживающий силы в теле. Парень ступает на разрушенные ступени, перемахивая через мешки с песком, и тут же встречается с окровавленным лицом старого знакомого.
- Это же наш Данте! Пусть рухнуть небеса, но это он!
В голосе, сквозь пелену усталости и боли, юноша узнаёт Хакона, которого хватает за шиворот и сжимает с такой силой, что из старика едва жизнь не вышла.
- Где Яго!? Где он!?
- Не знаю, - со страхом лепечет Хакон, - я его там вверху у побитого монумента видел! Ты что так озверел!
- Прости, – ослабив хватку, извиняется сиракузец, потерянно кидая... – Брат, где он… Брат…
Данте отпускает ошарашенного Хакона и судорожно смотрит по сторонам, понимая, что из нескольких рот выжило не больше взвода. Лицо, лишённое признаков жизни, глаза в которых царствует тень обречённости. Валерон мог бы упасть прямо здесь, но всё же бежит вперёд, минуя лестницу и подбегая к останкам монумента Виктора Эммануила Второго. Под ногами тела, куски памятника и кровь. Так много крови, что подошвы рваных сапог липнут. Боль на сердце такая, что охота упасть и зарыдать, но нет сил.
Внезапно италиец получает сильный удар в грудь, мельком уловив лишь неточные очертания пространства. Сила такая, что парень вновь слышит хруст костей и боль пробивается сквозь могучие обезболивающие. Автомат отлетает в сторону, и шок едва не опрокидывает юношу за грань сознания. Размытое пятно приобретает знакомые образа, отчего Данте стал ползти назад, ища в ножнах клинок.
Стальная правая нога, левая покрыта сапогом до колена. Рот и челюсть сменены на продвинутую механику, оба глаза – сверкающие алые диоды. Часть головы представлена стальной пластиной, отдающей блики из-за недавнего дождя. В руках сжат небольшой меч, напоминающий римский гладий, исписанный светящимися ярко-голубыми рунами и окутанный потоками энергии.
- Я убью тебя, а из твоего черепа сделаю чашу и выпью за сегодняшнюю победу. – Механический голос твари, позволившей осквернить себя роботизированной техникой, ужасен: он холоден, лишён жизни и души, и вновь изо «рта» полился голос, а глаза сверкнули зловеще-красным цветом. – Тебя никто не спасёт. Вот тебе и конец, юноша. Я освежую тебя, а из кожи сделаю барабаны, из костей свирели. Аве, Макшина[6]!
Данте поднялся на две ноги. Правая рука из оставшихся сил сжимает рукоять, обтянутую резиной. По длинному чёрному клинку стекает не вытертая кровь врагов. Тело трясётся от усталости, но парень готов к бою, возможно последнему.
- Я – воин, я – слуга Его и я буду нести смерть всякому нечестивцу, – мрачно молвит Данте, прежде чем вступить в бой, прощаясь с жизнь и теперь только желая убить эту тварь.
Первый удар остался за киборгом. Его мощная роботизированная рука опускается на лезвие, пробивая защиту. Парень отходит назад и на грани сил и бессилия отбивает сокрушительные удары. Звон мечей стал диковинку посреди воя пуль.
- Ты мёртв, как и твой повелитель! – ехидно горланит киберарий.
Данте молчит, стойко держась. Удар за ударом парень пытается пронзить плоть или металл врага, но оборона врага слишком быстрая и каждый удар отбивается играючи. С острым клинком, с молитвой на устах парень вновь и вновь бьёт, а киборг, то ловко уходит, то парирует, подпуская такой заряд к своему мечу, что два лезвия выбивают искры.
Противник перехватывает острие левой рукой и пытается убить парня одним колющим ударом. Юноша поворачивается ловко, и меч проходит по косой броневой пластины, выдавая сноп искр. Вместо этого воин «Макшины» свершает молниеносный манёвр – металлическая ладонь отпускает острие и что есть механической силы, бьёт в пресс металлическим кулаком, покрытым перчаткой.
- Ты слабеешь, я чувствую это! – измывается полумеханический враг. – Ты недолго ещё простоишь!
Сиракузец пятятся назад. Боль готова прикончить парня, несмотря на обезболивающие. Почки отбиты и готовы отвалиться вместе с печенью, несколько рёбер явно сломаны, а мышцы намерены начать отслаиваться от костей из-за напряжения.
Данте быстро зашагал, понимая, что это самоубийство, но лучше пусть это закончиться в жалкой попытке убить превосходящего киборга, чем трусливо бежать с поля боя. Киборг, чей мозг осквернён техникой и программами, не просчитал такого пути развития событий. Италиец дотягивается до ручки пистолета. Звук металла и звон семи выстрелов тихо прогремел в окружающей вакханалии боя. Семь маленьких фонтанов искорок и семь помятых пуль, бодро отскочивших от корпуса, отвлекли, пошатнули киборга, и он пропустил ключевой момент.
- Отправляйся к своему богу в ад!
Данте набрасывается
