Дмитрий Янковский - Рапсодия гнева
Японец присел на корточки – и обмер, глянув через плечо друга. В нише, настороженно опершись на массивную сошку, словно ждущая хозяина собака, лежал Хитрый Обманщик.
Вариация тринадцатая
ЛЕТО ЗА ГОД ДО УБИЙСТВА АЛЕКСА БЕРТРАНА.
ОБУЧЕНИЕ СТРЕЛЬБЕ
На самом деле мало кто знает, что в обучении стрельбе патроны не нужны вовсе – только мешают. Грохот выстрела и отдача начисто скрадывают ощущения самого выстрела, самое важное, что в выстреле есть. Правильный взгляд, дыхание, плавное нажатие на спуск. Больше в выстреле нет ничего, как ни тужься. Острый взгляд нужен был лучникам, стреляющим без прицела, а верная рука киношным ковбоям, для которых скорость выхватывания оружия решала все, потому что огневые контакты велись на дистанциях около двадцати шагов.
Выстрел с патроном не дает возможности отработать, отточить, отшлифовать то, что действительно делает выстрел снайперским. Поэтому, решив научить Японца стрелять, Фролов почти месяц каникул работал с ним без патрона.
Первое и самое легкое – привыкнуть к оружию, научиться чувствовать его, стать с ним одним целым, единой системой, которую стрелки и инструкторы называют системой «стрелок-оружие». Тут важно все, начиная от положения тела в пространстве и относительно оружия, заканчивая правильным хватом винтовочного ложа и верным упором приклада в плечо. Благо, что КСК «Рысь» имеет огромное количество ортопедических регулировок, позволяющих адаптировать тело к оружию. Но поначалу работали не только без патрона, но и без оружия – Саша учил подопечного лежать, стоять, изготавливаться с колена, быстро менять одно положение на другое. Для этого использовался тот же самый стандартный покупной пневматический карабин ИЖ-МР-512 – не оружие, но и не макет из доски, скорее намек на оружие.
Кода Японец перестал лежать враскорячку и горбиться при изготовке с колена, когда его перестало раскачивать ласковым майским ветерком, когда глаза перестали слезиться от напряжения, а мышцы ныть от жуткой неестественности позы, он взроптал о том, что ему все это надоело к чертям. Фролову надоело не меньше, но в целях чисто воспитательных он промариновал «новобранца» еще три дня, использовав установившиеся, как по заказу, самые жаркие дни лета.
– Замри как камень! – с горящими глазами декламировал Саша. – Как скала, как черная тень в углу ночной подворотни, как привинченный к полу сейф. Врасти в землю, пусти корни, почувствуй себя тяжелее, чем ты есть на самом деле. Вколоти в себя, что изготовка к стрельбе куда более естественна, чем поза, в которой ты сидишь на толчке. Но сидишь ведь, с унитаза не падаешь!
Японец внимал.
Дышать и держать взгляд оказалось и просто и сложно одновременно. Ну что может быть легче, чем хорошо продышаться, потом перед самым выстрелом набрать полную грудь воздуха и, выпустив ровно половину, замереть и начать движение пальца на спуске? Запросто… Но куда сложнее оказалось сделать это в нужном положении, как уже научился, да еще держать при этом мушку на конкретном участке цели. Сложность каждого действия казалась ничтожной по сравнению с необходимостью производить их в синхронной согласованности одно с другим.
Ни на секунду позже, ни на секунду раньше…
В эти две недели Японец понял, что такое секунда и как много можно за нее успеть. Теперь он с показной небрежностью говаривал при случае:
– Секунды через две-три подъехал троллейбус…
Это радовало Сашу – для стрелка есть два наиважнейших чувства: чувство времени и связанное с ним чувство ритма. Подопечный понял первое и начал потихоньку постигать второе. Будет толк…
В начале третьей недели Саша, зайдя в домик на Лагерной рано утром, бесцеремонно разбудил Японца. При этом Джека он оставил мирно дремать на соседнем с кроватью диване.
– Подъем!
– Ты сдурел? – сонно таращился юноша почти ничего не видящими глазами. – Дай умыться…
– Отставить! – Фролов честно отыгрывал роль образцового сержанта. – Ладно, умывайся, надевай линзы и строиться на подоконнике!
– Где? – постепенно пришел в себя Японец.
– В Караганде… – беззастенчиво сплюнул в дверной проем Саша. – Через пять минут я тебя вижу во дворе, одетого, в кедах и готового ко всему.
– С парашютом будем прыгать? – Испуг на лице Японца читался неподдельный, сон как рукой сняло, даже глаза прояснились. Припомнил давнее обещание, не забыл.
– Обойдешься… Приятное оставим на потом. Дуй, давай, время пошло. Вопросы после.
– Есть! – на всякий случай рявкнул Японец, и через минуту вода из крана загрохотала в эмалированную раковину.
А через пять минут он уже стоял во дворе, преданно глядя Фролову в рот.
– Подтянись, курсант! – без надобности рыкнул Саша, оглядывая подопечного с головы до ног. – Задача такова… Поскольку ты дохлый до безобразия и смотреть на тебя противно, будем исправлять ситуацию. Мало того, что смотреть противно, но и в обучении стрельбе нужна хоть какая-то выносливость тела. Винтовка, из которой придется стрелять, тяжелая до сорванных кишок и своенравная, словно необъезженный конь. Для работы с ней нужна сила. Дыхалка тоже нужна, а сердце должно работать как у кита, вожака стада. Понял? Посему будем бегать. Где Джеков рюкзак? Тащи… Канистру для пива наполни водой, плюс к ней набери э-э-э… пять полуторалитровых пластиковых бутылок. Быстро!
Самолично набив рюкзак двенадцатикилограммовым грузом воды, Фролов с удовольствием водрузил его на спину радостно расправившего плечи Японца. Подопечный бегать не умел и не терпел, но приобщение к тайнам воинской науки приятно согревало сердце никогда не служившего парня.
– Вперед, курсант! По направлению к лесопарку бегом марш!
– Погоди, давай наверх выберемся, чего по этой раздолбанной лестнице шпарить?
– Ма-а-алчать! – с удовольствием выдохнул Фролов, наливаясь игривой силой, необходимой для бега. – Вперед!
Для подкрепления слов он ощутимо пихнул ладонью рюкзак, и Японец стал грузно карабкаться по лестнице.
– Бегом – это если есть такой момент, когда обе ноги оторваны от земли! – нравоучительно напомнил Саша.
Подопечный крякнул и припустил по ступеням.
Рюкзак был наполнен худо – пятилитровая пластиковая канистра колотила по заднице, бутылки грузно прыгали и пихались в спину. Уже в конце крутой тридцатиметровой лестницы воодушевление Японца сильно повыветрилось, испарясь, видимо, вместе с потом.
– Мне так бегать нельзя… – выскакивая на пыльную тропинку лесопарка, запротестовал он.
– Зря дыхание сбиваешь, – сухо фыркнул Фролов.
Сострадания в нем было не больше, чем в выключенном телевизоре.
– Да в натуре, Саня… – Подопечный попробовал остановиться, но новый толчок придал ему некоторую устремленность. – У меня сердце слабое! Я сдохнуть могу!
– Похороним…
– Да иди ты… Все, хватит!
– Только попробуй остановись! – прорычал Саша. – Я не сержант, вбивать в тебя истины не стану, но если ослушаешься, то можешь смело забирать с Лагерной манатки и катиться в Москву. Насовсем. Доступно?
Японец захрипел, но темпа не сбавил, зато умолк надолго.
Лямки рюкзака зло давили ключицы, спина ныла от суровых ударов бутылок, тропинка под ногами плясала, как палуба легкого торпедного катера на полном ходу, а глаза застилал не только пот, но и вполне ощутимая красноватая пелена.
– У меня линза спадает! – из последних сил прошипел Японец.
– Закрой глаз, после поправишь!
– У-у-у-у… Она денег стоит!
– Вперед! И пятисот метров не пробежал! Позорище! Вперед, чтоб тебя… А то в следующий раз погоню вообще без этих фишек.
Снова молчание, свистящий хрип, топот ног, унылые завывания, пыль на кедах.
– Все! – с удовольствием выдохнул Фролов. – Отдых!
Японец встал как вкопанный и тут же получил немилосердный толчок в спину.
– Спецназ отдыхает на ходу! – хохотнул Саша. – Шагом, шагом… Ножками!
Мысль о том, что ходьба с двенадцатикилограммовым рюкзаком по сильно пересеченной местности может стать истинным наслаждением, никогда не приходила Японцу в голову. А если бы кто-то такое брякнул – не поверил бы. Но когда уже задрожавшие ноги можно было просто переставлять, а ноющим легким вдруг стало вполне достаточно получаемого из окружающей среды кислорода, это казалось откровенным блаженством.
Фролов усмехнулся – на лице подопечного блуждала туповатая наркоманская улыбочка. Хорошо, пусть тащится.
– Бегом! – неожиданно заорал он, не замедлив резко толкнуть рюкзак широкой ладонью. – А то заснешь на ходу!
Три километра такого пунктирного пробега показались Японцу полноценным расстоянием до Луны и обратно. И хотя назад шли пешком, выглядел подопечный худо – ноги заплетались, лицо вытянулось, глаза таращились как-то особенно осоловело. Но Фролов рюкзака у него не взял – пусть тащит, не переломится.
