Эдгар Берроуз - Великий воин
На том месте, где я покинул своих друзей, по-видимому, была жаркая схватка. Вся земля была изрыта и пропитана кровью. Но в каком направлении двинулись похитители определить было невозможно, на влажном упругом мхе не осталось никаких следов.
— Далеко ли отсюда враги? — спросил я.
— Около девяти хаадов. (Это не больше трех миль.)
— Нам лучше вернуться в лагерь, нас слишком мало, чтобы пытаться спасти их сейчас. Я вернусь сюда ночью, — сказал я.
— Мы можем в сумерках напасть на один из их лагерей.
— Нет. Я придумал кое-что другое. Я пойду один.
— Но это небезопасно. В моем распоряжении сотня воинов, с которыми я совершаю набеги на отряды Абтеля. Они будут рады сопровождать тебя, Джон Картер.
— Я иду только в разведку, Ган Хор. Мне лучше ехать одному.
Мы вернулись в лагерь, и я с помощью одного воина перекрасился в красный цвет. Баночка с красной краской всегда была при мне.
С наступлением темноты я сел на тота и в сопровождении Ган Хора и двух его воинов поехал к расположению войск панаров. К счастью, ночь стояла безлунная, и мы подобрались к кострам довольно быстро. Затем я спешился и пожелал своим товарищам доброй ночи.
— Удачи, — сказал Ган Хор, — она тебе будет не лишней в такую ночь.
С ними был и Кор Ан.
— Я хотел бы пойти с тобой принц, — сказал он. — Так я мог бы загладить свою вину перед тобой.
— Если бы мне требовался помощник, я взял бы тебя, Кор Ан. И не думай больше о своей вине. Если ты хочешь что-то сделать для меня, обещай всегда сражаться за Тару из Гелиума и Лану из Гатола.
— Клянусь своим мечом! — горячо воскликнул воин.
Я расстался с ними и стал осторожно пробираться к лагерю панаров: пришлось ползти на животе — чего не сделаешь ради спасения близких людей. И вот я уже совсем близко: в отблесках костров хорошо видны лица воинов слышны их грубые и хриплые голоса, громкий смех.
Дорогу к лагерю мне преграждал часовой, расхаживающий взад и вперед, как маятник. Распластавшись на земле, я буквально вжался в нее. Стражник подошел ко мне совсем близко, зевнул. Я стремительно вскочил и, прежде чем он успел крикнуть, схватил его за горло… Трижды я вонзил свой кинжал в его сердце. Мне не хотелось делать это, но другого выхода у меня не было: нужно было спасать Лану.
Бесшумно я опустил тело часового на землю. Возле костра поднялся один из воинов и, вглядываясь в темноту, спросил:
— Кто там?
— Часовой, — ответил кто-то из сидящих возле костра.
Я, стараясь ничем не выдать себя, не спеша двинулся в том же направлении, что и часовой, от всей души желая, чтобы никто не пошел посмотреть в чем дело.
— Клянусь, я видел там двоих, — произнес первый голос.
— Тебе всегда что-то мерещится.
Я все так же неспешно продолжал патрулирование, и вскоре они забыли о своем разговоре и начали беседовать на другую тему. Тогда я присел возле убитого часового, снял его одежду и быстро натянул на себя. Теперь я превратился в панара, воина Хин Абтеля из далекого холодного северного города.
Отойдя подальше от костра, я оставил пост и решительно вошел в лагерь. Никто не обратил на меня внимания. Между кострами бродили мрачные солдаты, так что я не вызывал подозрений. Я прошел целый хаад и только тогда решил остановиться, осмотреться и смешаться с толпой воинов.
Я подсел к одинокому воину.
— Каор! — обратился я к нему с обычным марсианским приветствием.
— Каор! — ответил он. — Присаживайся. Я здесь чужой. У меня нет друзей в этом даре[3]. Я только что прибыл сюда с подкреплением из Панкора. Хорошо вырваться из этих вечно холодных стран и посмотреть на мир.
— Ты ни разу не покидал Панкора? — изумился я, считая, Панкор одним из северных городов и надеясь, что не ошибся.
— Нет. А ты?
— Я никогда не был в Панкоре. Я пантан, и только недавно поступил на службу Абтелю.
— Значит, ты псих, — заявил мой собеседник.
— Почему?
— Ни один здравомыслящий человек не пойдет добровольно на службу к Абтелю. Ведь когда война кончится, тебе придется ехать в Панкор, если, конечно, тебе не повезет и тебя не убьют. Ты будешь заморожен в Панкоре на долгие годы до следующей войны. Как тебя зовут?
— Дотар Соджет, — ответил я, снова взяв имя, которое получил много лет назад от предводителя зеленых марсиан.
— А я Эма Тар. Я из Коболя.
— Но ты говорил, что из Панкора.
— Я родился в Панкоре. А откуда ты?
— У нас, пантанов, нет родины.
— Но где-то же ты родился.
— Чем меньше говоришь, тем лучше, — подмигнул я ему.
Он решил, что я намекаю на какое-то преступление, из-за которого вынужден скрываться.
— Чем кончится эта война, как ты думаешь? — спросил я.
— Если Хин Абтель сможет уморить их голодом, то победит. Но взять город штурмом он не сможет. Эти гатольцы — прекрасные воины, чего не скажешь о тех, кто собрался под знаменами Абтеля. У нас нет преданности Хин Абтелю, а гатольцы дерутся за свой дом. Говорят, что жена Гохана — дочь великого воина Барсума, и если он узнает о войне, то приведет войска из Гелиума, и нам придется копать себе могилы.
— У вас много пленников?
— Нет. Троих взяли утром: двух мужчин и дочь Гохана.
— Интересно. И что Абтель собирается делать с дочерью Гохана?
— Не знаю, но говорят, что он уже отослал ее в Панкор. Однако это слухи и им нельзя верить.
— У Хин Абтеля большой флот?
— Большой. Но, главным образом, все старье. Мало кто может управлять его флайерами.
— Я пилот.
— Только никому не говори об этом. А то тебя посадят на какую-нибудь развалину.
— Где посадочные площадки?
— Примерно с пол хаада отсюда, — он указал направление.
— Ну что ж, прощай, Эма Тар, — сказал я, поднимаясь.
— Ты куда?
— Я лечу в Панкор по поручению Хин Абтеля.
5
Я прошел через лагерь к месту посадки флайеров. Аппараты стояли в полном беспорядке и были настолько дряхлыми, что я удивился, откуда Абтель выкопал такую рухлядь. Это были не боевые корабли, а экспонаты для музея.
Возле костров сидели воины, полагая, что охраняют флайеры. Я подошел к ним.
— Где офицер? — требовательно спросил я.
— Там, — ответил один, махнув рукой в сторону самого большого флайера. — Ты… ты хочешь видеть его?
— Да.
— Но он, скорее всего, пьян.
— Он пьян в стельку, — подтвердил второй.
— Как его имя? — спросил я.
— Одвар[4] Фор Сан, — ответил воин.
— Спасибо. Я иду к нему.
— Не стоит. Когда он пьян, то зол, как ульсио.
Я двинулся к кораблю. Флайер был весь побит и искорежен, на вид ему было лет пятьдесят. У трапа стоял воин с обнаженным мечом.
— Что тебе надо? — спросил он.
— У меня письмо для одвара Фор Сана.
— От кого?
— Не твое дело. Передай одвару, что его хочет видеть по важному делу Дотар Соджет.
Воин насмешливо отсалютовал мне:
— А я и не знал, что ты командующий. Почему ты не хочешь сообщать мне, от кого послание?
Я улыбнулся:
— Никто не может знать доподлинно, кто перед ним.
— Если у тебя действительно письмо для старого ульсио, я вызову часового с корабля, но молись своим предкам, чтобы письмо оказалось действительно важным.
— Оно чрезвычайной важности, — заверил я стражника и не солгал. Это дело для меня слишком много значило.
Воин вызвал с корабля часового и приказал передать одвару, что Дотар Соджет пришел с важным донесением. Я ждал минут пять, а затем меня пропустили на корабль и провели в одну из кают. Грузный, обрюзгший от пьянства человек сидел за столом, на котором стоял сосуд с вином и тяжелые металлические бокалы. Он презрительно посмотрел на меня из-под тяжело нависших век.
— Чего ты хочешь, грязный сын калота? — спросил он. — И чего хочет этот идиот?
Я предположил, что он имеет в виду Хин Абтеля. Что же, если он полагает, что послание от Хин Абтеля, тем лучше.
— Я направлен к вам на корабль, как опытный пилот.
— Он послал тебя ко мне в такое время, чтобы ты представился мне? — наливаясь кровью, рявкнул он.
— У тебя мало опытных пилотов. Я пантан и летал на всех видах флайеров. Я думал, что ты будешь рад взять меня на службу. Я навигатор и знаком со всеми новейшими приборами, но если я тебе не нужен, то предложу свои услуги кому-нибудь другому.
Он был слишком пьян, иначе мне не удалось бы так легко обмануть его. Он сделал вид, что обдумывает мое предложение, налил себе полный бокал вина и выпил его в два глотка. Затем он наполнил второй бокал и подтолкнул его ко мне, выплеснув большую часть на стол.
— Пей! — приказал он.
