Николай Чадович - Дисбат
Не выпуская из рук шеста – своего единственного оружия, – Синяков осторожно приблизился к срубу и стал прислушиваться к тому, что творилось внутри. Там раздавался перестук, словно кто-то рубил в корыте капусту, да звучали довольно внятные голоса, которые с одинаковым успехом могли принадлежать как людям, так и бесам.
Дабы выяснить, кто же именно заправляет нынче на мельнице, нужно было сначала вникнуть в тему разговора, и Синяков подполз поближе к распахнутым настежь дверям.
Калякали двое. Один – пропитым басом, другой – надорванным фальцетом.
– И как ты только до этого додумался? – с завистью поинтересовался бас.
– Очень просто, – ответил фальцет. – Я когда срединный мир посещал, то не глупостями всякими занимался, а приглядывался, что там к чему. Как железо куют, как дырки в земле сверлят, как сок из фруктов давят. Люди ведь вовсе не такие дураки, какими их считают. Существа они, конечно, никчемные, но кое в чем соображают.
– Слушай, не вспоминай про людей, а не то я от вожделения в обморок упаду.
– Потерпи, скоро все будет… Для употребления человек, ясное дело, штука удобная. Вся кровь в жилах – соси в свое удовольствие. А наш брат совсем иначе устроен. Своей крови не имеет, а чужая в нем как сок в морковке располагается. Равномерно. Надорвешься, а даже глотка не высосешь… На эту мельницу я случайно напоролся. Ты бы, конечно, мимо прошел, а я вот заинтересовался. Хоть и не сразу, но в конструкции разобрался. Попробовал воду на колесо пустить. Гляжу, все работает. Хотя зачем нам мельница? Мы зерна не сеем, хлеба не едим… А потом меня вдруг осенило! Ведь в принципе это та же самая соковыжималка. Привод от водяного колеса вращает верхний жернов. Исходный материал, разрубленный на мелкие кусочки, бросаешь вот в эту дырку. А отсюда, снизу, получаешь конечный продукт. В нашем случае – кровушку. Видишь, сколько уже натекло…
– С полведра, не меньше… И где только этот придурок успел так насосаться?
– Шустрый, значит, был… Хотя это нас не касается.
– Одно плохо, – раздался тяжкий вздох. – Уж больно нудная это работа – своего брата беса на мелкие кусочки крошить. Даже тесак затупился.
– Я и про это подумал! – фальцет задребезжал от гордости. – Лезь сюда, покажу…
Некоторое время внутри сруба царила относительная тишина, а потом бас озадаченно прогудел:
– Никак не могу взять в толк, что это такое…
– Дробилка, – пояснил фальцет. – Я ее сам соорудил. Нашел в сарае два старых жернова и поставил их вертикально обод к ободу.
– Здоровые какие!
– И с железной наковкой, обрати внимание. Бросай в эти жернова хоть беса, хоть человека – от него одна мезга останется. А уж эта мезга по желобу пойдет на мельничные жернова. Глубокая переработка, как говорят люди. Ни капли кровушки зря не пропадет… Подожди, сейчас испытания проведем. Я только привод переброшу.
«Ну и бесы нынче пошли, – подумал Синяков. – Куда там Кулибину или Эдисону! Если они в наш мир прорвутся, добра не жди. И танки освоят, и бомбардировщики».
Скрип жерновов на пару минут утих, а когда возобновился, имел уже совсем другой характер.
– Нравится? – поинтересовался фальцет.
– Класс! – Тот, кто говорил басом, пришел в восхищение. – А почему ты эту дробилку сразу не запустил? Сколько времени зря потеряли!
– Как тебе сказать… Ты ведь все равно от безделья мучился. А тут хоть на что-то сгодился…. И еще сгодишься. Поэтому ныряй в дробилку!
Бес взвыл дурным голосом, и лязгающий скрип окованных железом огромных камней сразу стал приглушеннее и мягче, словно между ними оказалось что-то вроде ватного матраса.
– За что? – ревел угодивший в дробилку бес.
– А ни за что, – пояснил его коварный приятель. – Сам посуди – зачем мне с тобой эти полведра делить? Авось мне одному целое ведро достанется.
– Ничего тебе от меня не достанется! Зря надеешься! Я уже и забыл, когда в последний раз кровушку пробовал!
– Только не надо врать! А кто вчера на огородах в Агропоселке человечишку прихватил?
– Не было меня там!
– Был! Я точно знаю. Человечишка этот, говорят, брюкву воровал. А ты из него всю кровь до капли высосал. Один. Ни с кем не поделился! Вот и страдай теперь за это.
– Пощади! Больше такое не повторится!
– Поздно. От тебя уже и не осталось почти ничего.
– Что же со мной теперь будет?
– Не знаю… Снова бесплотным духом станешь… Впрочем, это не мои проблемы.
Что-то противно чавкнуло, и дробилка вновь заработала вхолостую.
– Ну наконец-то, – с облегчением вздохнул оставшийся в одиночестве бес. – И что мы за существа такие! Пока целиком в мезгу не превратимся, все болтаем да болтаем. Несолидно как-то… Надо бы наружу выглянуть. А не то на запах кровушки столько дармоедов сейчас налетит. Не отобьешься…
Синяков с лихорадочной поспешностью оглянулся по сторонам и понял, что спрятаться здесь негде. Вокруг было голое, без единого кустика торфяное поле, а плот, который он поленился вытащить на берег, теперь дрейфовал посреди реки.
Тогда Синяков, действуя скорее по счастливому наитию, чем по заранее определенному плану, ворвался в сруб (полумрак, душный запах крови, налет мучной пыли на потолке и стенах) и, прежде чем стоявшее на высоком помосте горбатое, совсем не похожее на человека существо успело опомниться, сковырнул его шестом в продолжавшую работать дробилку.
Бес-изобретатель мог, конечно, спастись, превратившись в клубок червей или стаю саранчи (имелось у Синякова такое опасение), однако по меркам своего племени был он, как видно, существом заурядным. Жернова мягко, без хруста приняли его тело в свои жесткие, беспощадные объятия и медленно потащили вниз, туда, где грубые железные наковки сходились почти вплотную.
Последнее, что запомнилось Синякову, были огромные, как плошки, страшные глаза беса, лопнувшие за мгновение до того, как его голова исчезла между жерновами.
Пулей вылетая из сруба, он услышал позади себя отвратительный чмокающий звук – это, словно коровья лепешка, в приемный лоток плюхнулась первая порция размолотой в кровавую кашу бесовской плоти…
Шест Синяков сразу выбросил за ненадобностью, зато подобрал возле мельницы увесистый шкворень. Против бесов он вряд ли помог бы, но все равно приятно было ощущать в руках что-то железное, особенно сейчас, в условиях вражеского окружения.
Выбирать направление не приходилось – лишь бы подальше от этого города-призрака, подальше от реки, подальше от дорог, по которым шастают бесы. Общение с этими лукавыми и кровожадными существами так опостылело Синякову, что он расцеловал бы сейчас даже инспектора Решетняка, попадись тот ему навстречу.
Хотя что можно спрашивать с бесов, если люди иногда ведут себя еще хуже, чем они? Интересно, как стали бы относиться к роду человеческому другие живые существа, обрети они вдруг разум? Например, свиньи, которых откармливают на мясо? Или стельные важенки, которых убивают только ради того, чтобы содрать нежнейшую шкурку с еще не родившихся оленят? А рыбы, попавшие на крючок, а птицы, запутавшиеся в силках, а раки, живьем ныряющие в кипяток?
«Нет уж! – поклялся Синяков самому себе, – если вернусь назад, никогда больше не притронусь ни к мясу, ни к рыбе. Запишусь в вегетарианцы».
Кочковатое болото, на котором совсем недавно пробовали добывать торф (кто? зачем?), скоро кончилось, и дальше пошел типично шишкинский ландшафт – елки, березки, осины, бурелом, пни. Разве что медведей не хватало. Даже не верилось, что перед тобой только тень давно исчезнувшего леса, магическим образом сохранившаяся в преисподней.
Залюбовавшись этим скромным великолепием, Синяков вновь утратил бдительность и тут же поплатился за это. Еловая валежина вдруг дала ему подножку, корень березы навалился на спину, а мох, до этого мягкий, как губка, сжал тело тисками.
Ловушка была хоть и грандиозной, но рассчитанная на простачков (при ближайшем рассмотрении и березы оказались не березами и ели – не елями). Просто удивительно, что Синяков купился так дешево.
Впрочем, бесы, взявшие его в плен, обозначать свои дальнейшие намерения не торопились – то ли собирались с силами для дальнейших перевоплощений, то ли поджидали кого-то, обладающего как минимум клыками.
В схватках на борцовском ковре Синяков нередко попадал в опасные положения, грозящие неминуемым поражением, однако благодаря завидной гибкости и умению терпеть боль, почти всегда благополучно выходил из них. Но тогда ему противостояли люди, пусть даже и очень сильные физически, а отнюдь не бесы, принявшие столь экзотический облик. Поэтому прошлый опыт и прошлые навыки здесь пригодиться не могли. Оставалось или дожидаться смертного часа, или придумывать что-то новенькое.
Руки Синякова были сравнительно свободными, и он не преминул этим воспользоваться. Тщательная ревизия содержимого карманов дала следующие неутешительные результаты: паспорт, носовой платок, несколько мелких монет, волшебная иголка, не имевшая в Пандемонии никакой силы, и столь же бесполезный шаманский порошок.
