Добрым словом и револьвером - Алексей Махров
— Да уж, представляю... — хмыкнул я, чуть ли не воочию увидев заваленные растерзанными окровавленными телами поля вокруг Муровице. — Они бы может быть и взяли форт... Дня через три... После шестичасовой работы гаубиц... потеряв при этом пару дивизий! Как немцы под Верденом!
— Именно, что пару дивизий! Этим мудакам на потери плевать! — с горечью сказал Альбертыч и процитировал: — «Бабы еще нарожают...» А сегодня какие потери были?
— Ты не поверишь, я сам охуел — в нашем времени такого не было: двадцать три убитых, шестьдесят восемь раненых. Правда, чеченцы и от таких потерь волками воют и буквально требуют не заменять их линейной пехотой, а завтра снова в бой послать — мстить!
— Да, по генеральским меркам такие потери — мелочь, не стоящая внимания! — с горькой улыбкой сказал Альбертыч. — А для солдат каждый убитый — брат, свояк, кум или просто хороший друг. Тем более в этом батальоне, где все нижние чины друг другу какие-то родственники — близкие или дальние.
Мы помолчали пару минут, отдавая дань памяти погибшим бойцам.
— И вот что еще, Дорофеич, — сказал мой друг, задумчиво почесывая висок. — Хорошо, что ты еще не успел в свою Англию умотать...
— Ага, в «свою»... — хохотнул я. — Глаза бы мои ее не видели, но работа... Без моей работы там не обойтись! Так чего ты от меня хотел?
— Есть одно дело, где требуется твоя консультация! — сказал Альбертыч и решительно, по-генеральски добавил: — Бросай эти детские игры, поехали в Ставку, там поговорим!
Я покладисто кивнул и мы пошли прощаться с офицерами горнострелкового батальона. Недалеко от линии фронта Альбертыча ждала целая колонна — три броневика «Медведь». Два с пулеметными башнями и бойцами его знаменитой роты «спецназа ГРУ», один — в варианте КШМ.
Внутри кэшээмки было довольно просторно, светло (горели аж три электрических плафона на потолке) и тепло (работала электрическая печка). С большим удобством разместившись в мягких креслах, мы как-то незаметно, пригревшись после прохладного апрельского воздуха, заснули. Заснули оба — и у меня и у Альбертыча прошедшая ночь прошла «на ногах».
Проснулись, когда наша бронеколонна приехала в Ставку верховного главнокомандующего, размещающуюся неподалеку от города Владимир-Волынский. Насколько я знал, нашего «батюшки-царя» здесь сейчас не было — Олегыч накануне, как почти все его штабные, уехал «в войска», на передовую. Что, с одной стороны, характеризовало его как человека смелого, а с другой — подверженного той же болезни, какую этим утром выявил у меня Альбертыч — «бурлению гормонов». Император должен в первый день боевых действий в штабе сидеть, и отслеживать доклады подчиненных со всех участков фронта, благо связь, в том числе радийная и проводная телефонная, работает отлично.
Ладно, сам такой, что уж говорить...
Личный штаб генерал-майора Целебровского располагался в трех больших палатках на некотором удалении от основного штабного «городка». И охрана тут у него тоже была своя — караул несли бойцы в «фирменных» маскировочных накидках. Я, снова увидев их, в очередной раз остро пожалел, что не могу взять с собой в Англию полсотни таких ребят — поучить моих ирландских товарищей уму-разуму и, особенно, азам воинской дисциплины.
Едва мы с Альбертычем вошли в центральную палатку и подошли к столу, на котором была расстелена крупномасштабная карта Карпат, появился адъютант с огромными кружками кофе.
— О, то, что нужно холодным весенним днем! — радостно сказал я, делая первый глоток. — Так что за печаль у тебя, товарищ генерал?
— Необходимо полностью отрезать австрийцев от снабжения! — сказал Альбертыч, держа кружку обеими руками. — Для этого мы запланировали диверсии на единственной железной дороге, ведущей в Галицию через горы. Есть несколько перспективных вариантов. А твой многолетний опыт разведчика-диверсанта нужен, чтобы оценить преимущества и недостатки каждого. Итак, смотри сюда...
И мой друг, периодически отхлебывая кофеек, в течение получаса рассказывал мне об объектах на «железке», уничтожение которых могло привести к длительной остановке движения.
— Мне представляется самым интересным вот этот мост! — сказал я, после завершения «доклада», поразмышляв еще минут пять. — Дорога здесь проходит через широкое ущелье между двумя высокими перевалами. На дне ущелья река. Если рвануть этот мост, то дорога закроется на пару месяцев точно — к тому времени, дай бог, уже война закончится!
— Почему ты думаешь, что на два месяца? — спросил Альбуртыч, доставая из пачки бумаг справку об этом объекте. — Ага, понял... Ущелье глухое, и другого способа подвезти туда ремонтников и материалы для починки, кроме как по самой железной дороге, просто нет! Они этот мост строили почти три года, хотя он в итоге все равно хлипкий получился, едва стандартные составы выдерживает. И если его рвануть, то чинить они его будут даже не два месяца, а как бы не год! Особенно если рвануть одну из опор на берегу реки. А лучше обе! Но на две и взрывчатки понадобится в два раза больше. А это горы — много на себе не унесешь!
— Можно послать побольше людей! — подсказал я, разглядывая карту. — Человек пятьдесят! Вот только... как они туда доберутся?
— Вот именно, Дорофеич, как? — хмыкнул мой друг. — Есть тут один неприятный нюансик, из-за которого данный вариант у нас не был в приоритете. Мы ведь предварительно маршрут прорабатывали. Но, насколько я помню из наших прикидок, добираться туда надо кружным путем, умудрившись миновать по пути линию вражеских укреплений и охранные зоны пяти внутренних гарнизонов. Мы закладывали на маршрут две-три недели, а то и месяц. Это много! Снабжение австрийцев надо прервать уже сейчас. А через месяц уже и смысла особого не будет — либо мы их, ценой больших потерь, перемелем, либо они все-таки нас отобьют.
— А если закинуть людей и взрывчатку на планерах? В смысле — на дельтапланах? — с воодушевлением сказал я. — Ведь есть уже модели с двухместной гондолой! Там даже пулемет ставят и запас патронов к нему держат! Значит, грузоподъемность как бы не в сто кило должна быть!
— С новыми «звездообразными» движками планеры поднимают по сто тридцать килограмм, не считая пилота! — с довольной улыбкой «похвастался» Альбертыч. — Но, увы, дружище, дальность у них всего сто-сто пятьдесят километров.
— А если дополнительный бак поставить? — брякнул я и
