Добрым словом и револьвером - Алексей Махров
— Напоминаю, что дистанция стрельбы у них — почти пять километров. То есть: это единственное оружие в составе дивизии, которым они теоретически могут нас достать на максимальных дистанциях! — негромко сказал штабс-капитан. — С одной стороны — ну что они нам сделают полудесятком таких орудий, да без опыта стрельбы с закрытых позиций с корректировкой? С другой — все же их присутствие на поле боя надо учитывать!
— Лучше сразу их выбить, чтобы потом не париться! — усмехнулся один из самоходчиков. Остальные взводные поддержали его одобрительными кивками.
— Ладно, разберемся по ходу пьесы! — вернул ухмылку Ульянов. — Алексей, продолжай! Что еще интересного у австрияков есть?
— Разведывательная рота на автомобилях — последний писк европейской технической моды, законодателями которой выступили мы! — сказал я и офицеры тихонько засмеялись. — Насколько я помню из доклада полковника Целебровского, всего там может быть восемь единиц. Может быть — потому что не все они на ходу. Это легкие автомобили, сделанные на заводах того же Круппа с копией нашего двадцатисильного двигателя. Экипаж — два человека, бортовое оружие отсутствует, только личное оружие членов экипажа — револьверы. Проходимость вне дорог у этих машин — практически никакая. Поэтому в разведроте есть еще и полуэскадрон на лошадях.
— Добавлю, что обе дивизии сформированы в прошлом году на основе пехотных дивизий! — сказал Ульянов. — За прошедшее время их, конечно, научили верхом ездить, но только от забора до забора!
И снова взводные негромко рассмеялись: вспомнили, как об этом рассказывал Целебровский — австрийские солдаты залезали на лошадь с приставной лесенки или с забора и аналогично спускались. Понятно, что не все, но такие случаи в этих дивизиях, по словам разведчика, были нередки.
Часть 3. Глава 6
Глава 6
Рассказывает подполковник лейб-гвардии Гусарского полка Владимир фон Шенк (Товарищ Кухулин)
По идее, я должен был к началу войны сидеть на Британском острове и со своей армией террористов и диверсантов контролировать деятельность английского руководства — как бы они чего не выдумали, и жестко пресекать любые поползновения с их стороны помочь австриякам.
Но, сам не знаю почему, я решил задержаться в России. Впрочем — нет, знаю почему: захотелось тряхнуть стариной и в составе какого-нибудь подразделения принять участие в «нормальных» боевых действиях — без партизанщины. Когда враг — впереди, а вокруг только твои соратники. Причем соратники, говорящие с тобой на одном языке. Ирландцы, конечно, ребята хорошие, но русские — лучше!
В качестве наблюдателя от разведуправления я был прикомандирован к штабу Лейб-гвардии Отдельного горнострелкового батальона, имевшего задачу пробить дорогу к крепости Перемышль. Это подразделение оказалось весьма занимательным. В его создании чувствовалась рука императора и его своеобразный юмор: солдаты были сплошь чеченцами, а офицеры — немцами. Командовал этой «бандой» Федор фон Таубе, про дела которого я в своём прошлом читал много интересного. В реальной истории он успел побывать Оренбургским губернатором и наказным атаманом Оренбургского казачьего войска, а несколько позже командовал Отдельным корпусом жандармов, после чего его назначили на пост войскового наказного атамана Донского казачьего войска, где он приобрёл «славу восстановителя донской старины» и сторонника исключительной принадлежности Донской области донским казакам! Охренеть — немец командовал казаками! Оксюморон какой-то!
Два русских офицера всегда смогут договориться, даже если они немцы... Ха-ха! В общем, я, известный в России, как Владимир фон Шенк, быстро нашел с фон Таубе общий язык. Мужик он оказался на удивление умный, сообразительный и смелый, к тому же острый на язык, любитель солдатских шуток. Разработанная его штабом операция по ночному штурму полевых укреплений форта Муровице потребовала от меня внесения всего нескольких поправок — в целом офицеры батальона, много лет занимающиеся диверсионной и противопартизанской деятельностью, были чрезвычайно грамотными в этом виде боевой «работы», почти на уровне спецподразделений конца 20 века.
Операция была блестяще проведена в ночь на 22 апреля — батальон за три часа ночного боя прорвал все три линии полевых укреплений и вышел непосредственно под стены форта, в мертвую зону размещенных в казематах артиллерийских орудий. Мало того — первая рота, под командованием штабс-капитана Дениса фон Смиттена, умудрилась, воспользовавшись найденной на третьей линии окопов потерной, ворваться на нижний ярус форта.
Я уже предвкушал утреннюю «зарубу» в бетонных казематах, готовился «тряхнуть стариной» и лично сходить в рукопашную, но на рассвете в штаб батальона прибыл мой друг Альбертыч. Узнав о моем желании, господин свеженазначенный генерал очень осерчал.
— Блядь, Дорофеич, ну что за детский сад! Яйца седые, а всё в солдатиков норовишь поиграть! В той жизни, блядь, не наигрался! Всё еще гормоны молодого тела бурлят? — отведя меня в сторонку, чтобы не слышали господа офицеры, громким шепотом «орал» мой друг. — Если бурлят, так ты лучше еще одну оргию с девками устрой, внучек поддержит! Ты же генерал, от тебя требуется полками командовать, а не в рукопашную лезть!
— ЗДЕСЬ я не генерал! — выделив голосом первое слово, усмехнулся я, в глубине души понимая правоту Альбертыча.
— Здесь ты ПОКА еще не генерал! Но занимаешься генеральскими делами! — возразил начальник главного разведывательного управления.
— Ладно, хорош орать, твоё высокопревосходительство! — с издевательской интонацией в голосе, произнес я. — Говори за каким хером приехал!
— Приехал, чтобы на месте оценить результат ночного штурма и составить победную реляцию императору. Она, может быть, Олегычу не так нужна, ему и без меня есть кому доложить, но в плане вялотекущей борьбы с мудаками из Главного штабы — очень полезна будет! Они-то собирались на форт солдатиков посылать, построив их в колонны, со знаменем и оркестром впереди.
