Олег Верещагин - Горны Империи
Шенк искренне думал, что с работой в школе закончено. Конечно, Бахурев… Но, как и все старые хорошие учителя, Франц Ильич был несколько циником и временами еще во время работы в школе думал, что природу человека все-таки нельзя изменить. Поэтому пенсию воспринял как заслуженный отдых. И гнал от себя то и дело навещавшие мысли о скуке.
Ему было скучно ничего не делать. В этом состоял секрет быстрого согласия. Хотя, признаться, он не знал пока, с чего начинать.
Ну что ж, старики спят мало. Сейчас можно будет над этим как следует подумать, а поутру нанести визит родителям Дениса прямо на работе.
Франц Ильич снова посмотрел на спящего рядом мальчишку. И Денис проснулся – сел прямо, распахнул глаза, посидел, улыбнулся и с хрустом потянулся.
– Ой… Я уснул? День такой длииинный…
– Мы подъезжаем, – Шенк кивнул на стекла автобуса, перед которыми замаячили поселковые огни. – Передай родителям, что я завтра зайду. Хорошо?
– Хорошо, – кивнул Денис и подался к окну: – А там дождь собирается, по-моему.
* * *В эту ночь Валерия Вадимовна засиделась, как ей казалось, дольше всех. Муж улегся спать час назад. Ольгу Ивановну – убедив наконец, что ей совсем не нужно дожидаться, пока лягут «хозяева», – отправили спать еще до этого. Лег ее сын… и вроде как лег и Денис.
«Паршивец, это надо же так наполучать! – подумала Валерия Вадимовна. – И кто-то рубашку ему зашивал. Но приехал веселый… Вообще непонятная история…»
Она сердито придвинула отчеты Есипова по госконтролю. И услышала, как открывается дверь.
– Ма… – Денис остановился на пороге.
Валерия Вадимовна не подняла головы, но кивнула в знак того, что слышит.
– Ма, я спросить хочу…
Последовал еще один кивок.
– Если человек слепой от рождения… он обязательно неполноценный?
Валерия Вадимовна подняла наконец голову, потерла виски. Прикрыла глаза. Отрывисто спросила:
– Почему это тебя интересует?
– Так… – Денис подошел ближе, оперся на край стола. – Просто интересно. Тут много больных же… Так обязательно?
– Нет, – Валерия Вадимовна открыла глаза. – Конечно, не обязательно. Тут все зависит от того, что за слепота.
– От рождения… врожденная…
– Понятно… Сказать что-то общее нельзя. Надо осматривать. Тщательно. Во-первых, у слепых от рождения очень часто возникает сильнейшее отставание в развитии, уже неизлечимое.
– Всегда? – резко и почти зло спросил Денис.
Валерия Вадимовна улыбнулась:
– Нет. Но очень часто. Вот ты представь себе, что ты ничего никогда не видел. Для тебя «зеленый», «собака», «небо» – просто слова. Мозг часто не выдерживает такого несоответствия.
«Я представлял!» – чуть не вскрикнул Денис, вспомнив свой страх, когда он на обратном пути через поле попробовал понять, как это – БЫТЬ СОВСЕМ СЛЕПЫМ. Но промолчал, удержался.
А Валерия Вадимовна продолжала:
– Кроме того, слепота может быть признаком мутации. Тогда вопрос даже не возникает. Мы с таким трудом и такими методами спасли генофонд, что рисковать им никто не станет даже по мелочи.
– А если… – Денис говорил с трудом, но спокойно. – Если человек нормальный и не мутант?
– Тогда нужно продолжать осмотр. Выяснить, целы ли нервные окончания и глазные яблоки. Иногда достаточно простой операции. Иногда сложней, и нужно еще и лечение, но тоже можно помочь.
Денис кивнул, как будто услышал что-то очень важное. Спросил:
– Я пойду спать?
– Давно пора, – со сдержанной иронией ответила Валерия Вадимовна.
…Теперь еще какой-то слепой.
Она сердито придвинула блокнот.
Глава 20
Приказывай, командир!
Дождь пошел под утро.
В этот день Денис практически не выходил из своей комнаты. Он писал письма и перелопачивал в памяти – тут же занося все это в блокнот – все, что знал об организации пионерских отрядов «на ровном месте». Выяснялось, что мало. Поразительно мало для такого «чина». Ну не сталкивался он с этим никогда… ага, можно покричать это в небо. Может, дождь перестанет.
Кстати, дождь не принес с собой прохлады. Он лил густыми струями, как из душа, все вокруг позалило, флагшток стал напоминать причальный столб для лодок – и царила все та же духотища. Денис посмотрел в окно – и понял, что начинает вечереть, а в доме возникли признаки жизни.
– Ой-ей, – Денис потянулся и подумал, что не ел весь день. Но не встал, остался сидеть, глядя в окно.
И потом, людей-то где взять? Есть Пашка, но он сидит на перевале. Мишка вот-вот уезжает. С соседским мелким делать дела? Мда. Гришка и казачата – самое подходящее, но они тоже неблизко… да и явно не любят их в поселке. А они местных презирают так же явно.
Мысли было скакнули на Настю Мелехову, но Денис за шиворот дернул их обратно и поднялся. Стоя есть захотелось еще больше. Он аккуратно убрал записи и, в который раз чуть не споткнувшись о дремавшего под дверью Презика (спит и ест!!!), спустился по лестнице.
Из комнаты мамы доносилось пение без слов. Отец говорил по телефону и помахал Денису рукой. А с кухни несло умопомрачительным запахом чего-то тестяного, и ноги Дениса неотвратимо повлекли его туда – мимо свежих газет, сваленных на тумбочке в коридоре, – видно, днем была почта.
На кухне была Ольга Ивановна. И смеющийся Олег. Этот факт до такой степени удивил Дениса, что он остановился за дверью в полном недоумении и даже оторопело – смеется?! Но это было правдой – Олег плескался под кухонным краном и что-то весело рассказывал матери, а та тоже улыбалась, шуруя между столом и плитой.
Олег заметил Дениса и замер. Улыбка куда-то спряталась – он просто стоял и смотрел, вытирая руки полотенцем. А Ольга Ивановна обрадовалась:
– Денис, ну наконец-то! Ты сегодня весь день не ел же ничего! Я к тебе сунусь, а ты рукой машешь…
– Извините, – Денис вошел на кухню. – Я работал…
– С кем же ты вчера подрался-то так? – В голосе женщины была настоящая озабоченность.
Олег, вешая полотенце, негромко фыркнул. А Денис абсолютно спокойно ответил:
– Да так. Это ерунда.
На ужин оказался огромный пирог с грибами и мясом – размером в полстола. Вопреки обыкновению, Денис разожрался так, что долго не мог встать из-за стола, лениво глядя вокруг – уж больно вкусен был кулинарный шедевр. А Борис Игоревич заметил:
– Ну, Ольга Ивановна, если я так буду наедаться, то не смогу работать. – И, встав из-за стола, поклонился: – Спасибо вам.
– Ой вы, – смутилась женщина.
А на лице Олега Денис увидел снова улыбку – мимолетную, но довольную.
До постели Денис еле дополз. Он и правда устал. Даже на Олега, который опять что-то читал (и откуда он берет эти растрепанные книжки?), обращать внимания не хотелось.
Мальчишка свалился в постель и подумал только, что дождь так и идет – не прекращается…
* * *Денис и сам не знал, что его разбудило. Он сел в кровати и обнаружил, что соседняя – пуста. Олег куда-то смылся, причем довольно ловко – бесшумно, Денис и почувствовал-то именно одиночество, а не то чтобы что-то услышал.
Так. Денис поднялся. Не стоило труда обнаружить, что мальчишка вылез в окно, причем, судя по лежавшей на стуле одежде, в одних трусах.
И окно за собой прикрыл хотя и плотно, но с явным расчетом возможности вернуться. Интерееееесно… Куда его понесло – ночью и в дождь?
Денис вновь улегся обратно на кровать, закинул руку под голову и стал думать.
Вариантов было несколько. Самым неприятным был вариант, что Олег – «засланный казачок», как говорили в Питере. Откуда это словосочетание взялось – неизвестно, но обозначало оно, грубо говоря, шпиона. Или вместе с матерью, или сам по себе. Но это был, к счастью, не только самый неприятный, но и самый малореальный вариант. Он означал бы, что вся семья Третьяковых разом ослепла и разучилась разбираться в людях.
Был вариант, что Олег рванул к девчонке. Но почему-то Денису – на интуитивном уровне – и этот вариант не казался правильным. Как-то не вязался Олег с ночными любовными похождениями.
Третий вариант – у мальчишки какие-то свои дела. Подворовывает? Ой, непохоже…
Но больше Денису ничего в голову не приходило. И это здорово напрягало.
Денис лежал и ждал. Так, как учили его ждать в засадах на зверя, – не следя за временем и не мучаясь его течением. Дворян в таких случаях учили еще и переключать сознание, развлекаясь воспоминаниями или решая какие-то дела – оставив тонкий «сторожок». Денис так не умел.
Он просто спокойно ждал.
И дождался, как говорится.
Прошло часа три, не меньше, подваливало к половине четвертого утра, когда окно бесшумно шевельнулось, внутрь проникла мокрая и грязная нога. Пошарила, утвердилась на стуле. Денис подавил желание сказать: «Гав!» – и продолжал отслеживать события.
