Олег Верещагин - Очищение

Но интересно было то, что из рожденных за это время — а их было уже несколько сотен — не заболел никто. И было очень мало смертей среди пожилых людей и людей в возрасте, хотя казалось бы… И в целом людей стало больше, чем год назад, — Арсеньев, Уссурийск, Дальнегорск помалу присоединились к Владивостоку. За Дальнегорск шли, впрочем, в начале весны упорные бои в течение трех дней — город полностью контролировала, как оказалось, крупная банда, имевшая на вооружении даже несколько танков. Командовавший операцией Русаков уничтожил не только банду, но и всех, сдавшихся в плен, а также их семьи — полностью, кроме совсем уж несмышленых малышей…

То, как дорог ему Женька, Романов понял именно в дни эпидемии. Временами ему хотелось выть. Он был почти уверен, что Белосельский — не то младший брат, не то вовсе сын, и что с того, что не по крови?! — мертв. Умер один вдали от места, которое уже привык считать своим домом. Прошло больше полугода. И — никаких сведений. Ни единого, даже глухого, слуха.

Это была страшная и несправедливая смерть.

Страшная и несправедливая.

Олег Щелоков, впрочем, тоже не вернулся… Может быть, все-таки «еще»? И он, и Женька? Тезка Щелокова Горин вон тоже пришел вот только-только, несколько дней назад, в конце апреля. А Антон Медведев вернулся в середине марта. Еле дотащился — больной, почти умирающий от лучевки и истощения. Он и сейчас еще болел, выжил вообще чудом. Но сведения, которые он принес, были неоценимыми. Впрочем, и Горин поработал отлично. Их сведения, собственно, и обусловили успехи в борьбе с бандами и расширении территории…

Романов думал обо всем этом, не прекращая говорить. И еще о сотне дел думал в то же время. В прошлом году ему казалось, что от такого процесса может запросто лопнуть голова. Сейчас он привык. Наловчился.

Вопрос образования вызвал дискуссию — без печати Большого Круга — новенькой, с изображением всадника, поражающего копьем чудовище, — указы Романова силы не имели. Многим открыто пришлось не по душе «снижение уровня образования», которое связали с уничтожением средней школы и слишком явной установкой на раннюю жесткую профориентацию. Пришлось говорить Жарко.

— Я прошу понять! — Его громкий, настойчивый голос заглушил спор. — Ни о каком настоящем снижении уровня речь не идет, напротив, мы возвращаем в школу и в жизнь детей нормальное кровообращение. Я не ожидал, что это встретит такое непонимание, но в таком случае требую меня внимательно выслушать. До пяти лет ребенок находится полностью на попечении родителей. Они отвечают за него во всем, кроме общей безопасности жизни. Отвечают за воспитание, за социализацию, за начальное обучение, в том числе и трудовое. Сирот, детей, живущих в этом возрасте без родителей, без близких, у нас быть не должно! Это — позор и фундамент будущего нового краха! — Его поддержал согласный гул. — Вот видите, для начала — все согласны. Далее мы сразу разделяем детей на два потока. Первый, меньший, — это дети витязей… дворян, если они хотят, чтобы их род продолжался, это дети, родители которых захотели «попробовать» сделать своего сына дворянином…

— Да этого все захотят! Как с высшим образованием в СССР! — подал голос кто-то.

Жарко усмехнулся и покачал поднятой ладонью:

— Можете не беспокоиться. Как думаете, много ли родителей пожелают своим детям той жизни, которую мы ведем? — Рухнул обвалом искренний хохот. Жарко невозмутимо переждал его и продолжал: — Нет, на этот счет можно не беспокоиться… Так вот — и дети-сироты, которых мы сами отберем. С пяти и до пятнадцати лет эти три группы учатся в лицеях, получая самое разностороннее образование, и главное — прочные, внедряемые в подсознание, в плоть и кровь, лидерские навыки. Вторая группа с пяти до семи лет посещает начальную школу…

— С пяти лет? — В реплике был скепсис.

Жарко хмыкнул:

— А что тут странного? В этом возрасте ребенок уже может осваивать все то же, что и семи-восьмилетний. Так зачем терять эти годы на сидение дома? С семи и до десяти лет — внимание! — как раз и будет средняя школа. Я вас уверяю, что ничего странного в этом нет. Только непривычное, а это — несинонимы. В десять лет происходит новое разделение этого — основного — потока. Меньшая часть мальчиков — те, кто выразит желание связать судьбу с армией и сможет пройти испытания, — станут кадетами. Это будет совсем не то, что сейчас мы называем кадетами, — наши нынешние кадеты станут лицеистами.

— Уж больно гражданское название… — это буркнул Муромцев, который вроде бы не имел возражений по сути вопроса.

— Так и надо! — живо повернулся к нему Жарко. — Да, они будут военными. Но не только. И зачастую — даже не в первую очередь… Так вот. Все остальные выберут ФЗУ или СХШ, где будут также учиться до 15 лет. После этого все потоки снова соединяются — они стажируются в своем деле прямо по месту работы или службы. Так называемому «высшему образованию», плодящему «скубентов»-бездельников, тут места просто не остается. Таким образом, мы резко сокращаем неоправданно растянутое детство, этот бич ушедшей цивилизации. И полностью вычеркиваем из цикла развития идиотскую лениво-бесящуюся выдумку с «подростковым возрастом». Возраст совершеннолетия предлагаю установить общий — 16, для дворян — 15 лет.

— Это все хорошо. Но это все-таки принудиловка. Жесткая. А если мальчишка сходит с ума по химии? Или девчонка обожает рисовать? А им всю жизнь придется вкалывать у станка или кормить кур?

— Во-первых, это, конечно, принудиловка. Необходимая, чтобы родители не искали у своих детей то, чего у них нет. — Голос Жарко был жестким. — Во-вторых, нам не нужны пока что ни химики, ни художники — посредственные и в тех количествах, которые плодились в прошлом. В-третьих, для на самом деле талантливых детей — а они проявят себя, будьте уверены, не могут не проявить, да и мы будем внимательно отслеживать всю массу — мы все-таки откроем несколько профильных школ. В-четвертых, мы сохраним, возродим массово и будем всячески поощрять внешкольные кружки по интересам. Кому интересно заниматься чем-то еще — пусть занимается, получает удовольствие; если же у него есть на самом деле талант — его заметят и продвинут. Ну и самое главное. Система ФЗУ и СХШ, я думаю, постепенно отомрет — по мере восстановления цивилизации, культуры, мира вокруг. Их заменит еще одна, пока не разработанная, ступень школы, где уже — да! — будет учитываться каждое желание каждого ребенка в части получения образования. И внимание: мне хочется надеяться, что к тому времени мы вырастим поколение, которое будет научено отделять свои хотелки от реалий жизни. Думаю, лет через двадцать-тридцать мы увидим совсем иных детей. И не поверим тому, что когда-то здоровый физически и психически ребенок был редкостью… Пока же, простите, намордник и кнут с редкими морковками. Это грубо. Но мир ухнул в такую задницу, что иначе не выберемся, прошлое утянет нас назад, на дно. Уже окончательно. Знаете, какое количество детей, едва установилось относительное спокойствие и стали подавать электричество, ринулось подключать свои любимые компики? После всего, что мир пережил! После гибели у многих из них родителей! Мы, кстати, были уверены, что все это барахло конфисковано было еще прошлым летом. Ан нет. Всплывает эта наркота до сих пор. В пору радоваться предстоящему кризису с электричеством…