Олег Верещагин - Очищение

— Антон Медведев. Тринадцать. Зачем? Интересно. Нет, правду говорю. Да правду же, не шучу. Нет, я знаю, что страшно, опасно. Только все равно интересно. Ну что я сделать-то могу, соврать вам? Я правду сказал… Романтик? А, ну да, романтик. Была только мама, кто отец — не знаю вообще. Не знаю, где она. Ушла как-то за едой, и все. Я искал потом. Ну, как мог. Не нашел. И никто ничего не знает. Морпехи подобрали, при бригаде жил, а потом дядя Слава к себе взял. Что могу? Я знаю, что я совсем щенком выгляжу, вы не думайте. А могу много. Например, меня заметить трудно. Ну типа… вроде как невидимым могу становиться… правда, не для всех. Да не смеюсь я! Честно! Раньше не мог, это когда бродяжничал, такое появилось. Ага, видите! Вот он, блокнот, а вот скажите честно, вы видели, когда я руку за ним тянул? Ну честно?! Вот видите… а он же у вас под носом лежал… то есть извините. Я? Ну… да. Воровал. Еду воровал. Стыдно… правда стыдно. Но я очень есть хотел. А просить было еще стыдней. Можете смеяться…

Песни? Ага, нравятся. Смешно немножко, он Медведев… кто? Да певец же, это же не мои песни, вы что?! Так вот, и я Медведев. Раньше такие песни почти никто не слушал, а сейчас слушают. Я думаю, там какой-то код на всякое хорошее… ой, ну и пожалуйста, не буду фантазировать. Спрашивайте еще.

Тоже Олег. Олег Горин. Четырнадцать. Так и просится слово «изящный». Латунного оттенка волосы, густо-голубые глаза, движения плавные, нехарактерно для подростка. Смотрит вроде бы на собеседника, а вроде бы куда-то мимо, не поймаешь взгляд. Но после первых же слов глядит уже в глаза, почти не мигая. Внимательно и упрямо. Не как его старший тезка, не холодно, а именно сверлит собеседника глазами, даже немного не по себе.

— То есть как зачем делаю? Потому что я это могу делать. Умею. Я и раньше не так уж мало умел. Даже мечтал разведчиком стать, но это так… больше в мечты играл. Не знал, как взяться. В общем, я умею, а большинство наших — нет. И что, им идти? Кому-то же все равно надо.

С какой стати мне ее бояться? Кто вам сказал, что все боятся? Я не боюсь. Я? Я родновер. Почему не христианин или неверующий? Потому что Христос учит смирению. А как смириться со злом, не подскажете? А с таким злом, как сейчас? Тоже не знаете. Вот и я не знаю и не могу. Неверующий? А неверующих не бывает, все во что-то верят, даже сейчас. Пусть в пакость какую-нибудь, пусть хоть в Сатану, а все равно верят. Вот и я верю в Закон Рода. Да, мне и в школе говорили, что я слишком взрослый.

У меня была девчонка. Я не смог ее спасти. Ее на моих глазах убили, просто убили, а я ничего не смог сделать. Жил за городом, в деревне, в брошенном доме… Тоже убивал, приходилось. Нет, не за еду. Потому что меня убить хотели, вполне достаточная причина. Тех, кто Лидку замучил, я тоже нашел всех троих и убил. Не в открытом бою, но мне простится, по закону, если ты не взрослый, то можешь мстить не лицом к лицу. Да и такой дряни не мстят, ее уничтожают, неважно как… Потом с Женькой встретился.

У меня только просьба будет. Вы поскорей решите, кому куда идти. Я ждать очень не люблю. Извините.

Агенты Немой, Гитара, Атос и Мажор (Евгений Белосельский, Антон Медведев, Олег Горин и Олег Щелоков) должны были отправиться через две недели — столько нужно было времени на минимальную более-менее серьезную подготовку. Немому предстояло добраться до Буреи и пройти по ее течению на северо-восток. Гитаре — выбраться к развалинам Хабаровска и следовать дальше в направлении Зеи, сколько это будет возможно, исходя из местных условий и граничных сроков возвращения. Атосу — исследовать берег Татарского пролива. Наконец, Мажору поручалось самое сложное — проникнуть в Китайскую Маньчжурию и изучить обстановку там. Фактически предполагалось, что, в отличие от остальных троих агентов, он не имеет права даже просто показываться на глаза местным (если там кто-то есть еще)…

Романов возвращался в Думу, снова и снова перебирая в уме все обстоятельства плана. Ветер утих, стало суше и холодней. Небо висело над головой по-прежнему беззвездное, но какое-то белесое, словно бы светящееся изнутри. Вокруг царила странная, полная и тревожная, тишина, и в этой тишине отчетливо различался шум огромной стройки с сопок — почти пугающе четкий и близкий. Казалось, работы идут совсем рядом, за поворотом. Но за повортом — все та же наполненная шумом с сопок безлюдная полутемная улица…

В свете следующего фонаря Романов неожиданно различил какой-то рой черных мушек. Прежде чем он успел понять, что это такое, его лица неожиданно сразу в нескольких местах коснулись холодные искорки, обернувшиеся на коже, словно по волшебству, капельками воды. Он вытер щеку перчаткой и только теперь понял: мушки лишь кажутся черными в какой-то момент стремительного падения через фонарный свет, на самом же деле они — белые.

Это был снег. Первый снег первого года нового мира.

Дальневосточная Русь

Первая весна Безвременья

Глава 7

Холодное лето Безвременья

Тряпочки для обтирки

И всяческие излишки

Смешались в свином корыте

В объедочный парадиз…

Держи же меня за шкирку,

Живущий во мне мальчишка!

Держи же меня за шкирку –

Не дай мне скатиться вниз…

Дай мне руку, мальчик.

Дай мне руку, мальчик.

Дай мне руку, мальчик –

Быть может, я еще жив…

Лето наступало. Неохотно, сыро, неуверенно, погода была совершенно не майской (даже для начала мая), еще не везде по тенистым местам стаял снег — но все-таки лето наступало. И невольно хотелось верить, что прогнозы оказались ошибочными, что все как-то устаканилось… В конце концов, зима была не более холодной и не более снежной, чем обычно, разве что лишь чуть ветреней…

Большой Круг собрался в первый раз за два месяца. Это было связано с недавней эпидемией и общей загруженностью работой. Стоя под огромной картой, Романов с удовольствием разглядывал собравшихся людей, слушал, как они переговариваются друг с другом. Несколько человек — вполне почтительно, впрочем, — высмеивали Лютового; все испытывали радостный подъем от того, что все-таки, похоже, будет лето. Романов вполне понимал людей и давал им время выразить эту радость, медлил с началом совещания, даже повернулся и стал рассматривать карту.

Это тоже было приятное зрелище. На карте тут и там утешительно пестрели флажки. В основном просто черно-желто-белые флажки РА. Но тут и там видны были и другие, причем отстоявшие далеко от основных границ.