Андрей Чернецов - Слепящая пустота
Харон наклонился, касаясь пальцами холодного металла оружия.
Харон сделал свой выбор.
Смерть для всех даром, и пусть никто не уйдет обиженным…
* * *— Глеб Валентинович? Глеб?! — Жданов нещадно тряс апологета за плечи. — Если он отрубится, нам всем крышка. Глеб, да очнись же ты! Зинчук, Доценко, плесните-ка на него еще воды.
— Да не помогает, товарищ майор…
— Я сказал, плесните!
— Не надо воды, — Харон открыл глаза.
— Глеб, слава богу!.. — раскрасневшийся Жданов нервно вытирал вязаной шапкой мокрое лицо. — Что с тобой, ты болен?
— Да нет, все в порядке… — попытался улыбнуться апологет. — Со мной такое иногда бывает. Это все от переутомления. Стар я стал для таких забегов. То, что произошло за несколько последних дней… Я даже не могу точно сказать, что из этого было на самом деле, а что нет.
Молчавшие бойцы мрачно рассматривали апологета.
«Наверное, решили, что я спятил», — подумал Харон, оглядываясь по сторонам.
Он снова оказался в метро. Знакомая станция. Завод имени Малышева. Рифленый, разбитый на ромбы потолок, напоминающий грубую чеканку по металлу. Квадратные мраморные колоны. На стенах белая плитка-чешуя. Вокруг костра, пылающего по центру перрона, в живописных позах лежат блестящие от крови туши мутантов.
Апологет вопросительно посмотрел на Жданова:
— Что здесь произошло?
— Небольшая бойня, — ответил майор, прикуривая от старой бензиновой зажигалки. — Едва прорвались. Твари не рискнули сунуться за нами на поверхность — знали, что там охотничьи владения Лилит.
— Что это за существо?
— Лилит? Да шут его знает… — поморщился Жданов. — До сих пор не могу поверить, что мы спаслись.
— Я видел обнаженную женщину…
— Ну да, мы тоже ее видели. На самом деле это лишь часть тела монстра, особый орган-приманка. Я как-то читал одну занятную книжку… там рассказывалось об уродливых хищных рыбах, живущих на самом дне океана в кромешной тьме. Так вот у этих страхолюдин имелся особый охотничий орган, этакий светящийся шарик на удочке. Дурные рыбешки плыли на яркий свет, и их тут же пожирала огромная зубастая пасть.
— Я тоже слышал о таких, — кивнул Харон. — Непонятно только одно: каким образом нам известно о Лилит, если после встречи с ней никто не выживает.
— Очередной миф, — пожал плечами майор, метко запуская окурок в пылающий костер. — Мы — наглядное подтверждение того, что от нее вполне можно сбежать. Значит, были и другие, хотя для большинства эта встреча наверняка оказалась последней.
— Как вы узнали, где меня искать?
— Долго рассказывать… — поморщился Жданов и, перехватив поудобней автомат, коротко бросил остальным бойцам: — Рассредоточиться по перрону. Контролировать выходы из туннелей.
— Так ведь с нами апологет… — робко возразил кто-то из лимбовцев.
— Это приказ!
Бойцы безропотно разошлись в стороны.
— Мы шли за тобой, Глеб, до самой базы вудуистов… Кстати, ничего, что я перешел на «ты»?
— Нормально, майор, — улыбнулся Харон. — После всего пережитого мы теперь как братья. Продолжай.
Кивнув, Жданов закурил по-новой.
— Слышали крики, но когда пришли на саму станцию, все уже было кончено. Нас встретила пустота. Думали, ты погиб, но сигнал радиомаяка говорил об обратном.
— Маяка?
— Ну а ты как думал? Слабенький, конечно, да и приемник у нас не ахти, поэтому было важно постоянно находиться на определенном расстоянии от источника сигнала. Немного отстанешь, и сигнал пропадает.
— А где же сам маячок, если не секрет?
Майор хитро прищурился:
— В рукоятке «Гюрзы»!
— Ай да Шмелев! — хлопнул в ладоши апологет. — Ай да старый лис! А я-то все думаю, отчего он так расщедрился? Прямо соловьем заливался, когда в подробностях описывал свой смертоносный подарок. Так значит, пистолет бутафорский?
— Нет, что ты, — второй окурок полетел в костер следом за своим горемычным собратом. — Пушка настоящая, просто немного переделанная нашими умельцами. Немного укоротили обойму, но ты не специалист, так что вряд ли бы заметил. Хотя специалист бы тоже внимания не обратил. Да и не осталось в нашем городе подобных спецов. Шмелев, пожалуй, последний.
— Ну и что было дальше, после того, как вы покинули станцию Масельского? — напомнил Харон.
— К коммунистам сунуться в открытую не рискнули, хотя среди них есть верные «Лимбу» люди. Пока связывались с нашими агентами, тебя уже сослали в местную «аномалку». В принципе, после этой новости мы тебя уже практически похоронили, но сигнал радиомаяка указывал, что ты благополучно прошел зону насквозь.
— Это приключение я никогда не забуду.
— Может расскажешь, что там видел?
— Может, — кивнул Харон. — Но не сейчас…
— Короче, снова спустились в метро и по туннелям добрались до станции Малышева, где нарвались на целую свору вот этих вот выродков… — Жданов брезгливо указал на трупы мутантов. — Решили отступить на поверхность. Радиомаяк упрямо говорил, что ты приближаешься к территории завода. Ну а что произошло дальше, ты и сам знаешь…
— Да, дела… — подойдя к костру, апологет стал греть озябшие руки. — Отзови своих людей, майор: пока я с вами, никто из туннелей не нападет…
* * *— Я принял решение! — неожиданно заявил Харон и, отойдя от костра, пристально посмотрел на майора. — Какие инструкции давал Шмелев по поводу моего сопровождения?
— Ну как… — немного растерялся главный безопасник тринадцатого форта. — Быть на расстоянии, по возможности, не попадаться на глаза, прикрывать от всевозможных опасностей. Если понадобится — отдать свои жизни, но тебя, Глеб, спасти.
— Даже так?
— Я цитирую слова полковника.
— А как там насчет беспрекословного выполнения всех моих приказов?
Лимбовцы недоуменно переглянулись.
— Об этом речи не шло, Глеб.
— Сейчас идет.
— Мы готовы! — особо не раздумывая ответил Жданов. — Мы готовы беспрекословно подчиняться тебе. Приказывай.
— Не пожалеешь впоследствии, майор?
— Нет.
— Что бы я ни приказал?
— Что бы ты ни приказал, Глеб. Я уверен, Шмелев именно этого и хотел от нас, просто ты не согласился тогда в форте взять сопровождение. Твои дальнейшие приказания?
— Мне нужен Фишер!
— Человек Круга?
— Именно он. Тот самый Фишер, который несколько раз удивительным образом оказывался в тех же местах, что и я.
— Видимо, он тоже ориентировался по радиомаяку, — сделал вывод майор. — Шмелев наверняка вставил его в рукоять пистолета по просьбе Круга.
— Как же я сам не догадался, — Харон озадаченно тер переносицу. — Значит, Фишера искать не стоит, он сам придет. Нужно просто сесть и подождать.
Жданов вопросительно посмотрел на апологета.
— Останемся на перроне или двинемся в сторону Спортивной?
— А что там на Спортивной?
— База харьковских сталкеров!
— Нет, останемся здесь. Ни к чему привлекать лишнее внимание.
— Как скажешь, Глеб.
* * *Конечно, ждать Фишера можно было целую вечность, но Харон чувствовал — наемник обязательно объявится. Что-то произошло за то время, пока он отсутствовал в «аномальной» зоне. Словно лопнула натянутая над мертвым городом невидимая струна. Шестерни пришли в движение в тот самый момент, когда он коснулся холодной рукояти «Гюрзы». Там, в осеннем парке. В фантасмагорическом, постоянно повторяющемся видении. Или чем там оно на самом деле было. Водоворот событий закрутился со страшной силой, и ледяная вода в этом водовороте обязательно окрасится кровью. Своей и чужой.
Наемник объявился на вторые сутки. Осторожно вышел из северного туннеля, предварительно подав условный знак зажатым в руке фонарем. Лимбовцы опустили автоматы.
— Можешь подняться на перрон! — крикнул Жданов и вопросительно посмотрел на Харона.
— Подождите в стороне… — апологет указал на темнеющий невдалеке эскалатор. — Я не хочу, чтобы кто-то слышал, о чем мы будем говорить.
— Мы подождем, Глеб.
Когда лимбовцы ушли, наемник неспешно подошел к догорающему костру.
— А я уж думал, ты не придешь, — усмехнулся Харон.
— Мы тут недалеко, Глеб! — крикнул из темноты Жданов. — Если что, ты только свистни…
Апологет заговорщицки подмигнул наемнику:
— Чья это была гениальная мысль с радиомаяком? Уж, часом, не твоя ли, приятель?
Фишер присел на лежащий у костра рюкзак одного из солдат:
— Нет, не моя, Глеб. Но ты сам посуди, как в таком случае я бы мог тебя находить?
— А я думал, здесь замешана какая-то мистика…
— Брось… — поморщился наемник. — Мы ведь с тобой взрослые люди. Повидали немало на своем веку, чтобы перестать верить во всякую необъяснимую чушь.
