Мэтью Мэзер - Кибершторм
Я стоял под дождем и ждал.
– Ты один? – спросил водитель, поворачиваясь ко мне и высовывая голову из окна, чтобы оглядеть шоссе.
Я кивнул.
– Один.
Он махнул большим пальцем в сторону кузова.
– Можем тебя подбросить. Внутри места нет, лезь назад. Будешь сидеть на голом железе вместе с другими, но по крайней мере под крышей. Нормально?
Я кивнул и сказал «спасибо», решив, что выбора у меня нет. Обойдя пикап, я увидел, что кто-то уже опустил задний борт, так что я сразу запрыгнул внутрь и закрыл его. Машина стала набирать скорость.
В глубине кузова сгрудились несколько человек. Я выбрал место подальше от всех, в углу. С самого начала я решил, что ничего не буду говорить, однако долго молчать не смог.
– Как давно сюда прибыли китайцы? Когда они захватили Вашингтон?
Никто не ответил.
В темноте я видел пять лиц. Люди сидели на грязных простынях и одежде. Один из них бросил мне одеяло, и я завернулся в него, дрожа от холода и бормоча слова благодарности.
Можно ли им доверять? Впрочем, выбора не было. Промерзший и промокший, в одиночку я погибну. Эта стальная коробка фактически меня спасла.
– Сколько они уже тут? – снова спросил я, стуча зубами.
Молчание.
Я отчаялся хоть что-нибудь узнать, когда вдруг мне ответил сидевший напротив белобрысый паренек в бейсболке.
– Несколько недель.
– Что случилось?
– Кибершторм, вот что, – сказал парень с ирокезом, который сидел рядом с блондином. – А ты где был все это время?
– В Нью-Йорке.
Пауза.
– Тяжело пришлось, да?
Я кивнул – одним движением подводя итог тому ужасу.
– Где наши войска? – спросил я. – Как они допустили, что к нам вторглись?
– А я рад, что они тут, – ответил «ирокез».
– Рад?! – завопил я. – Ты охренел, что ли?
Блондинчик выпрямился.
– Эй, мужик, остынь. Нам неприятности не нужны, понял?
Я покачал головой и завернулся в одеяло.
Эти дети – наше будущее? Еще несколько недель назад Америка казалась непобедимой, а сейчас…
Каким-то образом вышло так, что мы проиграли.
Оставалось только одно – найти и защитить свою семью.
Со вздохом я закрыл глаза и отвернулся, прижав лицо к холодному металлу. Рокот двигателя стал погружать меня все дальше во тьму…
Кто-то потыкал меня в плечо.
– Эй, друг, – сказал один из тех ковбоев, что сидели в салоне. Он опустил задний борт кузова и теперь стоял на обочине.
Меня решили высадить раньше?
– Твоя развязка.
Покачав головой, я понял, что все это время спал. В кузове уже никого не было. Меня всего закутали в одеяла, а одно даже подложили под голову. Внезапно мне стало стыдно за то, что я злился на ребят.
– Спасибо, – промычал я, освобождаясь от одеял, затем взял рюкзак и выскочил на дорогу. Дождь прошел, снова начало темнеть.
Человек заметил, что я смотрю на небо.
– Получилось дольше, чем я думал. Пришлось подвозить тех парней…
– Спасибо, – сказал я. – Очень вам благодарен.
Он поглядел в сторону горы.
– Идешь туда?
– Нет, – тихо ответил я и указал к подножию холмов. – Туда.
Я боялся, что они поедут за мной или, что еще хуже, меня опередят.
«Ковбой» странно посмотрел на меня, затем пожал плечами и сделал шаг навстречу. Я попятился, решив, что он хочет отобрать мой рюкзак. Но затем он потянулся и… обнял меня.
– Береги себя, слышишь? – сказал «ковбой», сжимая меня в объятиях.
Я просто застыл на месте, опустив руки. Он обнял меня еще раз.
– Ну ладно, бывай.
Потеряв дар речи, я смотрел, как он садится в кабину. Машина уехала.
Я и не заметил, что по моему лицу текут слезы.
Наступило новолуние, так что идти придется в темноте. Я зашагал обратно домой с тяжелым сердцем, однако радуясь скорой встрече с Лорен и Люком.
Было что-то еще, еще одна мысль, которую я пытался отогнать. Сегодня у Лорен день рождения – ей исполняется тридцать лет. Я отчаянно хотел принести ей какой-нибудь подарок – подарок в виде спасения, свободы от боли и страха, однако возвращался с пустыми руками. Даже хуже, чем с пустыми руками.
По крайней мере, я возвращался.
Надеюсь, с ними ничего не случилось.
Превозмогая боль, я ускорил шаг.
36-й день
27 января
Было почти десять часов вечера, и мы сидели на крыльце хижины Чака, глядя на то, как вдали мерцают огни Вашингтона. Еще несколько дней назад они казались нам ореолом спасения, а сейчас превратились в луч отчаяния.
– Не может быть, – тихо сказала Сьюзи, глядя на горизонт.
Я протянул ей свой телефон.
– Посмотри на фотки.
Она покачала головой.
– Видела. Просто не могу поверить, что это на самом деле произошло.
Люк еще не спал – играл у огня, разведенного в кострище, засовывал палку в огонь, затем вытаскивал и любовался созданным им огоньком.
– Люк, – позвала Лорен и стала подниматься с кресла, – нельзя…
Я осторожно схватил ее за руку, удерживая на месте.
– Он должен сам учиться. Не мешай ему. Мы не всегда сможем его защитить.
Она хотела возразить, оттолкнуть меня, потом села и продолжила внимательно наблюдать за Люком.
Прошлой ночью я едва не заблудился в горах, даже с фонарем. Все выглядело совершенно одинаковым, так что в конце концов я заночевал в лесу, накидав сверху листьев для тепла. Ночью снова пошел дождь, но мне каким-то образом удалось заснуть; правда, потом едва мог пошевелиться – руки и ноги почти парализовало от холода.
Когда наутро я добрел до лагеря, Сьюзи чуть меня не застрелила. Они ждали колонну спасателей, вертолеты и горячую еду, – а явился я, продрогший, обессилевший и что-то бормотавший про китайцев.
Мы вернулись в хижину и затопили печь. Меня усадили прямо перед ней, накрыв одеялами. Проснулся я далеко за полдень. Первым делом сказал Лорен, как сильно я ее люблю, а потом немного поиграл с Люком.
Им не терпелось узнать, что произошло, но я попросил дать мне немного времени – хотел переварить информацию, подумать, как лучше объяснить им, что помощи ждать неоткуда, что мы должны выживать в одиночку.
В конце концов, я попросил всех собраться на балконе и показал фото в своем мобильнике. Меня засыпали вопросами.
– Значит, тебя просто отпустили?
Чак поправлялся медленно, а за два дня, проведенные в лесу, ему стало хуже. Сьюзи не смогла извлечь всю дробь из его руки.
– Да, отпустили.
– Значит, ты видел там наших военных и полицию? И никто ничего не делал?
С тех пор, как я увидел китайскую военную базу, увиденное ранее предстало передо мной в новом свете. Я еще раз воспроизвел все в памяти, пытаясь уловить подробности, которые, возможно, не понял.
– Наша полиция там была – точно американцы, они направляли поток беженцев. На шоссе я видел военных – по-моему, китайцев.
– Бои видел?
Я покачал головой.
– Люди выглядели подавленными, словно все уже закончилось.
Наигравшись с палкой, Люк взбежал по ступенькам и прыгнул на колени к Лорен.
– Значит, никаких разбомбленных домов? Все цело?
Я кивнул.
– Неужели мы сдались без боя? – рассердился Чак.
Он не мог в это поверить. Нет, мне он верил, но не мог себе представить, что все закончилось так быстро.
– Как сражаться, если китайцы вывели из строя связь и электронные системы вооружений? – Я тоже об этом думал. – В таких условиях современная армия загнала бы нас обратно в каменный век.
– Значит, Вашингтон выглядел как обычно? – спросила Лорен, обнимая Люка и пытаясь осмыслить услышанное. – Ты до Капитолия дошел?
– Нет. Я же сказал – мне стало страшно. По-моему, нас направляли в концлагерь. Я испугался, что не смогу вернуться.
– Но там были люди – американцы, – которые просто ходили по улицам? Ездили? – спросил Чак.
Я описал увиденных людей, – кто-то из них разгуливал, как ни в чем не бывало. Потом рассказал про ковбоев, которые меня подвезли.
Сьюзи вздохнула.
– Сложно себе представить… Впрочем, надо жить дальше.
– Во время войны жизнь в оккупированной Франции тоже продолжалась, – печально произнес я. – Париж тоже сдался без боя. Никаких бомбежек, никаких боев; вчера он был свободен, а сегодня захвачен врагом. Люди по-прежнему покупали багеты, пили вино…
– Наверное, все случилось, пока мы были изолированы в Нью-Йорке, – сказала Лорен. – Вот почему так мало поступало информации.
Это действительно объясняло все.
– Значит, мы были правы, – добавила она тихо, вспоминая ту ночь в коридоре, когда все гадали, что произошло. – Виноваты китайцы.
Снег растаял, однако зима еще не кончилась, и тишина почти оглушала.
Я вздохнул.
– Все-таки хорошо, что мы вырвались из Нью-Йорка. Похоже, его намерены уморить голодом.
