Глубокий рейд. Голова - Борис Вячеславович Конофальский
- Господа, казаки, от полковника вам благодарность. Машины в боксы, оборудование, оружие и снаряжение на склад, через полчаса командиры взводов и замы к полковнику на совещание. Остальные свободны. Разойдись, – и прежде чем уйти, он обращается к Саблину: – Прапорщик, где акты списания по старым аккумуляторам?
- Акты? – удивляется Аким и поворачивается к Каштенкову: Саня, ну ты что? Ты же сказал, что отдал ему акты!
А Саня смотрит куда-то вдаль. И видя эту картину, подсотенный говорит им обоим, весьма строго:
- Полковник на совещании спросит, сколько нужно новых аккумуляторов на сотню, что я ему отвечу? – и не дожидаясь ответа на свой вопрос, заканчивает: - Чтобы до начала совещания акты списания были у меня.
Когда он уходит, Саблин поворачивается к своему заместителю:
- Ты же сказал, что ты отдал ему акты… Мы же всё посчитали… Где те акты?
- Слушай, Аким… Замотался что-то в последнее время. Забыл, честное слово, – отвечает ему Каштенков. – Они у меня, сейчас схожу отнесу ему.
Он всегда был таким…
«Замотался он... Забыл! И я из-за него соврал есаулу! Конечно, подсотенный теперь бесится. Правильно про Сашку Короткович говорит… Безалаберный».
Очень хочется Саблину вот прямо тут, на плацу, всё высказать своему заму. Но ничего он ему не говорит. Ведь это он сам скинул на Каштенкова всю взводную работу, хотя прекрасно знал своего товарища.
Так он ничего ему и не сказал, и через полчаса, уже сняв доспех, они были на совещании. На очередном интересном совещании, на котором офицеры занимались всякой замечательной бумажной работой, такой как акты списания аккумуляторов, анализ и прогнозы выхода их из строя. Ещё говорили о новых методах контроля расхода боеприпасов, после чего начштаба в занимательной форме рассказал командирам сотен и взводов о правилах заполнения новых бланков на ремонт оружия и брони, упомянул также и о способах экономии горючего как на маршах, так и на позициях.
Аким ближе к концу совещания взглянул на своего зама и аккуратно, чтобы никто не видел, толкнул того локтем.
- Не спи ты.
- Да я не сплю, – тихо отзывается Сашка.
- Так и глаза не закрывай тогда.
- Я не закрываю, - врёт Каштенков.
- Ты вообще всё это записывать должен! – продолжает Аким, глядя, как некоторые командиры взводов и их замы конспектируют рекомендации командования.
- Я запоминаю.
«Запоминает он… Хорошо, хоть акты занёс Уварову до совещания!».
А в конце совещания, когда офицеры уже вставали и расходились, полковник вдруг на весь кабинет и рявкнет:
- Саблин! Не уходи!
- Я в курилке, - сказал Акиму заместитель. И со всеми покинул кабинет комполка.
Прапорщик пошёл к столу командира, тут же сидел и начштаба, и интендант полка, и прямо при них Волошин начинает:
- Так ты думаешь в офицерскую столовую на танцы жену приводить?
Аким немного растерялся, всякое он готов был услышать, но точно не про танцы.
- В пятницу, - уточняет полковник.
- В эту? – и тут он даже обрадовался. – Так не получится, товарищ полковник. Собрались с женою дочь навестить… Она у нас замуж вышла, у мужа на Антоновом хуторе проживает. Вот и едем узнать, как она там. Гостинцев везём, поросёнка зарезали, – он как бы оправдывает своё отсутствие в пятницу в офицерском собрании.
- Да? – несколько разочарованно произносит комполка. – Ну ладно, езжай. Не можешь так не можешь… Только ты это… давай… в чайную особо не шастай.
- Есть не шастать в чайную, – отвечает Саблин, а сам, выходя из кабинета, думает:
«Чего он к чайной привязался-то? Неужели про Юнь знает?».
Ох, как бы ему не хотелось, чтобы про Юнь кто-то знал.
Глава 26
У него сложилось такое впечатление, что она следила за ним. Только он вышел из здания полка, задумчивый и молчаливый, уже собрался сесть к заму на его квадроцикл, как пискнул коммутатор. А Каштенков… он уже не хуже Насти всё видит, всё слышит.
- Чего там? Жена, что ли?
Саблин молча глядит на маленькое табло коммутатора.
«Жду вас на процедурах. Физиолог Пивоварова».
«Точно следит!», - думает он и говорит Сашке:
- На процедуры мне нужно.
- Ну так я тебя в госпиталь завезу.
- А броня? – тут же к квадроциклу Каштенкова ловко прикреплены большие ящики с их броней.
- Броня твоя никуда не денется, отвезу её, Насте отдам.
Саблин соглашается и уже через несколько минут стоит под мощными струями обдува в тамбуре госпиталя.
Она ждала его уже у лестницы, может, видела в окно, что он приехал. Пошла с ним рядом. И, видно, желая показать, что всё знает, и спрашивает у него:
- Смотр закончился?
- Так точно, - отвечает Аким, старясь быть как можно более нейтральным. С одной стороны, он как бы понимает, что она хочет помочь, но и не сильно просит у неё помощи. Тем более ему не по душе, что женщина ещё и вмешивается в дела военные. Но он сдерживается.
- Прошу вас на стенд, – Розалия снова укладывает его в массажное кресло. Берёт его голову, чуть склоняет в сторону. – Сейчас уколю.
Потом руками наносит ему на шею гель, включает кресло. И так, чтобы другие пациенты кабинета не видели, вкладывает ему в руку что-то… Саблин сжимает это в ладони… кажется, это ключи от машины. И Пивоварова подтверждает его догадки.
- Машина стоит недалеко от дома нашего попа. Увидите сразу, – она продолжает: – Если сегодня, сейчас поедете, то уже к ночи будете на хуторе у дочери.
Она словно подгоняет его, и это Саблину не нравится.
- Сегодня у меня ещё дела есть.
- Я думала, что чем быстрее – тем лучше, – говорит Пивоварова. – Нам ждать… у нас на самом деле не так уж и много времени, – женщина так и лучится радушием, она говорит ему эти слова ласково, как и всем пациентам. Но любой уловил бы в её голосе за этой лаской и волевую настойчивость. Особенно после последнего её слова. – Понимаете? Мы рассчитывали, что вы сегодня будете на Антоновом хуторе, один, ну два дня у дочери и ещё один день на обратную дорогу. То есть дней через шесть вы уже отправитесь в путь.
Она определённо подгоняет его.
«Ишь ты… Всё
