Максим Хорсун - Ушелец
— Правильно ли я понимаю, Виктор, Всеобщность не отнимает у людей право быть людьми?
— Правильно.
— И ты сейчас говоришь со мной, как человек с человеком, а не как кластер с системной аномалией?
— Почти… — Виктор пожевал губами и затем улыбнулся. — М-м… Вот теперь исключительно как человек с человеком.
— Тогда ответь мне, будь другом: что ты видишь вокруг?
Виктор, не переставая жевать, драматично поднял глаза к потолку.
— Ты о таком будущем мечтал, когда работал экономистом на обувной фабрике и был все еще женат? — продолжил Раскин, комкая в руках салфетку. — Командовать толпой пускающих слюни кретинов? Быть одним из них, разве что иметь возможность больше времени проводить человеком?
Виктор вздохнул.
— Эх, неэтично спрашивать такое, нехорошо, брат! В эволюцию вновь вмешался космический фактор, и ничего с этим не поделаешь! Посуди сам: о чем мечтали динозавры в тот момент, когда на доисторическую Землю падал пресловутый астероид? Наверное, они мечтали жить. И что? Ничего. Никто не поинтересовался, что происходит в их микроскопических мозгах. Космический фактор, Федор. Хотим мы того или нет, людей ожидает участь динозавров, если они не примут правил игры. Не они первые, не они последние. Ну, а по поводу слюны, ты меня извини, — это небольшой побочный эффект симбиоза Грибницы и человека, Всеобщность уже думает над тем, как от него избавиться.
— И тебе не жаль этих людей? Эту планету?
Виктор развел руками.
— Нет.
— Нет?!
— С чего бы мне их жалеть? И кого? — он пожал плечами. — Федор, ты будто с луны свалился! Скажи, сколько раз за последний год тебе хотели пустить кровь за то, что ты мутант и ушелец? За то, что заражен Грибницей? За то, что немолод? За то, что безобиден? За то, что русский? За то, что лысый? — Виктор перевел дыхание. — Кого жалеть? Мир не без хороших людей, это верно. Но в своем большинстве человечество — это тупое, агрессивное, похотливое стадо животных. И, поверь мне, этому стаду гораздо комфортней проводить рабочий день, пуская слюни и параллельно купаясь в грезах Всеобщности, чем оставаться наедине со своими злыми и неинтересными мыслями. Дурак ты, Федя, охрип я из-за тебя.
Виктор небрежно плеснул в свою рюмку. Залпом выпил, закусив долькой лимона. Раскин задумчиво пожал плечами.
— Бред какой-то! Будто тебе позволили судить, как будет комфортней той части человечества, которую ты называешь стадом.
— А кому, как не мне? — искренне удивился Виктор. — Ведь все те, о ком ты печешься, — вот здесь, — он приложил палец к своему виску. — Со своими мыслями и мыслишками! Да, Федор. Я знаю, о чем говорю, а ты, дружище, — нет. Твои аргументы базируются на услышанной где-то краем уха идеалистической пропаганде и нежизнеспособны, поскольку эфирны, как сам мир идей. Да и сам ты не веришь в то, что говоришь!
Раскин вспомнил «зомбака» Кирилла и подумал, что в словах «надзомбака» Виктора есть доля правды. Однако он прибыл сюда не ради поисков истины, а чтоб найти способ расправиться с Грибницей — всего-то! Подобные споры хороши до определенного момента, подумал он, пока они помогают собрать информацию для размышления… Или его дезинформируют? Раскин нахмурился.
— Федор! — воззвал к собеседнику Виктор. — Людям сегодня подарена такая свобода, о которой никто и мечтать не мог! Да, Всеобщность — это система. Но справедливая и объективная система! Чтобы перерасти в подобное естественным путем, человеческому обществу понадобились бы тысячи лет непрерывного развития! Люди наконец стали свободно заниматься тем, на что они способны. Я вот, например, талантливый экономист. Я не являюсь магнатом, чьим-либо кумом, у меня нет патрона в высших эшелонах Федерации. И кем я стал? Начальником самой успешной колонии людей! Ты — кто? Колонизатор? И будешь себе колонизировать по мере сил, делиться опытом, учить, консультировать. Никто никогда не решит использовать тебя в качестве бойца «спецназа». Ведь тебе приходилось бывать «презервативом» Колониального командования? Приходилось, и не раз.
Раскин покачал головой. Неудивительно, что Виктор знает о его геройствах на Александрии. Грибница хорошо запомнила ту резню. Как, впрочем, и он сам.
— От каждого по способностям, каждому — по потребностям, — пробормотал Раскин.
— Именно! — горячо поддержал его Виктор. — Кто бы мог подумать, что этот старый лозунг СССР снова будет в ходу? Если бы ты был способен, допустим, писать романы… Романы, да? Пришлось бы тогда корпеть чиновником? Конечно нет! — Виктор перевел дыхание. Выпил залпом еще одну рюмку коньяку. — Я даже скажу больше. По старой дружбе. Подумай сам: за тысячи лет существования вида человек был заперт! Заперт внутри вот этого! — Виктор темпераментно постучал себя костяшками пальцев по лбу. — Внутри этого! — он хлопнул ладонью по бочкообразной груди. — Теперь он свободен! В любой миг, на любой планете. Каждый становится всем, а все — каждым! Это — Всеобщность, братишка! Да! Высшая степень свободы!
Раскин отставил в сторону пустую тарелку.
— Здесь ты, братец, перегнул. С твоих слов можно сделать вывод, что разум во Всеобщности живет независимо от телесной оболочки…
— В точку!
— …и что эту оболочку можно сменить в зависимости от стоящих перед разумом задач…
— Ну, это не приветствуется. Это все равно, что нам с тобой, хе-хе, ходить по нужде в дамский сортир, однако…
— Или же полностью стереть сознание: поглотить его Всеобщностью… — Раскин поморщился, вспомнив, как сам едва не потерял разум при первом «тесном» контакте с информационной средой, — или в устройстве, которое ты назвал… ты назвало «ловцом сновидений». Заменить его не разумом, но имитацией разума. Функциональной матрицей, сохраняющей отличительные черты оригинальной «начинки», но похожего на оригинал не больше, чем фото на надгробье — на живого человека! Ведь Грибница — это не сверхсознание, это — сверхпаразит, использующий для своего распространения не только физические тела рас Большого Космоса, но и их разум. Верно, черт тебя дери?
Виктор не ответил. Зрачок его правого глаза закатился за верхнее веко, а левого — уставился на кончик носа. Уголки губ мгновенно заполнились пузыристой слюной, волосатая рука бессмысленно пошарила среди объедков. «Зомбак» стал раскачиваться: назад и вперед со всевозрастающей амплитудой — словно душевнобольной в период кататонического ступора.
Раскин взял со стола треугольник ароматизированный салфетки, тщательно вытер руки и лицо. Мысленно поблагодарил Всеобщность за обед и поспешил к выходу. Он надеялся, что ему позволят несколько минут прогуляться по олеандровой аллейке.
В обычных обстоятельствах гиперпространственную станцию не стали бы «разогревать» только для того, чтобы отправить через нее столь незначительную массу — одного человека. Сейчас же все обстояло по-иному. Либо Всеобщность плевать хотела на целесообразность и экономию ресурсов, что вряд ли, либо он был на самом деле «важной птицей».
Раскин сидел на полу посреди пустого транспортного бокса. За тяжелой заслонкой, отделившей его от Аркадии, переминались с ноги на ногу десять «зомбаков» в гражданском. Под дулами их пистолетов он одолел путь от Белого дворца до «Пизанской башни» портала. Весьма поучительный путь.
Всеобщность обожает узкие специализации. Потому что лишь люди, обладающие ими, могли внедрить ее паразитов в сферы, закрытые для большинства. Куда же откроет путь Грибнице он, штурмовой колонизатор с коэффициентом изменений «восемь с половиной»? На планеты с агрессивной внешней средой? Таких наверняка полным-полно за условной границей сферы радиусом в пятнадцать световых лет — владений людей в Большом Космосе. Да, но нет. Всеобщность нашла занятие для каждого пенсионера — это правда, однако никуда не деться от деструктивного влияния старости на ткани, мышление и рефлексы. Если верить документации, то Раскин давным-давно выработал свой ресурс. Хотя на деле с этим можно было поспорить, крепко поспорить.
Ушелец поднялся на ноги, прошелся от одной стены к противоположной.
Можно предположить, что его планируют использовать в качестве консультанта Всеобщности. В роли своеобразного кукловода, — в новые миры шагнут молодые, крепкие, как следует зомбированые ребята, а он будет смотреть на внеземные пейзажи их глазами и дергать, дергать за веревочки… Покорять чужие планеты, так сказать, не сходя с унитаза. И так до тех пор, пока мозг не начнет выдавать хаотичные, противоречащие друг другу команды.
Но есть еще и третье предположение: Забвение. Извечный камень преткновения, об который сломала зубы не одна тысяча любопытных. Забвение было планетой, недоступной для прямого исследования, и остается ею долгие годы. Вне зависимости от того, сколько клеток Грибницы станет носить в себе новое поколение его потенциальных первопроходцев. Раскин по-прежнему был единственным живым существом (кухуракуту — не в счет), способным противостоять проклятию мира Кратера и каменных радиальных волн. Ти-Рекс снова может оказаться у дел.
