Зеркальщик - Кирилл Юрьевич Шарапов
Вяземский кивнул. Стражи были отдельной категорией гостей из другого мира. Чаще всего это были молодые крепкие мужчины из жителей зазеркалья. Их приводили к полному повиновению, улучшали с помощью зелий и рун, превращая в машины для убийства, быстрые, сильные, с отменной реакцией, отлично владеющие холодным оружием и рунами.
— Вопросы? — оглядев спутников, поинтересовался Альберт Романович.
Ломов и Вяземский отрицательно покачали головой.
— Тогда создаем скрытность, и вперед, — скомандовал полковник и, подавая пример, принялся творить руну.
Шли по пешеходной дорожке. Скрытность делала человека, на которого была применена, невидимым и неосязаемым, но, в отличие от предмета, жрала неимоверное количество резерва. Еще одним минусом являлось то, что полностью отсутствовала система опознавания «свой-чужой». Радим не видел своих спутников точно так же, как и они его. О том, что они где-то рядом, говорил хруст свежевыпавшего снега под ботинками, ну и следы, остающиеся на нем. Хорошо еще, что время было к полуночи, и поселок уже успокоился. Конечно, в домах, мимо которых они шли, горел свет, откуда-то тянуло шашлыком, где-то во дворах весело взвизгнула женщина, после чего раздался громкий хохот. Субботний вечер, люди отдыхали.
К тому моменту, как они добрались до места, руна сокрытия сожрала процентов десять от его резерва. Дом на окраине выглядел так себе, не сарай, конечно, но и на коттедж не тянул, обычный, маленький, старый одноэтажный деревянный дом с крохотными оконцами, как в старину делали. Но было видно, что им недавно занимались, явно подновили за последнее время. В одном из окон горел тусклый свет, который с трудом, но пробивался через не слишком плотные шторы.
— Как эту халупу еще не снесли? — удивился Михаил. — В Москве, в нескольких километрах от МКАДа, на хорошем месте, и такой сарай.
Радим согласно кивнул, хотя тут же осознал, что его никто не видит. Дома, мимо которых они прошли, пока сюда топали, были куда как приличней, и заборы нормальные, высокие, и сами они большей частью из кирпича, или новенькие бревенчатые. Некоторые, созданные по западным стилям, прямоугольные, с рублеными формами, панорамными окнами и зимними садами под стеклянными крышами. И тут старый, обшитый даже не сайдингом, а досками, домишко за заборчиком из штакетника, высота которого по пояс.
— Ломов, — почти шепотом окликнул капитана Жданов, — зайди с тылу, посмотри, есть ли там второй ход. А мы за центральным присмотрим.
— Есть, — отозвался Михаил и перепрыгнул через низенький забор палисадника.
— Дикий, не вздумай активировать амулет поиска, — на всякий случай напомнил полковник.
— Не дурак, помню, что ведьма тут же нас почует, — едва слышно ответил Вяземский.
— Молодец, что помнишь. Давай, пока черти на двери руну входа, а то я чую, там защита от скрытности стоит, в бесплотности не пройти.
— Сделаем, — шепнул Вяземский и, стараясь не шуметь, тронулся к невысокому крыльцу.
До двери, обитой старым потрескавшимся дерматином с утеплителем, он добрался без приключений, на ступеньках ни одна доска не скрипнула, и руна легла, как надо. Дверь тут же стала полупрозрачной. Видно было плохо, но кое-что Радим рассмотрел, узкий коридор с лесенкой вверх, еще одна дверь, из-за которой пробивался лучик света. И тут тишина рухнула, с другой стороны дома полыхнуло, а затем раздался удар металла по металлу.
— Вперед! — выкрикнул Жданов.
Радиму, который и так был в боевом трансе, повторять не нужно. Он сделал шаг и оказался внутри. Только при этом его осыпало морозом, это могло означать только одно, руны внутри дома разрушили наложенную на него руну сокрытия. Но теперь это было уже не важно. Взяв разбег, он взлетел по лестнице. Дверь открывалась наружу, но он ударил руной силы, и ее вбило внутрь, вырвав вместе со старым косяком. Радим оказался в ярко освещенной комнатке, в центре которой стояло здоровое зеркало. Возле него замерла женщина лет сорока, бледная кожа, черные, с металлическим отливом, волосы, как у большинства выходцев из зазеркалья, там вообще было всего два цвета для волос — белые и черные. Разве что потеряшки добавляли оживления в скучную палитру. Узкое лицо ведьмы исказилось в злобном презрительном оскале. Он хотел нанести удар руной паралича, но понял, что опоздал, ведьма начала меняться. Впервые Радиму довелось лицезреть боевую трансформацию. Ее пальцы начали удлиняться, на них отросли внушительные когти, черты лица исказились, оно слегка вытянулось, на нем прорезалась серьезная пасть с кучей мелких зубов. Самая простецкая домашняя одежда из джинсов и легкого свитера с горлом осыпалась тленом, а кожа покрылась серой прочной коростой, которую зеркальщики называли каменной кожей. И тут Радим совершил ошибку, он вспорол пакетик с солью и швырнул содержимое в стоящую перед ним тварь. Вот только он забыл наставления зеркальщиков, которые веками имели дело с ведьмами с той стороны. И главное правило гласило — пока трансформация не закончена, ни что не способно причинить вред ведьме. Соль угодила точно в центр груди существа, и словно по стеклу соскользнула к ее ногам. И теперь у Вяземского осталась только одна надежда, что тварь вляпается в рассыпавшийся белый порошок хотя бы ногами, поскольку второго пакетика у него не было, не подумал, да и из дома он выходил спонтанно.
— Твою ж мать, полная трансформация, — ворвавшись в комнату и едва не снеся застывшего возле входа Радима, с тоской в голосе выкрикнул Жданов. — Никогда такого не видел. Соль свою готовь, — скомандовал полковник, — может, и выкрутимся с ней.
— Не выйдет, — покачал головой Вяземский. — Я сглупил, и единственный пакет швырнул в нее, как влетел внутрь, забыл, что при трансформации они неуязвимы.
— Кухня, — воскликнул Альберт и завертел башкой, в поисках места, где может найтись белая смерть.
Но было поздно, ведьма дернулась в последний раз, опустив руки и развернув их
