Дэн Абнетт - Братья Змея
— Да что ты знаешь? — огрызнулся Ксандер.
— Ничего, брат.
Хирон начал раздеваться. Скиллон и Ксандер тоже.
— Я пошел, — Хирон вручил Диогнесу свои наголенники.
— Вы и дальше намерены его срамить? — вкрадчиво поинтересовался Аэкон.
Воины отряда еще раз смерили его взглядами.
— Молокосос, ты сегодня что-то разговорился, — заметил Пиндор.
— Брат-сержант, в отличие от нас, делает это не ради глупого бахвальства, — стоял на своем Аэкон, — а ради юноши. Но если он заодно прославится, полагаю, его это несколько утешит.
— Вздор! — отрезал Ксандер.
Хирон пристально смотрел на Аэкона. Морской ветерок трепал его распушенные седые волосы.
— Думаешь, он предпочел бы справиться без нашей помощи?
— Полагаю, он бы скорее умер, чем выказал слабость после всего того, что мы тут ему устроили.
Хирон обвел взглядом собравшихся. Несколько человек кивнули.
— Двадцать четыре! — крикнул Пиндор. Скиллон и Ксандер побежали к воде.
— Не надо! — вскричал Хирон.
Они заколебались и обернулись.
— Нет, — повторил Хирон.
— Но… — начал Ксандер.
— Брат, это приказ. Ни один не войдет в воду.
Скиллон и Ксандер поплелись обратно. Минуя Аэкона, Ксандер проворчал:
— Отличный совет, брат. Если Приад умрет…
— Он не умрет, — заверил Аэкон.
— Он уже мертв, — воскликнул Натус. — Двадцать три минуты — и смерть. Ни одному не удавалось продержаться дольше двадцати трех.
— Довольно! — гаркнул Хирон.
Все ждали. Двадцать пять. Солнце жгло спины. Накатывали волны, ветер колыхал деревья, под которыми в тревожном ожидании стояли бледные соискатели, не спускавшие глаз с ветеранов на пляже. Над головой с криками кружили морские птицы.
— Двадцать шесть, — прошептал Пиндор.
Вдруг — всплеск, далеко от берега, и все сделали шаг вперед. Резвящаяся в воде рыба-парус снова появилась над водой, сверкая на солнце чешуей. Некоторые Дамоклы отвернулись, не в силах смотреть на воду.
— Двадцать семь.
Аэкон взглянул на Натуса, зная о том, что брат собирается вновь объявить свой мрачный приговор.
— Вон! Там! — закричал Андромак.
Все увидели, как средь брызг и пены над поверхностью воды в тридцати шагах от берега показались голова и плечи. Потом человек исчез, чтобы вынырнуть вновь и медленно поплыть к берегу. Все Дамоклы кроме Хирона громко разразились приветствиями. Ксандер махал кулаками в воздухе.
— Приад! Приад!
Командир с трудом приближался к берегу. Когда он оказался на мелководье, Дамоклы поняли, почему он плыл с таким трудом, и радостные восклицания замерли у них на устах. Приад то ли нес, то ли тащил обмякшее белое тело, увитое морскими водорослями словно гирляндой победителя.
Только никакой победы не было.
Воины подбежали к командиру и помогли вынести тело Пугнуса на песок. Хирон опустился возле претендента на колени, откинул скользкие водоросли и начал делать ему искусственное дыхание. Раскрыл Пугнусу рот и прочистил дыхательные пути, но дыхания не было.
— Третье легкое неподвижно и заблокировано, — проговорил Хирон, ощупывая подреберье юноши кончиками пальцев. — Какая-то твердая масса. Сердцебиения нет.
— Он мог бы переключиться на малый круг дыхания… — размышляя, произнес Кулес.
— Не обучен, — сказал Андромак. — К тому же, думаешь, он смог бы контролировать себя, когда тонет?
Хирон нажал сильнее на реберный щит. Когда из тела выходил воздух, Пугнус издал долгий стон.
Но Хирон покачал головой.
— Не дышит. Мульти-легкие просто расслабляются и открываются. Он ушел.
Никто не проронил ни слова. Все смотрели на Приада.
— Поднимите его, — сказал Приад.
IV
Что-то стряслось. Это уже было ясно по срочному вызову. Когда транспорт Дамоклов снижался над обширной посадочной площадкой крепости-монастыря Ордена, они увидели полномасштабную подготовку к войне, идущую полным ходом. Погрузчики и транспортеры с боеприпасами суетились вокруг припаркованных транспортных судов, боевые корабли ныряли в их отверстые зевы. Выполняя распоряжение начальства, хлопотал обслуживающий персонал. Вдоль стен трепетали на ветру развернутые военные знамена. Компания готовилась нетипичная.
Приад вывел свой отряд из транспортного челнока. На посадочной площадке появился капитан Фобор в доспехах и с двумя штандартами в руках. В своих габаритных доспехах он возвышался над всеми ними. Сейчас он был без боевого шлема, но явно собирался его надеть: волосы у него были смазаны маслом и туго стянуты на затылке.
— Ты опоздал, — сказал он. — Прибыл на два часа позже всех остальных. От Дамоклов я ожидал большего.
— Заслуженный укор, брат-капитан, — Приад встретился глазами с твердым взглядом Фобора. — Жду порицания.
— Никаких объяснений? Никаких оправданий?
— Признаю, мы с опозданием явились по требованию. Этому нет оправдания.
— Двадцать ударов плетью, Приад. И десять — каждому из твоего отряда. Но сначала…
Фобор умолк. Шестеро претендентов в белых хитонах выносили на носилках тело Пугнуса.
— Смерть?
— Да, брат-капитан.
— Подготовь отчет в Лексиканум. Подробный. Но сначала, как я уже говорил, немедленно доложись в стратегиум.
— Что случилось? — спросил Приад.
— Война. Действуй.
Приад отправил претендентов в общежитие, а своих людей — в казарму, готовиться. Одетый только в красный хитон, он через мраморную колоннаду равелина сразу направился в стратегиум. Курильницы источали аромат благовоний, из-за ширмы доносились размеренные удары — соискатели били в маленькие гонги. Бронированная крыша зала была закрыта. Символично.
Чтобы послушать новости и поучаствовать в жеребьевке, офицеры ордена в полном боевом облачении собирались в выложенном темно-коричневыми и черными плитами вестибюле. Древний килик с отбитыми краями уже стоял наготове на постаменте. С настенной полки командиры брали резные символы своих отделений и бросали в старинный кубок. Приад слышал, как они со звоном падают в сосуд. Каждый знак принадлежал отделению фратрии, и опуская его в килик, офицер объявлял о боевой готовности своих воинов и в том, что они желают быть избранными. Потом широкую чашу отнесут к Сейдону, который сделает выбор.
Приад увидел облаченного в тяжелый доспех Страбона, который опускал в килик знак отделения «Манес».
— Брат, сколько? — спросил товарища Приад, когда тот подошел к нему.
— Двадцать пять отделений, — ответил Страбон, не в силах скрыть волнения в голосе.
— Двадцать пять? — Приад за всю свою жизнь впервые слышал, чтобы орден собирал такое количество отделений. По крайней мере, в одном месте и единовременно. Возможно, так было в великий век Рифовых войн, но чтоб в нынешние времена? Даже при Эйдоне они снаряжали только шесть отделений.
— Что за компания? — осведомился Приад.
— Полномасштабная война с зеленокожими, — улыбнулся Страбон. — Война с этими свиньями! Массовое вторжение, так говорят. Чума. Ходят слухи, что командовать будет сам Сейдон. Нас посылают на Ганахедарак, мы там будем воевать.
— Мы, брат? Ты настолько уверен?
— Отделение «Манес» должно быть выбрано, — заявил Страбон. — Мы заслужили, чтобы нам перепала крупица этой славы, к тому же «Манес» уже многие годы не воевал.
— Желаю удачи, — проговорил Приад.
— А что же Дамоклы? — спросил Страбон. — Наверняка твоим братьям не терпится урвать себе чуточку славы? Бросай в чашу свой знак. Пусть в бой плечом к плечу пойдут Манесы и Дамоклы, как в прежние времен!
Приад ответил слабой улыбкой и долго смотрел на килик.
Ударил Великий Колокол замка. В крепости-монастыре Карибдиса не было ни кельи, ни зала, ни даже подвала, куда бы не проникали звуки набата.
До Приада, который проходил сумрачными коридорам западных казарм, он доносился унылым гонгом, но так казалось только из-за большого расстояния и толстых крепостных стен. Великий Колокол размером не уступал десантной капсуле, чтобы сдвинуть его язык требовались усилия двадцати человек, которые тянули зубчатый ворот на колокольне.
Звон возвещал о том, что время вышло, и магистр ордена избрал боевой состав.
В казарме снаряжались Дамоклы. Братья стояли между рамных опор, мазались маслом и надевали доспехи. Клепиадес и остальные соискатели хлопотали вокруг них без устали, так же преданно, как простые слуги ордена. Мазали маслом и заплетали волосы, руки, предплечья и торсы туго перевязывали кожаными и льняными полосами. Контакты очищали, провода фиксировали на коже телесными скобами, с особым благоговением надевали броню. Каждую пластину доспеха претенденты полировали промасленным полотном и доводили поверхность практически до зеркального блеска. По традиции, каждый сегмент освящали перед тем, как зафиксировать окончательно. Расставленные в нишах жаровни с горящими миртовыми листьями и камфарой распространяли благоухание.
