Юрий Никитин - На пороге
– Что рельефнила?
– Все, – ответила она. – Люблю четкость.
– Четкая женщина, – сказал я с одобрением. – Это даже не по-женски. Они все какие-то мутные, недооформленные, а ты как из высококачественной стали отлита.
Она посмотрела на меня с сомнением.
– Это был комплимент?
– Как могу, – ответил я скромно. – Я отягощен докторской степенью, значит, предельно строг и сурьезен. И не какой-то там физик.
– А что физики?
– Шутят, – ответил я. – А нейрофизиологи работают. Кстати, ничего не замечаешь?
– Чего?
Я покосился в зеркало заднего вида. Внедорожник угольно-черного цвета держится все на той же дистанции, но показался еще страшнее, словно там уже кто-то достает из-под сиденья гранатомет или что там еще, стреляющее ракетами…
Она взглянула на меня в некотором удивлении.
– Заноза в сиденье?
– За нами погоня, – сообщил я.
Она фыркнула:
– Мы на скорости в сто десять. Догнать и обогнать может при желании любая пенсионерка.
– Не погоня, – поправил я себя, – а преследование. Вон тот черный джип…
Она поморщилась.
– Ну да, джип, да еще черный… В них только бандиты ездят, да?
– И правительство, – подтвердил я. – Что тоже… в некотором роде… Или в джипах только охранники правительства? В общем, этот джип преследует нас. Следит.
– Ты параноик, – сказала она с убеждением в голосе. Насчет моей нейродегенерации не добавила, но это я прочитал по ее лицу, довольно выразительному, несмотря на ее профессию. – Давно их заметил?
– Только что, – признался я.
Она хохотнула.
– Тогда за нами следят сотни автомобилистов! Вон смотри сколько едут сзади!
– Как знаешь, – буркнул я чуточку пристыженно.
Она весело расхохоталась, это прозвучало звонко и победно, у нее красивый голос, только слишком громкий и наглый.
Мимо кафешки мы проехали без остановок, мимо ресторана тоже, я наконец поинтересовался:
– Ты что, выбираешь ресторан, в котором президент ужинает?
Она хмыкнула.
– Нет, проверяю твое дикое предположение.
Я торопливо оглянулся. Черный джип все еще держится за нами, только теперь уже не внаглую, отстал, пропустив между нами пять-шесть автомобилей.
– И что?
Она ответила неохотно:
– Я проехала мимо кафе, кино, трех супермаркетов и городского бассейна, так что их интересует что-то другое… А, вон свернули в переулок!
Я сказал нервно:
– Это потому, что я оглянулся!
– Может быть, – ответила она с той же неохотой. – Но и слежка какая-то странная. Спонтанная.
– Это как?
– Могли бы заранее прилепить маячок к нашей машине, – пояснила она. – Значит, решение проследить пришло внезапно. Или им велели по связи. Но почему так явно?.. Хотели дать понять, что за нами глаз да глаз?
– Или новички, – предположил я.
Она подумала, кивнула.
– Тогда это не связано с хищением. Люди, которые причастны к краже двенадцати миллионов долларов, так себя не ведут. Вспомни, чью жену обрюхатил? Кому рога наставил?
Отвечать на этот риторический вопрос я не стал, это раньше за такие пустяки убивали, народ был совсем мелочный и раздражительный, теперь даже морду не бьют. У нас демократия и гуманизм, жены имеют те же права, что и мужья, и даже если мужчина правом налево не пользуется, то это не значит, что его жена тоже вот так возьмет и добровольно откажется от завоеванной в трудной борьбе феминисток за равные права и возможности немордобитно вязаться с чужими мужьями.
Ингрид послала автомобиль в сторону правой полосы, слегка нарушила, но полиция вне правил, если не оставляет немотивированных трупов, а там быстро съехала в сторону достаточно просторной стоянки.
Все верно, у Scenario Cafe2 фирменность видна еще и в том, что стоянку у своего заведения гарантируют всегда и для любого филиала.
Опускаясь за стол, Ингрид сказала с неудовольствием:
– Знаешь, если всем этим троим все-таки поверить, круг подозреваемых сократится. Я имею в виду, если поверить, что старики вовсе не рвутся любой ценой стать бессмертными.
Я кивнул.
– Предлагаешь вычеркнуть всех долгожителей?
– Да. Таким образом отсекаем не только миллиардеров, те и так вне подозрений, а именно небогатых…
Подошла хорошенькая девушка, вся светлая и ясная, как утреннее солнышко, в руках толстая кожаная папка с надписью «Меню» золотыми буквами, хотела положить ее передо мной, но посмотрела на Ингрид, на меня и положила все-таки перед нею.
Ингрид победно улыбнулась. Я сделал вид, что не заметил этого жеста, официантка признала мужчиной ее, а не меня, даже и не знаю, так ли уж это здорово и почетно, хотя, конечно, так жить удобнее.
Вообще-то, если честно, задело, но самую чуточку, а вот Ингрид… впрочем, похоже, она к такому привыкла. Возможно, даже нравится ее подчеркнутая доминантность, которую не просто замечают другие, а еще издали бросается в глаза.
Когда же эти суфражистки успокоятся, вот так мы их научили бороться за свои права работать так же, как и мужчины, теперь они на этом поприще вообще лбы разбивают.
Она начала читать вслух меню, вроде бы консультируясь со мной, но по ее виду заметно, что женщины лучше знают, что нужно мужчинам, даже если те против. Это в науке или военном деле мужчинам виднее, а на бытовом уровне женщины рулили и рулить будут…
Я отмахнулся.
– Да пропусти ты все эти салаты и салатики… Давай сразу жареное мясо. Не так уж и важно, как они его тут назовут, выпендриваясь перед другими рестораторами.
Она фыркнула.
– Неужели так уж все равно?.. А как же гурманство?
– Оставь дуракам, – разрешил я, – которые жаждут выглядеть эстетами и знатоками. В науке себя показать не могут, там действительно нужно знать… и знать точно, а вот в еде и винах, где достаточно сослаться на свой изысканный вкус…
Она улыбнулась, не отрывая взгляда от меню.
– Или в искусстве, да?.. Достаточно сказать «…а я так вижу!», и все, вроде бы у тебя такой особый взгляд, другие просто ничего не понимают… А что на второе, блинчики подойдут?
– С мясом, – осведомился я, – или с чем-то вегетарианским?
– Есть с творогом…
– С мясом, – отрубил я.
Она посмотрела с интересом.
– Ты как пауэрлифтер. Только мясное. Может, в самом деле мышцы взялся наращивать?
– Это не я, – сообщил я. – Это инстинкт. А разве с ним можно спорить, как нам недавно и так дружно объяснили?
Она посмотрела на меня оценивающе. Девушка принесла заказанное, я принялся есть со сдержанной жадностью. Мой организм в самом деле как с ума сошел, требует еды, хорошо хоть не фокусничает, а то вон беременные оконную замазку едят, школьные мелки грызут, листья с деревьев рвут и тут же жрут, как козы какие ненормальные.
Ингрид, хоть и сообщила, что у нее от голода живот прилип к спине, но лопает все же с манерами, явно в детстве вдолбили так, что никакая служба в полиции никак не вышибет. На меня посматривает то ли с осуждением, то ли интересом. Мы, высоколобые, манеры соблюдаем только в случае, если те абсолютно не усложняют жизнь, а на мнение доморощенных эстетов нам с высокого дерева.
Я резал мясо и быстро отправлял в рот, иногда с кончика ножа, Ингрид поглядывает странно, а насрать, теперь манеры соблюдают только полицейские и дворники, высоколобые выше условностей прошлых веков.
– Чтобы сузить поиск, – сказал я, – нужно взять людей возрастом от пятидесяти и выше. Согласно уточненным прогнозам, бессмертие будет достигнуто в две тыщи семидесятом. Или я тебе уже говорил?
– Это всеобщее? – уточнила она.
– Именно. Всеобщее. Потому рамки можно сузить еще больше. Возможность бессмертия достигнут где-то в шестьдесят пятом. Стоить это будет многие миллиарды, но уже в следующем году цена упадет до одного-двух миллиардов, в шестьдесят седьмом бессмертие обойдется в десятки миллионов долларов, а годом спустя будет стоить два-три миллиона, если верить прогнозам специалистов.
Она задержала кусок семги на вилке у рта, взгляд ее не оставлял моего лица.
– Продолжай, – произнесла она несколько напряженно, – я слежу за твоей мыслью, хотя и с трудом. Извини, я больше привыкла к более простым мотивам преступления. А когда станет наконец бесплатным?
– Именно в семидесятом. Вернее, стоимость упадет до такой величины, что различные благотворительные фонды смогут оплачивать эту процедуру неимущим. Потому всех подозреваемых, которые доберутся до семидесятого еще в крепком возрасте, предлагаю исключить.
Она повторила задумчиво:
– То есть мы отсекаем всех явных стариков, потому что они уже во власти инстинкта…
Я уточнил:
– Мы все во власти инстинкта. Но в нашем возрасте инстинкт мощно велит «плодитесь и размножайтесь», это самая первая и главная заповедь Господа, как ты должна бы знать, раз уж училась в Высшей милицейской школе. А вот старикам инстинкт говорит уже другое!.. Потому они вне подозрений. Как и очень молодые.
