Михаил Тырин - Самоволка

Из-за брезента доносились голоса. Степан прислушался, и у него едва не подкосились ноги.

– Я еще раз вам говорю – я собирался доставить в бюро вещественное доказательство, которое нашел и выкупил у вонгов. Поэтому и переоделся, как кечвег. Сами понимаете, с кочевниками вонги разговаривают охотнее, чем с оперативниками.

«Борька… Да как же так!»

– Звучит красиво, но неубедительно, – отвечал Борису незнакомый голос со странным тягучим акцентом. – Представительство оперативного бюро не подтверждает факт вашего задания…

– Конечно, оно не подтверждает! О вылазке знает только мой непосредственный начальник в Риве! Вы угробите не меньше трех дней на подтверждение, а тем временем…

– Послушайте, капитан! – оборвал Бориса невидимый собеседник. – Теперь уже бывший капитан, думаю… Ваша ситуация предельно всем ясна. Вас задержали на территории противника, в одежде противника, а при себе вы имели часть пускового устройства контрабандных боевых ракет. Тех самых, которые использовались при нападении на дипломатическую миссию.

– Я забрал этот чертов пульт у вонгов!..

– Помолчите! В другой обстановке, может, и нашлись бы люди, которые поверят в ваше мифическое задание. Но вы не учли того, что мы многое о вас знаем. Например, некоторые подробности ваших давних деловых отношений с дикарями. Мы знаем даже про вашу кечвечку… как ее там… Талия? Тария? Вам многое сходило с рук благодаря статусу офицера-оперативника, но сейчас вы зашли за грань. Факт предательства налицо, а доказательствами вы нас снабдили в достатке!

– Господин следователь, я не предатель, а все мои отношения обусловлены служебной необходимостью!

– Не тратьте силы, офицер. Вы не понимаете серьезности ситуации. А нам она более чем очевидна. Введите!

Последнее слово прозвучало как приказ. Степан понял, что его толкают в спину. Брезентовая штора отъехала в сторону, Степан и Борис увидели друг друга.

Борис вздрогнул и, кажется, даже побледнел.

– Степа… ты же уехал…

– Уже приехал! – хохотнул майор, усаживая Степана на пыльный ящик.

Борис был все в той же кожаной одежде кочевников, теперь уже изодранной. На его лице темнели синяки, а под носом засохла кровь. Взгляд его был таким, что Степан еще больше испугался. Впервые он видел брата таким растерянным и ошеломленным.

– Уводите, – махнул рукой следователь.

Степан впервые взглянул на него. Это был подтянутый человек трудно определимого возраста, в красном мундире, перетянутом ремнями. Национальность его тоже не определялась, он не походил ни на кого. Узкий рот, белые водянистые глаза, густые рыжие волосы ежиком… Скорее всего, показалось Степану, еще один странник из неведомой вселенной.

Бориса подняли, но он успел обернуться.

– Степа… говори все как есть. Меня не выгораживай.

Майор и еще двое конвойных увели Бориса во мрак коридора.

– Вам лучше прислушаться к совету, – проговорил следователь, внимательно осматривая Степана. – Это единственное, что вам остается.

– Что вам нужно? – с трудом проговорил Степан, чувствуя, как вдруг пересохло во рту.

Следователь неторопливо собрал разложенные на коленях бумаги, отправил их в портфель.

– Меня зовут Ракс-Ди, полковник Ракс-Ди. Я – заместитель председателя дивизионного судебного комитета. Я должен вас допросить, но… Пожалуй, я сделаю это позже. Сейчас вы явно не в себе. А трибуналу потребуются внятные показания. Поэтому сделаем так: я коротко опишу вам ситуацию, дам время на раздумья, а затем мы еще раз встретимся и уладим формальности. Вас устраивает?

Степан растерянно пожал плечами. Он не знал, что отвечать.

– Итак, первое, что вы должны знать. Ваш брат – предатель и преступник, его судьба предопределена. Вы не сможете сделать ему ни лучше, ни хуже.

– Он не преступник, – хрипло проговорил Степан, но следователь лишь поморщился и махнул рукой.

– Не нужно мне ничего доказывать, я знаю достаточно. На штабс-капитана Зайцева за последние годы собрано толстое досье. Его предательство стало последней каплей, и обратного хода не будет. Несмотря на все его заслуги, он будет сурово наказан. Прошу заметить, судить его будут не друзья-пограничники, а королевский трибунал. Было бы глупо ждать от него снисхождения.

– Что это значит?

– Смертная казнь. И вам придется с этим смириться. Поверьте, на исход дела вы не сможете повлиять ни при каком раскладе. Теперь поговорим о вашей участи…

Степан не поверил своим ушам. Какая, к чертям, смертная казнь! Кто здесь вообще посмеет прикоснуться к Борису, у кого хватит духу причинить ему вред? Это абсурд! Борька – гражданин России, так с какого перепуга эти инопланетные дикари собираются решать, жить ему или не жить…

– Пожалуйста, соберитесь. Я собираюсь изложить вам нечто очень важное для вас.

– Я слушаю, – с трудом выдавил из пересохшего горла Степан.

– В ваших действиях есть состав преступления. Нелегальное пребывание на территории Хеленгара, присвоение чужих служебных полномочий, вмешательство в действия воинских формирований… Все это подлежит рассмотрению в суде, который может вынести обвинительный приговор. Но у вас еще есть шанс спасти себя.

– Интересно, какой? – Степан нервно усмехнулся.

– Ваш брат вам уже сказал. Просто изложите, как все произошло. Объясните, что в эту историю вы были втянуты обманом. Что не знали об ответственности за подделку татуировки, да и подделывал ее ваш брат, а не вы лично. Вам даже не придется врать, ведь с точки зрения закона вы до сих пор – потеряшка.

– Кто?

– Потеряшка – человек, случайно прошедший сквозь Врата. У любого из вас есть выбор – остаться в Центруме на законных основаниях или вернуться домой навсегда. Лично вы можете просто уйти обратно, и никто про вас больше не вспомнит.

– Но для этого я должен дать показания против собственного брата?

– Что значит «против»? Вы должны рассказать правду, не более. Впрочем, для вас есть менее интересный вариант. Вы начнете говорить суду, что штабс-капитан не виноват, что он действовал по соображениям служебных интересов…

– Да, именно так я и хотел бы сказать!

– Ничего не выйдет. Добьетесь лишь того, что трибунал истолкует ваши показания как признак личной заинтересованности. И тогда из потеряшки вы превратитесь в соучастника…

– И меня тоже расстреляют?

– Вас – нет. Не столь высока степень вины. Думаю, вас сделают донором. Может быть, слышали про оливийских пиявок? Личинок посадят на ваше тело, и они будут тянуть из вас кровь. Все, что вы за день съедаете, они забирают себе. В конце концов вся ваша жизнь сводится к тому, чтобы кормить пиявок, и постепенно вы превращаетесь…