Око за око - Дмитрий Ромов
— Менты, — пожал я плечами и начал помахивать веником над головой. — Ложись, если не страшно.
— Вот сучонок, а, — под нос пробубнил Болт и залез на полок.
Пар, разгоняемый веником, заметался, обжигая высохшую и никак не желавшую потеть, кожу. По спине пробежал озноб, и я шлёпнул берёзовыми листьями по спине Болту.
— А-а-а-а! — гортанно заорал он. — Хорошо пошла! Давай, потихонечку сначала.
— Ну уж нет, тут темп задаю я.
— Чё? А-а-а! А-а-а!
В общем, я выдержал. Ну как выдержал. На молодости только. Был бы, как этот Болт, уже бы скорую вызывали. В общем, уработал я его так, что он с полока сползти не мог.
— Хватит! — завыл он. — Хватит! А-а-а!
— Всё, считай, сдался, — сказал я, бросая веник в шайку.
Дошёл до душевой кабинки и опрокинул на себя кадушку с ледяной водой.
— А-а-а-а! — заорал я, как Болт.
Кайф! Вот это был кайф. Я набросил на себя простыню и поплёлся в комнату, где Кукуша, Матвеич и длинный угрюмый кент сидели за столом и тянули пиво.
— Наливай пивас, — кивнул мне Матвеич.
— Благодарю, я квас.
— Ну, смотри коли захочешь, присоединяйся.
— Ух! — приковылял Болт. — Чуть до смерти не запарил племяш твой! Киллера привёл, в натуре!
— Ты орал так, что уже мысли разные, знаешь, — заржал Матвеич.
— Так, я не понял, чё за тема! — рявкнул Болт, взял кружку с пивом и сделал несколько крупных глотков.
— А где этот Алёша? — затянул он уже знакомую песню, напившись. — Надо его было сюда притащить всё-таки. Падай, Серый. Я тебе так скажу, бросай всё и двигай работать в баню, это прям твоё, стопудово.
— Ага, — согласился я. — Я с детства ж мечтал в бане работать.
— Шутки шутками, — расплылся в улыбке он, — а хорошего банщика днём с огнём.
— Ладно, братцы, — кивнул Матвеич. — Перетрём делишки наши мелкие.
— Смотри-ка, — удивился Болт, — и малолетке право голоса дадут?
— Угомонись, — махнул ему Матвеич, и того это зацепило.
Видно было, как он дёрнулся наверняка при случае вернёт, даже и на миг не задумается.
— В общем, Славик, — прохрипел Матвеич, — как-то ты не торопишься платить добром за добро. На стройке этой тогда, сколько я пацанов положил желторотых? На ботаника твоего наезжали. Всё по чести сделали, не за бабки, от души, от сердца, от понятий наших древних и дорогих. А отдачи ноль. Завтраки, обеды, ужины, а дела-то и нет никакого. Люди расстраиваются. Но это бы ладно, но они же и выводы делают. Мы-то нет, конечно, и даже пресекаем в меру сил, когда слышим, а пацаны меж собой толкуют, мол, Славик-то слово крепкое своё не держит, обесценился Славик. В тираж пошёл, как бакс фальшивый. И веры, говорят, ему нет больше и вообще, раз такое дело, пусть рассчитывается.
— И сколько? — поморщился Кукуша. — Сколько же ты хочешь, чтобы угомонить никчёмных сплетников?
— Нисколько, — помотал головой Матвеич и даже состроил брезгливое лицо. — Я же говорю, мы не за деньги, нам важен дух. Наш сплочённый и нерушимый дух. А то вы там чё-то мутите, крутите, а братва последний хрен доедает. Не по-братски это.
— И чё мы, по-твоему, мутим-крутим? — спросил, прищурившись, Кукуша.
— Так вот и объясни честной компании, — развёл руками Матвеич. Чтобы все непонятки закрыть и дальше жить спокойно. Алёша этот. Там пару дней назад на Якунинке менты накрыли барыг-работорговцев, товаров разных было там на суммы крупные. Наркота, опять же. А сегодня что получается, походу Славик наш в этом деле отметился, а мы сидим и ждём, когда он нас подключит. Да только, походу, он нас и не собирается никуда подключать. Это как, вообще?
Я незаметно кивнул Кукуше, и он поднялся со своего места, подошёл к шкафчику, вынул из кармана пачку «зелени» и положил перед Матвеичем. Повисла тишина. Наконец, обретя дар речи, Матвеич глянул исподлобья и, не прикасаясь к деньгам процедил:
— Откупиться хочешь? Отмазаться и отделаться? Я же только что сказал… Видать и дела у тебя неплохо идут, что ты такие бабки, не глядя на стол швыряешь.
Болт взял пачку, пролистал её, послушал звук, понюхал, только что не лизнул.
— Старые, — подмигнул он. — Толчок обклеивать?
— Старых баксов не бывает, — ответил Кукуша.
— Так то в Америке, — тяжело вздохнул Болт, демонстрируя свой широкий кругозор. — А у нас в стране советов, всё бывает.
— Дядя Слава, — обратился я к Кукуше, — дозволь слово молвить.
Он согласно кивнул.
— Дядя Матвей, — начал я, — чистую правду сказал, нам важно общее дело. Не абстрактное, а конкретное дело для конкретных людей. Он так и поступил, когда мы к нему обратились. Честь по чести, без лишних слов, вообще без разговоров. Условия, конечно были, но дядя Слава эти условия принял. А раз принял, то собирается их выполнить. Он говорил, что завтра или послезавтра или ещё в какой-то конкретный день мы пойдём на дело и возьмём вас с собой?
Матвей не ответил, просто молча смотрел.
— Нет, не говорил он такого, — пожал я плечами. — Ну, и какие тогда претензии? Люди ропщут? Ну так, чьи люди? Я что ли приду с вашими людьми политинформацию проводить? Нет. Решайте со своими людьми сами. Мы готовим хорошее большое дело, в котором всем сидящим за этим столом будет отведена важная и ответственная роль. Бабок нормально поднимем. Если вы нас дёргать не будете.
Троица смотрела с нескрываемым неудовольствием.
— Чё-то племяш твой помело распустил, — покачал головой Болт. — Как веником парит.
— Короче, бабки эти — не останавливался я, — знак того, что мы не забыли. Всё помним. И ждём. Но не просто ждём. Мы кое-что готовим. А когда приготовим, вы узнаете первыми, просто имейте немного терпения и всё. А пачка бакинских — знак того, что всё серьёзно. Мы понимаем, что вы помогли не ради этой пачки. Ну, значит, вычтем её потом, когда в финале будем бабки делить.
Я замолчал.
— Вопросы? — оглядел всех Кукуша. — Племяш по делу задвинул.
