Газлайтер. Том 23 - Григорий Володин
— Простите меня, Данила Степанович. Я был… совсем не прав… И вы, госпожа Гепара, простите!
Я смотрю на него без особого интереса, лениво откидываясь на спинку кресла:
— Хорошо, что вы осознали. А если всё же нет, то астральные твари покажутся вам цветочками. Уж извините за прямоту.
Беркович сглатывает, его лицо остаётся бледным. Молча кивает.
На это мы с Гепарой покидаем кабинет Сролинова. Коридоры «Лубянки» тихи, но повсюду чувствуется пристальное наблюдение. Здесь всегда так. Цитадель Охранки, как-никак.
Гепара останавливается, немного мнётся, но затем благодарно улыбается. Её хвост чуть подрагивает, уши прижаты — остаточное напряжение после Астрала ещё не отпустило полностью.
— Спасибо, Данила Степанович, — голос у неё чуть мягче обычного. — Если бы не вы, этот Беркович продолжал бы меня прессовать… Я очень ценю вашу помощь.
Я смотрю на неё с улыбкой и просто киваю:
— Никто не имеет права давить на моих подданных. А если кто-то попробует — разберёмся.
Она ещё раз кивает, благодарность в глазах теперь куда более явная.
Я оставляю её на Лубянке, разворачиваюсь и, не теряя времени, направляюсь в кофейню на встречу с князем Морозовым.
Морозов уже сидит за столиком, неспешно пьёт кофе, поглядывая в окно с благодушным лицом.
Я едва успеваю сесть и поздороваться с князем, как Лена передаёт сообщение по мысленной связи:
«Даня, пришёл младший сын боярина Воробьёва. Говорит, к тебе. Настаивает, что подождёт.»
Я приподнимаю бровь.
«Семибоярщина начинает действовать… Ну, пусть ждёт.»
Морозов ставит чашку на блюдце, с интересом смотрит на меня:
— Данила, ты опять альвов нашёл? Мне Ненея сказала…
Я усмехаюсь:
— Да, есть такое дело, Юрий Михайлович. Сейчас проводим спасательную операцию.
Морозов мнётся, потирает бычью шею, будто решает, стоит ли озвучивать то, что у него на уме.
Потом вдруг спрашивает:
— Слушай, ты счастливчик… А не найдётся мне там ещё несколько? Ну, хотя бы двух?
Я хмурюсь, не понимая:
— Чего двух, Юрий Михайлович?
— Невест, конечно же! — князь откидывается на спинку стула, ухмыляясь.
Я моргаю.
Вот оно что…
* * *
Усадьба Вещих-Филиновых, Москва
Семён Воробьёв сидит в гостиной, ожидая встречи с Филиновым. Задача у него простая: спровоцировать одного из альвов, а именно — того, который уже показал себя неуравновешенным в Кремле. Вспыльчивый, несдержанный, идеальный кандидат для затяжного разбирательства. Достаточно одного инцидента — и можно раскрутить дело, запутать всё в бюрократии и тяжбах, удержать Данилу в Москве под предлогом разбирательства.
А потом Воробьёвы могут навесить на Филиновых сколько угодно обвинений.
Семён встаёт, неспешно осматривает коридор, затем выходит из гостиной. Бродит по усадьбе, пока не находит нужного альва в бильярдной. Вот он. Всё идёт по плану.
Облокотившись на дверной косяк, он скрещивает руки и лениво бросает:
— Слушай, а почему вы, сударь, такой ушастый, как осёл?
Альв медленно поворачивает голову.
Смотрит. Просто смотрит. Мгновение тянется, напряжение сгущается… но ничего не происходит. Альв не меняется в лице, молча отворачивается и уходит.
Семён моргает, недоумевая.
«Что, даже не вспылил⁈»
Но тут замечает что-то странное.
Его правая рука… лежит на полу.
Ровный, обугленный срез. От середины раны поднимается пар.
Боль приходит через секунду.
Из его горла вырывается пронзительный крик.
Глава 16
Сижу я в кофейне напротив Морозова, лениво болтаю ложечкой уже остывший кофе, глядя, как по краю чашки ползёт размокшая пенка. Сладковатый аромат всё ещё витает в воздухе, но кофе давно потерял смысл, как и этот разговор. Князь только что вывалил на меня своё пожелание, и я, не задумываясь, выпаливаю:
— Юрий Михайлович, а губа-то не треснет?
Морозов округляет глаза, будто не сразу поверил своим ушам. Медленно моргает, чуть дёргается бровь. Окей, прозвучало резко. Поправляюсь:
— Ну, в смысле, я не против, конечно, даже понять вас могу, но вы с Ненеей общались по этому поводу?
Морозов внимательно смотрит на меня исподлобья, потом медленно проводит рукой по бороде. Затем хмыкает и простодушно выдает:
— Конечно, общался. Данила, ты же знаешь, у альвов многожёнство в порядке вещей. Что тут такого? Да и сами они, между прочим, сторонники свободных отношений.
Я ставлю ложечку на блюдце и киваю:
— Это да. Но есть ещё законы Российского Царства, князь.
Морозов флегматично поднимает чашку, делает неторопливый глоток и, смакуя кофе, ухмыляется:
— Да какие законы? Царь скоро прогнётся под советниками и разрешит всем дворянам многоженство. Если не сегодня, то завтра.
Теперь моя очередь хмыкать:
— Ну, всё может быть.
Князь прищуривается, взгляд у него становится особенно заинтересованным.
— А ты сам-то что, Данила, разве не хочешь ещё альвиек в гарем добавить?
Вздыхаю, откидываюсь на спинку стула.
— Я и так в малиннике живу, Юрий Михайлович. Жёны есть, ещё две невесты на горизонте… Так что нет, не хочу. Да и травы Лакомки позволяют нашим девушкам выглядеть не хуже альвиек, так что смысла не вижу думать на эту тему.
Морозов понимающе хмыкает, но, конечно, тему он так просто не закроет. Ну князь дает конечно! Вот же правда — седина в бороду, бес в ребро.
Юрий Михайлович пожимает плечами, будто ничего особенного не сказал:
— Понятно, Данила. Ну что, поможешь мне? Тем более скоро мы родственниками будем.
Я смотрю на него без особого энтузиазма и спокойно выдаю:
— Юрий Михайлович, скажу прямо: альвы теперь под моим началом. И пока ты не получишь разрешение от Царя, я не могу одобрить твой брак с кем-то ещё из моего нового народа. Не хочу подвергать альвийских девушек риску — они и так у монахов натерпелись. Ты сам понимаешь, у Государя и Владислава Владимировича на тебя были свои планы. Они хотели тебя женить на ком-то другом, и если ты им сейчас испортишь всю шахматную партию — пострадать могут и твои невесты. Да и законы пока явно не на твоей стороне. Если же всё устаканится — я не буду против.
Морозов какое-то время смотрит на меня, обдумывая сказанное. Затем усмехается, и в глазах его мелькает что-то насмешливо-доброжелательное:
— Знаешь, Данила, ты будешь хорошим повелителем альвов.
Я качаю головой:
— У них правитель называется король.
Князь лишь шире усмехается:
— Значит, будешь хорошим королём.
— Так вы не в обиде?
— Какие обиды! Всё верно ты сказал! Конечно, я разрулю всё, — кивает Морозов. — И законы, и планы Царя на меня. Хорошо, что ты мое
