Император Пограничья 2 - Евгений И. Астахов
И, понизив голос, сказал:
— Нашёл я кое-что. Тайник Гривина. Похоже, он там свою добычу прятал. Нашёл и припрятал неподалёку.
Глаза мельника алчно блеснули:
— Неужто!..
— Именно. Часть уйдёт на то, чтобы с дознавателем договориться. А тебе, Степан, если расскажешь правду на допросе, тоже доля достанется. Подтвердишь про покушение и про всё остальное.
— А где?.. — он нервно облизнул губы. — Где спрятано-то?
— За частоколом, в лесу на севере. Место верное. Никто не найдёт. Как стемнеет, заберу — и дело с концом.
— Это дело благое… благое, — мельник часто закивал. — Вы ж о деревне печётесь, не то что прежний староста. Тот только свой карман набивал, а вы и охотников вооружили, и частокол обновляете… — он понизил голос. — Ежели для спасения нашего воеводы толику золота потратить придётся — так это дело доброе. Главное, чтоб всё уладилось.
— Вот и я так считаю. Ладно, бывай Степан. О нашей беседе молчок!
Распрощавшись с мельником, я направился к другим приметным избам. С плотником Михеем у ворот его двора пообщался, с бабкой Агафьей у колодца пересёкся.
Попутно узнал, что жителей Угрюмихи таскали на допрос по одному, словно на казнь. Каждого вызывали отдельно, и люди, съёжившись, шли к Волкову, боясь неосторожным словом навредить мне, себе или соседям.
Василисе, когда та на заднем дворе вздыхала, тоже на ушко «секрет» поведал. Девушка крайне изумилась. Митяю, который слишком пристально смотрел мне вслед, небрежно бросил про найденный клад.
Люди охали, глаза округляли, жадно облизывались. Каждому я строго-настрого наказывал держать язык за зубами и на допросе только правду говорить. Селяне с жаром обещали, на мою щедрость надеялись.
Слух непременно дойдёт до ушей Волкова, ведь предатель захочет лично поведать о том своему куратору. Вот только воспользоваться магофоном у паскуды не получится.
В обычной ситуации доносчик возможно поостерёгся бы, но уж больно сочный шмат мяса я кинул перед будкой с цепным псом. Он не сможет подобное проигнорировать, ведь этим не только повысит собственную ценность в глазах дознавателя, но и поможет ему покончить со мной одним махом.
Не нужно никаких доносов, не нужно улик. Я покину территорию Угрюмихи, чтобы забрать деньги, а значит, нарушу комендантский час. Меня можно будет совершенно законно убить на месте.
Солнце уже скрылось за горизонтом, на Угрюмиху опускались вечерние сумерки. В избах зажигались тусклые огни, в каком-то хлеву надрывно блеяла коза.
Я сидел в своей комнате, а снаружи дом воеводы стерегло аж трое бойцов, что ещё раз доказывало, доносчик не успел пообщаться с Лукой Северьяновичем. Иначе бы тот наоборот облегчил мне путь наружу.
Внутри разгоралось мрачное удовлетворение. Семена раздора посеяны, оставалось ждать всходов. Если предатель попался на приманку, то сегодня он себя точно выдаст.
Прикрыв глаза, я потянулся мыслями к сознанию Скальда. Почти сразу перед внутренним взором возникла картина деревни с высоты птичьего полёта. Ворон парил над домом бывшего старосты, где сейчас расквартировался Волков.
С того момента, как птаха обрела возможность говорить у нас даже толком не было минутки, чтобы свободно пообщаться. А вопросов у меня к нему накопилась масса.
«Ну что там, приятель?» — мысленно спросил я у птицы.
«О, какие люди! — ворчливый голос фамильра напоминал скрип половицы. — Сам хозяин соизволил поинтересоваться делами своего самого верного, самого преданного, самого замерзающего слуги!» — ворон театрально всхлипнул. — «Знаешь, у меня уже сосульки на хвосте. Это мешает летать! Скоро превращусь в ледяную статую — поставишь меня у входа вместо фонаря».
«Скальд!..»
«Нет, ты только представь: чудесная, уникальная, дивная птица, вместо того чтобы греться у камина и вкушать деликатесы, торчит тут как дурак. А всё почему? Потому что некоторые скряги жалеют божественных орешков!»
Я закатил глаза:
«Будут тебе орешки. И даже…»
«Солёные?» — тут же встрепенулся ворон.
«Да, солёные. И даже пару кристаллов…»
«Эссенции⁈» — в мысленном голосе прорезались жадные нотки. — «Погоди-ка. А с чего такая щедрость? Что-то тут нечисто…»
«Просто нужно следить за домом и выяснить личность предателя».
«Ха! Я так и знал! Нет чтобы просто побаловать испытанного, надёжного друга, обязательно нужно что-то взамен! Ты пойми, у меня лапки замёрзли. ЛАПКИ! Я уже час как чихаю! Вороны вообще не должны чихать!»
«Ну раз так, — протянул я, — придётся обойтись без орешков. И без кристаллов. Да и вообще, если меня убьют, тебе придётся искать нового хозяина. Интересно, кто ещё будет терпеть твоё брюзжание и…»
«Что⁈ Нет-нет-нет, погоди!» — Скальд заметался в воздухе. — «Я передумал. Лапки уже совсем согрелись. И вообще, чудесная погода для полётов! Смотрю-смотрю, не отвлекай!»
Не прошло и четверти часа, как ворон издал торжествующий клёкот:
«Эй, скупердяй! Кажется, я что-то нашёл. И не забудь — орешки должны быть КРУПНЫМИ и СОЛЁНЫМИ!»
Я тут же напрягся, всматриваясь в передаваемую им картинку.
По пустынной улочке крался какой-то закутанный в тёплую одежду человек. Он или она остановился аккурат возле дома Волкова и нерешительно затоптался на месте, ожидая пока дознаватель впустит его. Возле крыльца маячили две мрачные фигуры — драгуны в карауле, один из которых предупредительно стукнул по двери.
Тем временем Скальд бесшумно спикировал к дому и, отыскав прогнившую доску, протиснулся в подпол. Азарт забурлил в крови. Разгадка была всё ближе.
Ворон, ловко лавируя между мусором, подобрался к дырке в настиле и приник к ней, силясь разглядеть посетителя. Незнакомец как раз вошёл внутрь, приветствуя Луку.
Прищурившись, я впился взглядом в лицо ночного визитёра, в тот миг, когда с него спали шарф с шапкой.
Да это же…
Глава 3
Кузьма Гордеев, осторожно постучал в дверь избы старосты, где сейчас расположился дознаватель. Учитель, известный в Угрюмихе, как Петрович, нервно переминался с ноги на ногу, ожидая, пока ему откроют. Он знал, что нарушает комендантский час, и, что хуже всего, рискует выдать себя перед односельчанами, но информация, которой он располагал, была слишком ценной, чтобы ждать до утра.
В голове роились мысли, одна другой мрачнее. Он ненавидел Угрюмиху и её жителей. Деревенщины, тёмный неграмотный сброд, не способный по достоинству оценить его талант, его недюжинный ум. Как же низко он пал — разменивать свой блестящий интеллект на этих недоумков, которые даже двух слов связать не могут.
Будучи жертвой трагических обстоятельств он против желания оказался в этом медвежьем углу и всеми фибрами своей души стремился покинуть его. Покинуть его во что
