Дмитрий Манасыпов - Кремль 2222. Восток
Дунай скрипнул зубами, ненавидяще уставившись на храпящих вповалку мохнатых. От дальнего костра донеслось приевшееся «не надоело?», в ответ рыкнули, что, мол, нет. Рука с хрустом вцепилась в роговую ручку поясного ножа. Захотелось бежать туда, резать, кромсать, рвать на куски ненавистных уродов, лишивших обоих родителей. Но пока не время, сидят мохнатые и не спят, чутко слушают, ловят воздух и ветер вывернутыми ноздрями. Ничего-ничего, он подождет. И Кремль чуть подождет, ведь Дунай вернется в любом случае, это пластун знал точно.
Тело затекло, не шутка – пролежать столько в каменной щели. Только пластун всегда готов к такому повороту. Дунай чуть прижал голову вниз, подбородком достав до груди. Воротник куртки, гладкий, затертый до блеска, оказался совсем рядом с зубами. Прямо перед ними, притянутые нитками, выпирали несколько горошин. Спасибо монахам из Семинарии, сделавшим из печени рукокрылов мягкую смолку, разгоняющую кровь по жилам и мышцам. Дунай зубами очень тихо перетер плотные нитки, взял горошину языком и надкусил. Во рту ненадолго вспыхнуло обжигающе горячим и горьким, стянуло нёбо, заставило сердце колотиться быстрее. Оно отбило с десяток ударов, и мышцы начали наливаться теплом, чуть сокращаясь и покалывая под кожей.
Оставалось совсем чуть-чуть, внутренние часы пластуна стучали и гомонили о времени в полчаса с небольшим. А ведь и точно, последнее «не надоело?» задержалось, и сильно. Хорошо… Дунай решил дать мохнатым заснуть покрепче. Усмехнулся, подумав о том, что бы сказал отец. Иван, как стало ясно, что быть Дунаю пластуном, даже расстроился. Но потом все понял и сам, бывало, гонял сына похлеще учителей.
Отец любил честный бой, грудью на грудь, до треска в могучих плечах, когда голова нео отлетала на несколько метров, срубленная лихим ударом. Без хитростей и тайных ходов, пугая врага одним своим видом и яростным боевым кличем. Да, таким сын и запомнил его в ту последнюю отцовскую битву. Не самый старый и глупый дружинник Кремля закрыл собой нескольких молодых воинов, дал отойти, ринувшись на врагов. Там и остался. Потом, после боя, Дуная взашей погнали со стены, не давая смотреть на сторону нео. Боялись потерять пластуна, свихнувшегося от боли, горя и гнева.
Его отец, могучий Иван, приподнятый на несколько проржавевших столбов, смотрел невидящими глазами на Кремль. На дом, что защищал так долго и за который был готов сложить голову не жалеючи. Дунай не видел, как надругались над истым и мужественным воином мохнатые, да ему и не надо было этого видеть. Пластун все это зрил не раз, знал, чем кончится. Говорят, что Олег, не выдержав, прицелился и выстрелил, попав с немыслимого расстояния из пищали в голову отца. Дунай в это верил, несмотря на глупость такой мысли. С пищали, да на двести шагов точно в голову? Но про Олега верил, хоть и не спрашивал у него самого лично. Пищаль… эхма. То ли дело бесшумный «Вал». Или СВД… Дунай вздохнул, представив, что мог бы сделать с этим оружием. Изучал его по старым таблицам, мечтал в руках подержать. Умели же древние предки делать…
И ведь привез Данила с собой много ящиков и боеприпасов, и самого оружия. Но не дали, не смогли. А и то верно, ведь теперь каждый тот ствол на счету будет, как только он вернется и расскажет, что узнал-выведал. Хоть и шел совершенно не за тем в рейд.
Отправил пластуна мастер Устин пронюхать, что с нео творится после бойни, устроенной им вернувшимся с того света Данилой, которого кем только поначалу не считали. Дескать, предатель-разведчик, беглец, продался из трусости лохматым или кому хуже. А он взял да и вернулся, да как, да не один. Вкатился на мост Москворецкий в самый нужный момент, на танке, положил, как в старых сказках-былинах, целую туеву хучу идолищ, груз драгоценный привез. Мысли пластуна прервал тихий стук у костра нео. Дунай осторожно выглянул, присматриваясь к слабым всполохам потухающих костров. Ну надо же, почти дождался наконец-то. Один дозорный выронил копье, всхрапнул во сне. Осталось дождаться еще нескольких. Ох и погулял бы сейчас Дунай по вражьему лагерю, убивая вонючих нео, до конца бы дошел, всех убив. Эх, если бы не подслушанный разговор знакомого маркитанта Геда и странного недоростка…
– Так, говоришь, друг Фенг, тебе нужны цацки от шамов? – Гед поправил карабин СКС, висящий на плече.– И зачем оно мне надо – вести дела с этими больными на всю свою трехглазую голову уродами?
Дунай во второй раз за сегодняшний долгий день вжимался в битое крошево развалин Москвы. Наврал ли ворм или нет, но здесь пластун оказался вовсе не зря. Загодя заприметив две таящиеся фигуры, Дунай осторожно подобрался поближе. Первого, одетого в черный комбинезон маркитанта Геда, узнать было легко. А вот таких, как его собеседник, Дунай еще не встречал.
Невысокое существо, одетое только в набедренную повязку и с мягкой шерсткой по всему телу, кроме лица, казалось совершенно незнакомым. Голос у него был со странным, чуть шепелявым акцентом, при разговоре этот самый Фенг путал звуки, мешал их, как хотел:
– Да, длуг Гед, нузны. Я халасо заплачу. Ты зе знаесь, что Фенг не обманщик.
– Это я знаю…– Маркитант почесался в затылке.– Черт с тобой, недоросток. Сто монет?..
И замер в ожидании ответа. Дунай всех тонкостей местных расчетов не знал, но сто монет считал большой суммой. Понятно, почему маркитант так ждет ответа.
– Сто так сто.– Непонятный Фенг кивнул головой.– Когда?
– Погоди-ка, надо прикинуть.– Гед забурчал себе под нос, согнул несколько пальцев.– Через неделю с небольшим… давай через десять дней, здесь же. Двадцать монет задатка, договорились?
– Дагавалились, канесьна.– Фед забрался рукой под повязку, задрав ее. Гед поморщился, Дунаю было наплевать. Рука мелкого волосатика вынырнула наружу с разорванным шнурком, еле успев его подхватить. Тяжелые кругляши опустились в сумку маркитанта. Тот довольно кивнул, начал было разворачиваться от собеседника, но передумал:
– А на кой ляд они тебе сдались, штуки-то шамовские? Неужели ими можно жуков-медведей на Кремль напустить? Да ну…
– Смеяся-смеяся, дылда.– Фенг улыбнулся. Гед не заметил, а вот Дунай понял, что недоросток не так прост, как кажется.– Сам же будес просить памоть нам хоть в чем-то, когда крепость станет наша. Чтобы получить кусотек тамосних сокловисц.
Гед выругался и быстро пошел в нужную ему сторону. Надо отдать должное его собеседнику. Фенг исчез так быстро и незаметно, что Дунай практически не успел заметить этот момент. Но дергаться не стал. Смысла брать в «языки» того или другого нет. Лучше вернуться сюда через десять дней, да не одному, и взять обоих с шамовскими штуками. А повезет, так и шама, мало ли?
Дунай привстал, вглядываясь в спящий лагерь мохнатых, прислушался. Ну вот оно и время пришло.
Лохматые спали вповалку, дружно сотрясали воздух храпом. Лишь где-то на пределе слуха несколько из них перебранивались. Верно, то был самый первый кордон со стороны крепости, там-то точно не спят. Ну и что, они пластуну не помеха. Дунай опустил капюшон куртки на голову, вытек темной каплей из убежища. Сейчас ему выпало поквитаться с мохначами, и шанс свой упускать не стоило. Дунай прижался к земле, превращаясь в незаметную тень. Потрогал, как выходят из гнезд на бедре заточенные прутки, что всегда носил с собой. И пошел-пошел вперед, прижимаясь к земле, ползком продвигаясь к лагерю нео. Рука-нога, подтянулся, перекинул тело вперед – и снова, метр за метром. Дунай быстро оказался у первой группки горе-караульных, храпевших и смердевших не хуже табуна фенакодусов. Несло от нео звериным духом, засохшей на рылах, отроду немытых, кровью, грязью, жиром, дымом. Захочешь не заметить, так, один черт, учуешь. Тьфу ты, выродки шерстяные. Пальцы правой руки обхватили ребристую поверхность штыря, потянули на себя.
Прыгнул, мягко оттолкнувшись от земли, бросая привычное и готовое к бою тело вперед. Дунай ловко приземлился возле спящего караульного, быстро прижал лохматую голову к себе, зажав рот. С размаху всадил штырь в оттопыренное ухо. Нео умер быстро, разве что слегка вздрогнув. Пластун опустил разом потяжелевшую тушу, положил у костра и двинулся вперед. Тихой тенью, юркой и бесшумной, скользил вдоль спящих мутантов, замирал на несколько секунд. Наклониться, быстро ударить, вытянуть штырь. И дальше, не шумя и убивая, неотвратимо и неумолимо. Кровь за кровь каждого из павших людей, смерть за каждого изувеченного ради потехи и утробы, жизнь, и еще одна, и еще, за двух самых близких человек. Он успел убить семерых, прежде чем заметил чуть пошевелившегося вождя Хорда.
Звериное чутье спасло того от участи соплеменников. Хорд начал вставать и открывать пасть, готовясь поднять тревогу. Дунай оказался быстрее, рывком очутившись рядом. Чуткий слух уберег Хорда от удара мокрого от крови штыря, но не от еле блеснувшего в отсветах костра меча.
